Погребальные памятники Марий эл

  Эпоха средней бронзы Марийского края представлена четырьмя археологическими культурами: абашевской, балановской, атли-касинской и чирковской. При этом следует указать на наличие здесь и сейминско-турбинских памятников. Сейминско-турбинские памятники явление более сложное, чем археологическая культура. Сейминско-турбинский феномен включает в себя компоненты различных культур. Остановимся на характеристике погребальных памятников эпохи бронзы, как источнике реконструкции древних культов и мифологической картины мира.

 

  КУЛЬТОВЫЕ ПАМЯТНИКИ МАРИЙЦЕВ - ТУТ!

 

АХМЫЛОВСКИЙ МОГИЛЬНИК

Наиболее ярким памятником по многообразию кузнечного инвентаря является Старший Ахмыловский могильник. Памятник расположен на восточной окраине д. Ахмылово Горно-Марийского района Республики Марий-Эл на левом берегу Волги вдоль старицы реки Ветлуги. Некрополь открыт в 1960 г. Систематические раскопки памятника начались в 1962 г. Марийской археологической экспедицией сначала под руководством А. Х. Халикова (60-е гг. XX в.), а позднее – В. С. Патрушева (70-е гг. XX в.). Могильник датирован исследователями VIII–VI вв. до н. э. По значимости и масштабу он справедливо сравнивается с Галынтатским могильником в Австрии (Патрушев 1984, с. 200).
   

Поселение II. Энеолит. Волосовская культура. III тыс. до н.э. Ахмылово.
В 500 метрах к ЮВ от бывшего  села Коротни на дюне у Ахмыловского озера отметили шестнадцать округлых впадин от древних построек. 
Раскопана площадь свыше 2000 кв. м. Изучены остатки восьми построек. Постройка 1 (10х6,2 м) с двумя выходами: на запад (длина 3 м, ширина 1 м) и на восток к постройке 5 (длина 2 м, ширина 1 м); постройка 2 (9х4,2 м) с выходом к югу (длина 2 м, ширина 1,5 м); постройка 3 (13х7,6 м) с выходом к западу (длина 4 м, ширина 1,5 м); постройка 4 (10х10 м) с выходом к востоку (длина 5 м, ширина 1,5 м), к западу (длина 2,5х1,5 м); постройка 5 (9х8м),выход на юг (ширина 1,8 м); постройка 6 (7,2х5 м) выход к востоку (длина 2,2 м, ширина 1,8 м); постройка 7 (10-14х4-7 м) с тамбуром в западной стороне (4х3,2 м) переходящим в выход (2х1,7м); постройка 8 (9,6х9,2 м) с выходами на запад (4,8х1,5 м), на север (2,2х1,6 м), к востоку (1,7х1,6 м) смыкающимся тамбуром (4х2м).

    На площади построек изучены остатки кострищ, хозяйственных ям, остатков столбов от каркасной конструкции, детали устройства интерьера, выходов и перекрытия. В постройках и за их пределами собраны многочисленные лепные сосуды с плоскими и округлыми донцами с примесью раковин и органических остатков. Большая часть посуды без орнамента, остальные украшены всевозможными гребенчатыми штампами, насечками, вдавлениями и прочерченными линями. Кремневый инвентарь: скребки, скобели, ножи, проколки, наконечники стрел и дротиков, топоры, тесла, стамески, долота. На поселении собрана серия обломков тиглей для плавки металла, капли меди, обломок медного ножа. Оригинальные кремневые фигурки антропоморфные и зооморфные. Затоплено Чебоксарским водохранилищем.

 

Ближайший, в географическом смысле, к территории Марий Эл атли-касинский могильник изучен в Лебяжском районе Кировской области, на границе с Республикой Марий Эл – Синцовский курган. Из интересующих нас характеристик погребального обряда, зафиксированных в Синцовском кургане, можно выделить следующие характеристики. Под курганом находилась площадка (6Х6 метров), вокруг которой вырыта канавка и по периметру площадки образован барьер – валик.

На площадке отмечены следы прокала, а также ритуальные кострища, обнаружены два сосуда атли-касинского типа с солярной символикой. А.Х. Халиковым зафиксирован в кургане обряд трупосожжения или кремации. Солярный культ и культ огня, как его частное проявление хорошо фиксируется в балановской и атли-касинской культурах. Следует отметить, что на прилегающих к республике территориях Среднего Поволжья и, прежде всего, в Чувашии известны десятки могильников этих культур, как грунтовые, так и курганные. Балановский погребальный обряд хорошо изучен и описан (Бадер О.Н.).

Среди культовых предметов, найденных в балановских и атли-касинских могильниках можно выделить ожерелья и амулеты-обереги из зубов животных. И если в состав ожерелий могли одновременно входить как зубы домашних, так и зубы диких животных, то амулеты-обереги были только из зубов диких животных. Амулеты из крупных зубов двух медведей и кабана найдены в Балановском могильнике. Вероятно, у балановцев, несмотря на занятия скотоводством и земледелием, сохранились какие-то древние охотничьи культы и, возможно, тотемистические представления. Наличие следов кострищ и кремации в атли-касинских курганах, по всей видимости, свидетельствует о том, что переход умершего в потусторонний мир был связан с огнем. Об этом же, вероятно, говорит и разнообразная солярная символика на балановских и атли-касинских сосудах. Солнце – символ Небесного огня, высшей силы мироздания.

 

 Возникновение погребальной практики – одно из свидетельств, когда жизнь другого человека обретает такую же ценность как твоя собственная. Появляется ритуал, цель которого продлить жизнь умершего, на социальном уровне в рамках общества. Возникновение культа мертвых явилось созданием одной из первых космологических моделей, в которых воспроизводилось Потустороннее Царство – мир, в который отправлялась душа умершего (Смирнов Ю.А.). Развитие и совершенствование этой модели приводит к попыткам установить возможность общения с этой душой. Во многом, именно этим объясняется вся сложность погребального и поминального ритуалов.

     Говорить о погребальном обряде, в прямом понимании этого термина, как о наличии могильников с различными способами захоронения (ингумация, кремация, кенотафы) на территории Марий Эл можно только, начиная с эпохи бронзы. Погребальные памятники предшествующих эпох не известны на этой территории.

     Существует гипотеза, что в мезолите и неолите на территории края существовал особый обряд захоронения, не связанный с трупоположением в землю (Никитин В.В.). Для энеолитического времени отмечается существование у волосовцев так называемых ритуальных кладов, в которых фиксируется только скопление каких-либо вещей, но отсутствуют следы костяков. Если относить это явление к погребальному обряду, то оно приближается к понятию кенотаф, а зольные ямы с мелкими пережженными косточками, фиксируемые в волосовских жилищах к понятию кремация. Делается и еще одно предположение: о возможном существовании захоронений в воде, при этом В.В. Никитин ссылается на Л.Д. Макарова, который приводит сведения Н. Витсена, посетившего Россию в XVII веке и писавшего о существовании у черемис захоронений в воде. Так или иначе, но до периода бронзы для территории Марийского края можно только предполагать существование так называемого «неуловимого» археологически погребального обряда. С приходом в Среднее Поволжье племен, несвязанных этнически с финно-угорской общностью появляется обряд погребения в землю.

    

ПЕПКИНСКИЙ КУРГАН

Наиболее интересным археологическим памятником этого региона достойного внимания туристов  является Пепкинский курган.
Пепкинский курган – это единственный в своем роде, уникальнейший памятник абашевской культурно-исторической общности (II тыс. до н.э). Абашевцы это древние скотоводы степной полосы, занимающие в эпоху бронзы обширные территории Подонья, Приуралья и Среднего Поволжья. На территории Марийского края они появились в результате резкой смены климата – наступления сильной засухи, результатом которой стало изменение ландшафта до лесостепного и степного.

 

В 1960 году недалеко от г.Козьмодемьянска у деревни Пепкино марийской археологической экспедицией под руководством профессора А.Халикова был исследован курган яйцевидной формы. Это оказалось коллективное захоронение 28 мужчин и женщин со следами насильственной смерти. Авторы раскопок объясняли случившее так: на местное население напало вражеское племя, которое перебило практически всех взрослых, а в качестве трофеев унесло часть черепов (некоторые скелеты обезглавлены). Однако местным жителям удалось отбить погибших и похоронить тела в братской могиле.
 
Заведующий сектором археологии МарНИИ им.Васильева В.Никитин  утверждает, что можно принять и эту версию, но все-таки встает ряд вопросов, которые эта гипотеза не объясняет: почему в коллективной могиле именно 28 скелетов, почему отдельно от всех 2 захоронения – мужчины и женщины, почему курган имеет яйцевидную форму, зачем вокруг кургана 9 столбов, почему у некоторых скелетов вместо головы сосуды и почему убитые положены двумя рядами в противоположные стороны. Нет ли здесь определенной системы, закодированного представления древних о миропонимании, смысле жизни и смерти, о месте во Вселенной, связи с Землей  и Небом.

 

     Отличительной чертой средневолжского абашевского погребального обряда является отсутствие в погребениях орудий и оружия. В погребениях здесь встречаются только сосуды и бронзовые украшения. В то время как на Дону и Южном Урале в абашевских погребениях достаточно часто встречаются и орудия, и оружие. Возможно, по верованиям средневолжских абашевцев жизнь в потустороннем мире значительно отличалась от земной жизни. Орудия и оружие не были нужны в потустороннем мире.

     В подавляющем большинстве случаев, погребенные ориентированы головой на юго-восток. С этим направлением можно связывать либо воспоминания о далекой родине, либо в этом направлении помещалась Страна мертвых, куда после смерти должен был отправляться погребенный.

     О социальном делении общества, о значимости отдельных его членов у абашевцев свидетельствует, в первую очередь, не погребальный инвентарь, а погребальный обряд. Так в самом большом кургане Пеленгерского I могильника (диаметр кургана – более 10 метров, высота – около 2 метров) в единственном погребении было найдено всего два обычных абашевских сосуда. Вместе с этим, вокруг погребения зафиксировано множество костров, ям, свидетельствующих о существовании каких-то конструкций, найдены кости и керамика. Делая реконструкцию древнего кладбища абашевцев, Н.Я. Мерперт предположил существование у них специальных деревянных склепов, а также установку на кладбище идолов. Бесспорно, что одним из основных культов, который можно восстановить по археологическим материалам, у абашевцев был культ мертвых.

 

     Сейминско-турбинские племена, проходившие через территорию Марийского Поволжья, оставили один небольшой могильник в устье р. Ветлуги. Погребальный обряд этого могильника в значительной степени отличается от абашевского и балановского погребального обряда. Воинственность этих племен не вызывает сомнений. Сейминце-турбинцы оставили свои могильники на обширной территории от Восточной Сибири до Средней Оки. И во всех могильниках почти во всех погребениях находится бронзовое оружие, совершенное для того времени. И напротив – отсутствует керамика и лишь после их прохождения через Среднее Поволжье (могильник Решное, на Оке) появляется керамика абашевского облика. Вероятно, они включают в свое движение на запад абашевские племена.

     С появлением и развитием производящего хозяйства древние общества выходят из полного подчинения природе, заканчивается ничем неограниченная зависимость населения от природной среды. Считается, что чем выше социально-экономическая организация конкретного исторического общества, тем менее оно зависит от природной среды.

     В эпоху бронзы общество делает первые шаги на пути освобождения от этой зависимости. В экономическом плане – это организация производящего хозяйства. Одновременно усложняется как социальная организация общества, так формируются и новые идеологические представления о мире. Выйдя из полного подчинения природе, человек пытается найти формы воздействия на нее не только экономические, но и идеологические. Именно для этого он создает модель мироздания. Уже в эпоху бронзы формируется трихотомическая модель мироздания: подземный, земной и небесный миры. Свидетельством о наличии у абашевцев трихотомической модели мироздания является существование у них развитого погребального обряда с положением умершего в могильную яму и созданием курганной насыпи. Здесь фиксируются все три мира: подземный мир с погребенным в могильной яме; мир земной на уровне погребенной почвы с дарами живых: кости животных, керамика, кремневые орудия и мир небесный – сама полусфера кургана. Переход умершего в загробный мир, по всей видимости, в большой степени связан с культом огня, который часто и хорошо фиксируется в могильниках эпохи бронзы. Значительную роль огня в погребальном обряде абашевцев неоднократно отмечали исследователи абашевских курганов. Вероятно, существуют две основные причины, объясняющие широкое использование огня абашевцеми.

 

     Во-первых, огонь мог использоваться в обряде очищения места захоронения. Обряд очищения огнем хорошо известен в индоиранских верованиях со II тыс. до н. э. В четвертой книге Авесты – книге Яшт находим частое упоминание об Арте – духе Огня. С именем Арты связаны обряды освящения и очищения: «…стад покровительницу, Артой освященную» (Авеста). С обрядом очищения места погребения, видимо, связано наличие костров и углей на погребенной почве и угольков в засыпи могил. Во-вторых, огонь мог использоваться и при передаче жертвоприношений от живых умершему. Передача жертвоприношений посредством огня – один из способов, известный у многих народов с древности. Наличие костров, столбовых ям, костей животных и различных находок на погребенной почве свидетельствует о существовании у абашевцев сложного поминального ритуала. А в целом, вся совокупность сложного погребального обряда абашевцев – свидетельство существования у них культа мертвых. Культ мертвых у абашевцев говорит о наличии у них одной из первых и фундаментальных космологических моделей – модели Потустороннего царства (Смирнов Ю.А.).

     Наличие погребального обряда и создание для умершего отдельного погребального объекта свидетельствует также и о том, что каждый член абашевского общества имел ценность для своих соплеменников. Создание курганной насыпи требует определенных и порой значительных трудовых затрат. Кроме этого, совершая захоронение, соплеменники пытаются продлить посмертное существование умершего, хотя бы на социальном уровне (Смирнов Ю.А.).

 

ПЕЛЕНГЕРСКИЕ КУРГАНЫ

Возникновение погребальной практики – одно из свидетельств, когда жизнь другого человека обретает такую же ценность как твоя собственная. Появляется ритуал, цель которого продлить жизнь умершего, на социальном уровне в рамках общества.

Возникновение культа мертвых явилось созданием одной из первых космологических моделей, в которых воспроизводилось Потустороннее Царство – мир, в который отправлялась душа умершего (Смирнов Ю.А.). Развитие и совершенствование этой модели приводит к попыткам установить возможность общения с этой душой. Во многом, именно этим объясняется вся сложность погребального и поминального ритуалов.  

 

     Говорить о погребальном обряде, в прямом понимании этого термина, как о наличии могильников с различными способами захоронения (ингумация, кремация, кенотафы) на территории Марий Эл можно только, начиная с эпохи бронзы. Погребальные памятники предшествующих эпох не известны на этой территории.
Одним из ярких примеров могильников  - являются Пеленгерские курганы (могильники около деревни Пеленгер Медведевского района Марий Эл).
  
     Существует гипотеза, что в мезолите и неолите на территории края существовал особый обряд захоронения, не связанный с трупоположением в землю (Никитин В.В.). 
Для энеолитического времени отмечается существование у волосовцев так называемых ритуальных кладов, в которых фиксируется только скопление каких-либо вещей, но отсутствуют следы костяков. Если относить это явление к погребальному обряду, то оно приближается к понятию кенотаф, а зольные ямы с мелкими пережженными косточками, фиксируемые в волосовских жилищах к понятию кремация. Делается и еще одно предположение: о возможном существовании захоронений в воде, при этом В.В. Никитин ссылается на Л.Д. Макарова, который приводит сведения Н. Витсена, посетившего Россию в XVII веке и писавшего о существовании у черемис захоронений в воде. Так или иначе, но до периода бронзы для территории Марийского края можно только предполагать существование так называемого «неуловимого» археологически погребального обряда. С приходом в Среднее Поволжье племен, несвязанных этнически с финно-угорской общностью появляется обряд погребения в землю.

 

     Яркой чертой погребального обряда абашевцев, свидетельствующей об определенных приоритетах в их мировоззрении, является наличие богатых (по украшениям из металла) женских погребений. Женские погребения с украшениями – наиболее металлоемкие погребения. Что это? Свидетельство особой роли женщины в абашевском обществе? Существование женщин – шаманов или что-то иное? Во всяком случае, исходя из погребального инвентаря женских погребений, можно предположить достаточно высокое положение женщины в абашевском обществе. Затраты металла и производственного времени на изготовление женских украшений довольно значительны.

     Говоря о существовании у абашевцев древнего искусства как одной из форм отражающих их мировоззрение, можно отметить наличие у них развитого орнаментального творчества. Как считает А.Д. Столяр древние искусство развивалось по двум направлениям: натуральное и знаковое творчество. У средневолжских абашевцев существовало только знаковое творчество. Возможно, у них, как позднее у многих мусульманских народов, существовал запрет на изображение человека и животных. Нельзя утверждать о существовании у абашевцев «символического» или «знакового» письма. Но можно предположить, что появление знаков-символов на абашевских сосудах – это один из способов кодирования, сохранения и передачи информации. Анализируя посуду доно-волжской абашевской культуры, исследователи выделяют группу сосудов со знаками. На одном из сосудов они отмечают символ змеи, указывая на значимость мифологического Змея в мировоззренческой системе древних скотоводов эпохи бронзы. Орнаментальную композицию другого сосуда они связывают с годичным календарным циклом (Пряхин А.Д., Беседин В.И., Захарова Е.Ю. и др.). Змея в индоевропейской мифологии – животное подземного мира. Змея связана со степной традицией, а в восточной ритуальной практике змея даже помещалась в погребение. Остатки скелетов змей встречаются в погребениях ямно-катакомбного времени (Синюк А.Т.).

Поэтому не удивительно появление ее изображения на погребальном инвентаре, в частности, на сосудах абашевской культуры. По мнению ряда исследователей змея могла ассоциироваться и с древом жизни (Шишлина Н.И.). Изображение змеи в виде цепочки заштрихованных ромбов известно на сосуде из кургана у с. Медянниково в Нижнем Поволжье, где цепочка ромбов заканчивается открытой змеиной пастью (Кочерженко О.В., Слонов В.Н.). На костюмах шаманов народов Сибири змея также часто изображается цепочкой ромбов (Иванов С.В.). На сосуде из кургана 44 Пеленгерского I могильника находим сложную трехзональную орнаментальную композицию. Первая зона – цепочка ромбов, как уже отмечалось, символизирует змею и подземное царство. Вторая зона состоит из штрихованных прямоугольников, расположенных в шахматном порядке и, вероятно, символизирует поле и земной мир.

Как отмечает Б.А. Рыбаков так называемый «шашечный ромб» или перекрещенный квадрат является древним символом плодородия и знаком поля. И третья зона символизирует мировое космическое древо, которое выполнено в виде двух прямых вертикальных линий, с отходящими от них с обеих сторон двумя направленными вверх под углом линиями. Над этим символом круглыми ямками обозначено движение солнца от горизонта к зениту и вновь к горизонту.

Эта композиция, вероятно, обозначает небесную сферу, верхний мир. Модель космического дерева широко представлена у многих народов. Позднее композиция «древо жизни» дополняется животными, стоящими по обе стороны от него и считается общеевропейской. Трехчленная зональность орнаментальной композиции сосуда передает идею вертикальной трехчастной оси «мирового дерева» (Глушков И.Г.). Мировое космическое дерево – универсальная модель мира, зародившаяся в глубокой древности и просуществовавшая на протяжении многих тысячелетий.

 

     Важный и интересный мировоззренческий аспект культовой практики средневолжских абашевцев раскрывают материалы Пепкинского кургана. М.Б. Медникова, анализируя антропологические материалы этого могильника, приходит к выводу, что они свидетельствуют о существовании у средневолжских абашевцев особой разновидности жертвоприношения. Воинское братство, считает она, когда на поле боя погибают все воины, объясняется не столько храбростью, сколько идеей честного сражения и принесения себя в жертву. Воины, захороненные в Пепкинской братской могиле, по ее мнению, принадлежали к одному «мужскому дому». На черепах и костяках из Пепкинского кургана отмечаются ритуальные манипуляции с телами умерших, присмертные и посмертные трепанации, что имело особый смысл для социума.

Как считает М.Б. Медникова трепанирование тесно связано с иниционной и жертвенной практикой, в которой заключается идея умирания в одном и возрождение в другом качестве. В погребениях со жреческой атрибутикой (шилья, курильницы, булавы, флейты Пана) ямно-катакомбного круга отмечаются и такие признаки обряда как прижизненная деформация голов, посмертное моделирование лица (Синюк А.Т.). В эпоху средней бронзы следы прижизненной трепанации локализуются в основном на территории Нижнего и Среднего Поволжья, Пепкинский курган занимает особое место в ряду памятников со следами трепанации. Таким образом, следы трепанации и специфической манипуляции с телами умерших Пепкинского кургана свидетельствуют о сложном погребальном ритуале, существовавшем у средневолжских абашевцев. Вероятно, все эти погребально-ритуальные действия были направлены на преображение сущности человека (Медникова М.Б.).

 

     Не менее интересным и загадочным является погребение кургана 14 Виловатовского II могильника. В богатом женском погребении, совершенном по абашевскому погребальному обряду, обнаружены многочисленные медные украшения на кожаных лентах, сосуд, три браслета, один – в серебряной обкладке и шило. А.Т. Синюк, рассматривая погребения с шильями, отмечает их специфическое функциональное и ритуальное назначения. Шилья нельзя рассматривать просто как орудия труда, их связь с культовой практикой становится все более очевидной. Существуют предположения, что шилья могли использоваться при татуировке и в обряде инициаций.

Так А.Т. Синюк и И.А. Козмирчук отмечают, что шилья встречаются в погребениях с особыми обрядовыми признаками и необычным составом инвентаря. И есть все основания связывать шилья с определенными культовыми действиями. Подтверждением этому является и наличие шильев в абашевских курганах севера Средней Волги. Применение шильев в культовой практике подтверждается тем, что в абашевских могильниках Среднего Поволжья орудия труда и оружие в прямом их назначении не встречаются. Таким образом, есть все основания связывать шилья не с производственной деятельностью, а предполагать их культовое, обрядовое назначение. На Средней Волге в подавляющем большинстве случаев шилья найдены в женских погребениях или в погребениях, которые диагностически не определяются.

 

     В свете выводов, предложенных М.Б. Медниковой, о прижизненных и посмертных трепанациях по материалам Пепкинского кургана, вызывает интерес, и отсутствие лицевой части черепа и верхней челюсти у погребенной рассматриваемого погребения кургана 14 Виловатовского II могильника. На черепе зафиксирован ровный срез по фронтальной плоскости. Возникает вопрос: для чего была взята лицевая часть черепа? Вероятнее всего, для создания посмертной маски.

В археологических источниках существуют свидетельства об изготовлении масок из лицевой части черепа, который был распилен по фронтальной плоскости. Изготовление масок из лицевой части черепа известно в гальштатских и кельтских древностях Европы. Возможно, погребение кургана 14 Виловатовского II могильника – это погребение женщины-шамана или жрицы. Есть основания, учитывая особый состав погребального инвентаря определенной группы женских погребений, (наличие шильев, многокомпонентных медных украшений на кожаных лентах) и специфические черты обряда, предположить, что культовая практика в абашевском обществе осуществлялась женщинами. Этим, вероятно, и определяется высокий социальный статус женщин, судя по погребальному инвентарю отдельной группы женских погребений.

     Таким образом, в мировоззренческой модели мира средневолжских абашевцев одним из основных культов являлся культ мертвых, который был направлен на продолжение жизни умершего на социальном уровне. Появление обряда погребения в землю у древних обществ не только фиксирует наличие человеческого сознания, но и значимость каждого отдельного члена конкретного исторического общества. Подтверждением социальной значимости членов абашевского общества и стремления соплеменников продлить жизнь умершего после смерти являются курганные могильники.

Возведение таких погребальных памятников с созданием насыпи и отдельного объема, для каждого погребаемого требовало немалых трудовых затрат. Сложный и разнообразный погребальный обряд также свидетельствует о большом значении культа мертвых у абашевцев. Выделение нескольких групп погребений, как по обряду, так и по составу инвентаря указывает на существование определенной стратификации абашевского общества. Как считает А.Т. Синюк деление общества на военную аристократию, жрецов, торговцев, ремесленников и скотоводов уже вполне оформилось в индоиранский период. Есть определенные основания выделять касту женщин-жриц у средневолжских абашевцев.

     Абашевская культура относится к кругу культур, носители которой находились у истоков создания искусственного мира – Мира Мертвых, первой и одной из самых фундаментальных моделей – модели Того Света – Потустороннего царства. Анализ погребального обряда средневолжских абашевцев свидетельствует, что они находились в периоде становления определенного стереотипа обряда. В погребальном обряде, наряду с устоявшимися нормами, фиксируется неопределенность в составе и структуре элементов обряда (Смирнов Ю.А.). В целом, в погребальном обряде средневолжских абашевцев существует определенная норма, характерная для всех регионов абашевской общности. Но вместе с этим есть и ряд отклонений от этой нормы, как в абашевской общности между отдельными культурами, так и в отдельных региональных культурах между различными группами абашевского населения.

     Еще один важный культ, который отмечен у абашевцев – это поминальный культ или культ поминовения. Этот культ достаточно разнообразен. И, вероятно, как и погребальный обряд в целом, зависел, прежде всего, от социального статуса погребенного. С культом поминовения напрямую связан культ огня. В среденволжских абашевских могильниках зафиксированы кострища: от 1 до 11 костров. Культ поминовения совершался как в момент погребения (костры на погребенной почве), так и после создания курганной насыпи, непосредственно на кургане. В кургане 31 Пеленгерского I могильника отмечено 10 небольших костров на погребенной почве и один – на насыпи кургана. О социальной значимости погребенного в этом кургане свидетельствует только погребальный обряд: это самый высокий курган из 50 курганов могильника. Кроме этого в кургане обнаружено 11 костров, кальцинированные кости, вероятно, животных, которые приносились в жертву и керамика на погребенной почве, большая яма от какого-то сооружения рядом с погребением. Погребение же по составу инвентаря самое обычное – с двумя сосудами.

     Таким образом, сложная погребальная обрядность у племен эпохи бронзы свидетельствует о существовании у них достаточно развитой мифологической модели мироздания. В основе этой модели находилось восприятие мира, состоящим из трех сфер: подземной, земной и небесной. Культ поминовения, вероятно, являлся одним из основных, и с ним были связаны культы жертвоприношений и огня. Модель мироздания, состоящего из трех сфер, появляется в Марийском крае с приходом сюда племен индоевропейской, индоиранской традиции.

 

ГАЛАНКИНА ГОРА

В окрестностях деревни Удельная расположен комплекс археологических памятников, открытых и исследованных в 1958-1989 годах. Удельно-Шумецкие стоянки, поселения, могильник и селища каменного века, эпохи бронзы и средневековья, открытые в разное время учеными Г. Н. Айплатовым, В. В. Никитиным и Б. С. Соловьевым, являются эталонными памятниками древних культур Марийского Поволжья. 
В 500 метрах к юго-востоку от Удельной находится знаменитая Галанкина Гора, служившая убежищем для одного из мятежных поволжских атаманов XVIII века - Галактиона Григорьева по прозвищу "Галанка".
  Планомерные и систематические археологические работы на территории Юринского Приветлужья начались в 1957 г. – вскоре после организации Марийской археологической экспедиции под руководством А.Х. Халикова. 
В 1957–1958 гг. разведочными отрядами Марийской археологической экспедиции в приустьевой части р.  Ветлуги были открыты десятки стоянок и поселений неолита, энеолита и бронзового века – Удельно-Шумецкие I–V стоянки, Майданская стоянка, поселение «Галанкина Гора». На данных памятниках были собраны значительные коллекции керамики и кремневых орудий. На Удельно-Шумецкой III стоянке вскрыто небольшое углубление, заполненное углистым песком с фрагментами обгорелых костей медведя и обломками керамики.

  

 
Крупнейшим памятником эпохи раннего металла является поселение «Галанкина Гора», открытое Марийской археологической экспедицией в 1958 г. Поселение расположено в 1 км к юго-западу от деревни Майдан. Работами на памятнике руководили А.Х. Халиков (1959 г.), Е.А. Халикова (1966 г.), Б.С. Соловьев (1982, 1983, 1989 гг.). 
Всего на площади 1500 кв. м изучено 13 полуземлянок подквадратной и прямоугольной формы. Вещевой комплекс поселения включает в себя до 15 тысяч фрагментов поздневолосовской, балановско-атликасинской, «валиковой» и гибридной керамики, серию кремневых орудий, украшения из янтаря и сланца, предметы, относящиеся к меднолитейному производству [2, с. 155]. 
С 1969 по 1972 гг. Марийским отрядом Чебоксарской археологической экспедиции было изучено несколько средневековых марийских могильников – Починковский, Выжумские I–III [3, с. 6]. В 1970 г. на Выжумском I могильнике Г.А. Архиповым было изучено 8 погребений. В погребениях найдены железные орудия труда – топоры, ножи, наконечники стрел, кресала, и украшения – стеклянные бусы и сюльгамы. Могильник датируется XVII веком [3, с. 71–72]. 
В 1971 г. были продолжены раскопки на Выжумском II могильнике, открыт Выжумский III могильник (Г.А. Архипов). На могильнике вскрыто 30 древнемарийских погребений с богатым инвентарем. В могилах обнаружены медные, железные и керамические сосуды, украшения из бронзы и серебра и т. д. [3, с. 36–37]. Летом 1971 г. при строительстве школьной столовой в деревне Починок рабочие разрушили два средневековых погребения. Информацией о находках воспользовались археологи Марийского отряда Чувашской экспедиции, изучившие в первый год раскопок 15 погребений, датированных XII–XIII веками [3, с. 34].
  

     Ранний железный век в Марийском Поволжье представлен тремя могильниками: Акозинским, Козьмодемьянским и Старшим Ахмыловским. Ананьинский погребальный обряд делится на два основных вида: наземные сооружения и захоронения в грунтовых ямах. Могилы располагаются рядами или кучевыми группами и, вероятно, отражают родственные отношения. На могильниках преобладают одиночные погребения, но известны также коллективные, частичные с захоронением только черепа и погребения с вещами без костяков – кенотафы. В Старшем Ахмыловском и Козьмодемьянском могильниках зафиксированы «Дома мертвых». Это, по-видимому, наземные деревянные конструкции, в которых помещались погребенные в неглубоких могильных ямах или прямо на поверхности. Над «Домами мертвых» как и в других частях могильника часто находились зубы лошади. Это свидетельствует об особом погребальном ритуале, связанном с лошадью, возможно, у ананьинцев существовал культ коня. То, что лошадь в жизни ананьинцев играла важную роль, показывают находки конской упряжи в погребениях. Ананьинцев преимущественно хоронили головой на юг и ногами к реке. По всей видимости, существовали отголоски древних верований, связывающие реку с Царством мертвых. По реке погребенный отправлялся в Царство мертвых.

     В центральной части Козьмодемьянского могильника обнаружено большое кострище. Следы огня отмечены и на других могильниках. Культ огня и солярный культ без сомнения существовал у ананьинских племен. В этот период продолжают развиваться зооморфные культовые традиции как в искусстве, так, вероятно, и в обрядах. Но следует отметить, что на смену традиционным финно-угорским сюжетам приходят новые сюжеты, ранее не известные на памятниках Марийского края.

 

     Характерная черта зооморфных изображений – это появление новых образов, несвязанных с традициями племен предшествующих эпох. Появляются образы хищных зверей, птиц, фантастических животных. В ананьинском искусстве выделяется даже своеобразный «звериный стиль». Выше уже рассматривались ананьинские сюжеты, связанные со змеей и медведем, хищными птицами, пантерой, крылатыми львами с головой человека.

 

     Ананьинский погребальный обряд, изображения и сюжеты и, в целом, ананьинский «звериный стиль» не характерен для населения лесной полосы Среднего Поволжья предшествующих эпох. Традиционно он связывается со степными и лесостепными народами, в частности, с индоиранским миром, в котором исследователи видят истоки скифо-сибирского «звериного стиля» (Мелюкова А.И.). Связь ананьинцев со скифами отмечается археологами. Изображения хищных зверей, птиц, фантастических животных, солярные символы находят близкие аналогии в скифском искусстве. Близость ананьинских образов и символов скифским дает возможность при моделировании мифологической картины мира ананьинских племен использовать хорошо разработанную систему религиозных представлений скифов.

Скифская религия считается племенной с выделением главного божества, которым считался бог огня. Почитание огня характерно для индоевропейских и особенно индоиранских народов. В погребальном обряде ананьинцев также отмечается большая роль огня (Бессонова С.С.). Среди других богов у скифов почитались божества, связанные с небесной, земной, водной сферами, солнечное космическое божество, бог войны. Существование перечисленных культов можно предположить и у ананьинцев. Богатые воинские погребения и антропоморфные фигурки мужчин свидетельствуют, что мужчина-воин занимал одно из главных мест в племенной иерархии ананьинского общества.

Солнечный небесный культ подтверждают многочисленные солярные изображения. О возникновении образа солнечного космического божества может свидетельствовать круглая бронзовая бляха с человеческим ликом. Таким образом, в раннем железном веке у древнего населения Марийского края складывается достаточно сложная мифологическая картина мира, формирование которой происходило при активном влиянии степных и лесостепных народов Евразии.

     К концу железного века, к середине I тыс. н. э., относятся Арзебелякский, Лушморский, Мари-Луговской, Уржумкинский, Шорунжинский могильники в левобережье Республики Марий Эл. И два курганных могильника в Правобережье Волги – Писеральский и Климкинский.

     В 1958 г. МАЭ под руководством А.Х. Халикова был раскопан Писеральский курганный могильник. Было изучено 5 курганов. В курганах обнаружено от 2 до 10 погребений. Как правило, погребенные хоронились в гробовищах на погребенной почве или гробовища помещались в неглубокие могильные ямы (глубиной от 20 до 70 см). Возможно, как считает А.Х. Халиков, над погребениями сооружалась «домовина». Погребенные лежали на спине с вытянутыми конечностями, в основном – головой на восток. В женских погребениях часто встречаются украшения, в мужских могилах – принадлежности конской упряжи и оружие: наконечники стрел и копий, мечи. Погребальный обряд и инвентарь Писеральских курганов находит аналогии в пьяноборских могильниках Прикамья.

     В 1991 и 1993 гг. МАЭ исследован один из курганов Климкинского могильника, где было изучено 19 погребений. По погребальному обряду и вещевому материалу Климкинский курган отнесен авторами раскопок к кругу памятников типа Андреевского и Писеральских курганов и датирован III–IV вв. н. э. (Архипов Г.А., Шадрин А.И.). В 2003–2004 годах изучение Климкинских курганов было продолжено А.В. Михеевым, им изучено 9 погребений.

     Вероятно, могильники этого типа необходимо связывать с культурой воинов-всадников. Об этом свидетельствует как погребальный инвентарь, так и обряд. Особенно это заметно по Андреевскому кургану, изученному П.Д. Степановым в 1963–1964 гг. на территории Мордовии. Здесь, наряду с характерным для марийских могильников инвентарем и обрядом, отмечается помещение в погребения черепов и костей лошади. П.Д. Степанов даже называет их конниками-завоевателями, через которых в среду предков древнемордовских племен проникает савромато-сарматский погребальный обряд и традиции. Вопрос о культурной и этнической принадлежности вышеназванных памятников еще далек от окончательного решения. Но все же можно предположить, что воины-всадники привносят на территорию поволжских финнов восточный степной прикамский компонент.

     В юго-восточной части Республики Марий Эл, в устье р. Б. Кокшага и в бассейне р. Илеть, расположена группа бескурганных могильников, которые исследователи также датируют первой половиной I тыс. н. э., а точнее IV–V вв. н. э.. В 1929 г. Е.И. Горюновой были проведены небольшие раскопки на Мари-Луговском могильнике, где изучено 8 погребений. В 1956 г. раскопки могильника продолжил А.Х. Халиков, было вскрыто еще 38 погребений, в которых находилось 42 костяка. Погребенные находились в могильных ямах без следов гробовищ или подстилок в положении на спине и как исключение – на боку, головой ориентированы на север или юг. Как правило, могилы одиночные, но встречено и несколько парных погребений. В двух погребениях отмечены следы кострищ. В трех погребения обнаружены черепа и кости лошади. Почти во всех погребениях найден инвентарь: орудия труда, оружие (мечи, копья, кинжалы, наконечники стрел), а также многочисленные украшения. Уже на раннем этапе исследования памятников этого типа, А.Х. Халиков отметил близость Мари-Луговского могильника позднепьяноборским или азелинским могильникам IV–V вв. Волго-Вятского района. Нахождение в погребениях черепов лошади, а также коньковые подвески могут свидетельствовать о существовании культа коня у населения, оставившего Мари-Луговской могильник. Это связывается с южным позднесарматским влиянием.

     В 1968, 1970 и 1973 гг. Г.А. Архиповым исследовался Уржумкинский могильник, расположенный на левом берегу Волги в Звениговском районе РМЭ. На памятнике изучено 30 погребений. По погребальному обряду и инвентарю могильник аналогичен Мари-Луговскому могильнику. В отдельных погребениях также встречены черепа лошади. Практически все погребенные ориентированы головой на север. Но есть и некоторые незначительные отличия. Так в нескольких могилах прослежены подстилки из лыка, а в некоторых погребениях найдены жертвенные комплексы или отдельные вещи, которые находились значительно выше самого костяка и расположенного рядом с ним погребального инвентаря.

 

     Арзебелякский могильник, находящийся также в Звениговском районе на берегу озера Ясачное раскапывался в 1985 г. (В.В. Никитин) и в 1990 г. (Т.Б. Никитина). Всего на могильнике исследовано 30 погребений. Кроме уже упоминавшихся черт погребального обряда, известных по Мари-Луговскому и Уржумкинскому могильникам, в Арзебелякском могильнике зафиксированы и некоторые новые. Так в могильнике встречены частичные погребения, когда в округлых по форме ямах хоронились только черепа. Отмечено несколько случаев, когда на костяках были заметны следы огня и один случай нахождения в ногах погребенного пережженных костей. У двух могил зафиксированы ямки от столбов, вероятно, следы ограды.

     В 1963 г. МАЭ (Г.А. Архипов) в Моркинском районе РМЭ в карьере было выявлено 2 погребения Шорунжинского могильника. Дальнейшее изучение не проводилось и лишь в 1988 г. А.И. Шадриным вскрыто еще 4 погребения. В одном из погребений следов костяка обнаружено не было и погребение определено как кенотаф. В целом могильники IV–V вв., расположенные на территории Республики Марий Эл, по основным признакам погребального обряда и инвентарю наиболее близки могильникам азелинской культуры Прикамья. В них достаточно четко фиксируется восточный компонент, который исчезает в более позднее время. Таким образом, для могильников первой половины I тыс. н. э. можно отметить наличие культа огня, вероятно, немаловажную роль играл и культ коня.

     В Марийском Поволжье известно два могильника VI–VIII вв.: Младший Ахмыловский и «Чертово городище». На Младшем Ахмыловском могильнике изучено 71 погребение и на Чортовом городище – 6 погребений. Погребения на могильниках, как правило, располагались группами. Встречаются как одиночные, так и коллективные погребения. Преобладает северная ориентировка погребенных. Выделяется три способа захоронений: ингумация, кремация и кенотафы. В отдельных погребениях отмечена подстилка (кожа, лыко, кора, доски, луб). В погребениях находилось оружие, орудия труда, украшения и редко посуда. В некоторых погребениях зафиксированы жертвенные комплексы вещей, иногда встречаются зубы лошади. По погребальному обряду могильники Поветлужья имеют сходство с рязано-окскими и муромскими могильниками (Михеев А.В.).

 

     К IX–XI вв. относятся пять могильников, изученных в Марийском Поволжье: Веселовский, Дубовский, Юмский, «Черемисское кладбище» и Нижняя стрелка. Могильники расположены на дюнах в поймах крупных рек (Волга, Вятка, Ветлуга). Погребения на могильнике также как в предыдущий период располагаются группами. На всех могильниках встречаются ямы заполненные углем, которые определяются как кремационные ямы, в которых сжигали покойника (Архипов Г.А.). Зафиксированы также три способа захоронения. В погребениях встречаются жертвенные комплексы вещей: набор украшений находился в туесе или был завернут в ткань или мех. В Веселовском могильнике в пяти погребениях отмечено покрытие лица покойника тканью. Кроме традиционных аналогий в западных финских могильниках Волго-Окского междуречья прослеживаются и связи с булгарским населением. Определенное своеобразие погребального обряда свидетельствует о складывании оригинального древнемарийского погребального обряда.

     Могильников XII–XIII вв. известно четыре: Выжумский II и III, Починковский и Руткинский. Во всех основных чертах повторяется погребальный обряд предыдущего времени, но отмечаются и новые черты обряда. На могильниках кроме погребений другие объекты отсутствуют. Появляются вторичные погребения, что свидетельствует, как считают некоторые исследователи о переходе от наземных погребений к захоронению в землю (Никитина Т.Б.).

 

     В могильниках XVI–XVIII вв., которых насчитываются уже десятки идет унификация погребального обряда, вырабатываются определенные стандарты. В этот период на могильниках, вероятно, ставились отличительные знаки или сооружения: колья, шесты. В могилах появляются подстилки из еловых лап, а также гробовища в виде рам из четырех досок (Никитина Т.Б. 2000.).

     В целом, характеризуя марийские могильники средневековья и более позднего времени можно отметить, что на ранних этапах, вероятно, идет формирование марийского этноса, в котором участвуют различные этнические образования. Это находит подтверждение в сложном многокомпонентном погребальном обряде. Наиболее достоверно фиксируемые культы – это культ огня, уходящий корнями в глубокую древность, и культ коня, также известный у населения края в предыдущие эпохи. Традиция помещения в могилы жертвенных комплексов вещей может свидетельствовать о поддержании связей с миром мертвых и о значительной роли, которую играл этот мир в жизни живых. 

     

Ардинское городище (Сенюшкинское городище)
Археологический памятник/раскопки, городище, могильник  - объекты культурного наследия регионального значения.
Находится на берегу реки Арда, в 300 метрах к юго-востоку от деревни Сенюшкино. Городище с валом и рвом датируется VI веком до н.э. и VI веком н. э. 
Селище датируется XIII-XV веками н. э.
Координаты:   56°24'50"N   46°43'31"E. 
 В 300 м к юго-востоку от деревни Сенюшкино находится археологический памятник "Ардинское городище", относящийся к VIII-VI векам до н.э. 
Местное название городища — Керемет нер, котрое было открыто Марийской археологической экспедицией в 1974 году и содержит многочисленные фрагменты керамики ананьинского облика. В окрестностях деревни находятся и такие археологические памятники, как древнемарийское городище I тысячелетия н.э., марийское языческое мольбище XIX века "Тарасова гора" (Кугу шунга).
       

Раскопки Ардинского городища и поселения
Медведевские старшеклассники прекрасно разбираются, в чем отличие мезолита от палеолита, определяют по узору на керамическом черепке эпоху, когда пользовались этим сосудом, знают нюансы изготовления бронзовых наконечников для стрел. Все знания ребята получили, посещая объединение "Юный археолог". А недавно они вернулись с очередных раскопок.
 
Артефакты под ногами
Не зря говорят о роли личности в истории. Порой один человек может повернуть вспять или заставить двигаться огромный и неповоротливый маховик целой страны. Но то же самое можно сказать применительно к какому-то значимому делу. "Двигает" его конкретный человек. В нашем случае - это учитель истории и педагог дополнительного образования медведевских школ № 2 и 3 Игорь Панов. Вот уже 25 лет благодаря его увлеченности археологией воспитанники выезжают на раскопки, где собственными глазами могут увидеть осколки керамической посуды, каменные, бронзовые, железные орудия труда и оружие, кости животных и украшения... Все эти вещи, извлеченные из земли, могут рассказать немало интересного, особенно тому, кто готов слышать, кто на самом деле увлечен историей. Именно таким увлеченным, можно сказать, до фанатизма человеком оказался и мой собеседник Игорь Иванович. У него горят глаза, когда он рассказывает об археологии, раскопках.

 

ЮРИНСКИЙ МОГИЛЬНИК - УСТЬ-ВЕТЛУГА

Усть-Ветлужский (Юринский) могильник — археологический памятник, грунтовый могильник бронзового века, сейминско-турбинского типа. Расположен на левом берегу реки Волги, в районе места впадения в неё реки Ветлуги, рядом с марийским поселением Юрино. Открыт краеведом Шалаховым Евгением Геннадьевичем в ходе археологических разведок и сборов, предпринятых осенью 2000 года. Частично разрушен Чебоксарским водохранилищем.
  Могильник состоит из двух частей: прибрежной площадки, расположенной непосредственно на берегу Волги, частично разрушенной абразивными процессами Чебоксарского водохранилища, а также площадки на холме, обнаруженной в 2004 году, расположенной к северу-востока от прибрежной, характеризуется более богатым инвентарем. Последнее относят к «княжеским» или «воинским» погребениям.
 
При раскопках обнаружены захоронения, медно-бронзовые и кремнёвые артефакты (бронзовые наконечники копий, топоры-кельты, ножи, чекан, тесло, наконечники стрел, браслеты и др.). Судя по анализу захоронений, население в указанном районе составляли носители сейминско-турбинских традиций, а также абашевско-покровских традиций. Возможность их взаимодействия  отражает появление нового синкретического населения.                                     
  

 
НАХОДКИ ЮРИНСКОГО МОГИЛЬНИКА
Юринский (Усть-Ветлужский) могильник, открытый автором настоящей статьи в ноябре 2000 г. на левом берегу Чебоксарского водохранилища (Юринский район, Республика Марий Эл) [1, с. 91–92; 2, с. 188; 3, с. 230], ныне является одним из базовых памятников сейминско-турбинского типа в археологии бронзового века Северной Евразии [4, с. 92, 96]. Древний некрополь раскопан Б.С. Соловьевым (Марийская археологическая экспедиция) в 2001–2006 гг. [3, с. 230; 4, с. 92]. Кроме погребений на нижней площадке (у подножия самой высокой дюны близ современного устья р. Ветлуги), подтопленной водохранилищем, изучены «княжеские» или статусные воинские захоронения, обнаруженные на вершине холма. В могилах собрано бронзовое оружие, принадлежавшее знатным воинам или вождям из сибирско-алтайских кланов [5, с. 108–109; 6, с. 168–174], проникших в Волго-Ветлужское междуречье после XX в. до н. э. [7, с. 112].

Медно-бронзовый инвентарь Юринского могильника состоит из ножей (22 экз.), топоров-кельтов (9 экз.), наконечников копий (4 экз.), браслетов (3 экз.), тесла и чекана. Почти весь металл из прослеженных в раскопе и разрушенных водохранилищем захоронений подробно описан и проанализирован в работах Б.С. Соловьева [1, с. 92–93; 5, с. 110–111; 8, с. 57–61].

На мой взгляд, наступило время познакомить археологическое сообщество с материалами сборов на Юринском некрополе, которые не вошли в научные отчеты об исследовании памятника. Речь идет о каменных изделиях сейминско-турбинского облика, которые происходят из размытых погребений. Кремневые изделия. В 2000–2008 гг. на памятнике собрано 29 кремневых предметов, имеющих непосредственное отношение к погребениям эпохи бронзы. Численно преобладают наконечники стрел – 27 экз. (рис. 1). Найдены также ножи-вкладыши (один из них является фрагментом сломанного орудия). Часть коллекции кремня опубликована Б.С. Соловьевым [1, рис. 1, 13; 2, рис. 2, 1–4; 5, рис. 5, 1–7, 10, 11; 6, 6, 7; 8, рис. 5, 3]. Обработанные сплошной двухсторонней уплощающей ретушью, наконечники стрел Юринского могильника подразделяются на четыре типа: 1) наконечники треугольной или подтреугольной формы с прямоусеченным основанием – 22 экз. (рис. 1, 3); 2) наконечники треугольной формы с вогнутым основанием – 2 экз. (рис. 1, 1); 3) наконечники с вытянуто-треугольным пером и широким черешком подпрямоугольной формы – 2 экз. (рис. 1, 2); 4) наконечник треугольно-черешковой формы с жальцами – 1 экз.

 

ЮМСКИЙ МОГИЛЬНИК

Юмский (Загребинский) могильник расположен недалеко от д. Загребино, к югу от д. Холмы Свечинского района Кировской области на гребне боровой террасы левого берега р. Юмы, левого притока р. Пижмы, правого притока р. Вятки, высотой до 4 м. [1, с. 151]. Поверхность могильника, как и окружающая местность, покрыта редким мелколесьем и крупным сосновым лесом. В 50-60 м. к востоку от площадки могильника начинается обширное моховое болото, лежащее примерно на 1,5-2 м. ниже площадки могильника.
   Первые сведения о находках в районе расположения Юмского могильника поступили в г. Вятку в июле 1891 г. от крестьянина Загребина, жителя починка Загребинского (Белевского). В Археологическую комиссию поступили вещи, найденные близь починка: две серебрянные витые гривны, две круглые серебрянные бляхи, шесть браслетов, две цепочки, медные бусы и колокольчики, пять круглых медных бляшек с лапчатыми подвесками и др. В августе того же года Археологическая комиссия поручила А. А. Спицыну произвети исследования в районе починка.

Ему удалось на скате к р. Юм обнаружить остатки могильника с весьма своеобразным погребальным обрядом. Вещи покойника, поломанные и разорванные, складывались кучками, обертывались в остатки одежды и затем зарывались в землю, приблизительно на 0,7 м. глубины. Костей человека при вещах не найдено.
Крестьянин, открывший клад, нашел два узла с вещами; раскопками А. А. Спицына обнаружено еще три. В узлах оказались остатки одежды, вооружения, металлические украшения предметы конской сбруи. Из предметов одежды сохранились остатки меховой накидки, обрывки холста, кожаный нагрудник с медными бляшками и много обрывков поясных ремней с разнообразным набором из тонких сребрянны бляшек. Найденный в одной из куч меч имел ножны в серебрянной оправе. Больше всего найденно украшений: две витые серебрянные гривны с колбочками и петлями на концах, довльно много медных бляшек т. н. «чудского типа»; два стремени, удила и кожанные ремни с набором [2, с. 28-29].
 
В июне 1957 г. на территории могильника отрядом Марийской археологической экспедицией под руководством В. Ф. Генинга были проведены раскопки на площади 494 кв. м. При этом обнаружено 9 захоронений, совершенных по обряду трупосожжения и трупоположения, в которых находились украшения, оружие и орудия труда, остатки большого кострища [3, с. 109]. По результатам работ В. Ф. Генинг пришел к выводу, что могильник в основном изучен и все погребения вскрыты [4, с. 140-174].

В 1976 г. памятник был осмотрен отрядом Камско-Вятской археологической экспедиции под руководством Т. К. Ютиной. Каких-либо находок на поверхности памятника обнаружено небыло [5].
В 2008 г. могильник обследовался отрядом Марийской археологической экспедиции под руководством Т. Б. Никитиной. При этом на поверхности памятника были обнаружены достаточно свежие грабительские вкопы. Около одной из таких ям найдены выброшенные мелкие бронзовые украшения  и обломки железного котла.  В другой части дюны на поверхности обнаружен деформированный, но почти целый котел. Также были найдены небольшие скопления жженых костей и керамики, а также железный ключ с крестовидной бородкой [6]. Эти находки и кладоискательские ямы дали Т. Б. Никитиной основания предполагать, что могильник не исчерпан полностью и на нем еще могут быть отдельные захоронения.
В августе 2011 г., с целю подтвердить предположения Т. Б. Никитиной, проверить степень сохранности памятника и определить его границы, на Юмский могильник была организована экспедиция под руководством автора данной статьи совместно с научными сотрудниками отдела археологии МарНИИЯЛИ (Т. Б. Никитиной, Д. Ю. Ефремовой, А. В. Акилбаевым). В результате на Юмском могильнике тремя небольшими раскопами была вскрыта площадь 24 кв. м. В раскопе № 2, заложенном в центральной части памятника между двумя раскопами В. Ф. Генинга 1957 г., на месте расположения двух сравнительно недавних грабительских ям, были обнаружены интересные находки. В слое погребенного дерна у юго-восточной стенки были обнаружены фрагменты украшений, происходящие, вероятно, из ограбленных погребений. В заполнении кладоискательской ямы у северо-западной стенки обнаружен фрагмент поясного украшения. Проведенная зачистка на уровне около 20 см показала наличие очертаний могильной ямы в северо-западной чсти раскопа. Данное погребение было разрушено грабительским вкопом. Могильная яма овальной формы, размерами 155х50 см, максимальной глубиной 30 см, зафиксирована на глубине 16 см. Погребение ориентировано по линии северо-запад – юго-восток. Стенки ямы прямые, дно округлой формы. При зачистке погребения обнаружены фрагенты шумящих подвесок, пронизки и бронзовый браслет. Костяк не сохранился. Заполнение – песок с примесью тлена и угля. [7].

 

 

ВЫЖУМСКИЙ МОГИЛЬНИК

Выжумский могильник является уникальным памятником древнемарийской культуры 11-12 веков. При его обследовании в 2012 гг. были выявлены многочисленные следы грабительских раскопок «черных копателей». 
Для того, чтобы сохранить памятник, в 2013 году были проведены спасательные раскопки, в ходе которых были исследованы 16 погребальных комплексов и получены более 200 находок. Археологические раскопки проводились Т.Б. Никитиной.
Как известно из исследований историков и археологов – самые богатые на археологические ценности – это районы Привтлужья, так как древние племена мари заселяли территорию Марий Эл именно с запада, постепенно перемещаясь из междуречья Керженца и Ветлуги на восток.
Особенно богат на памятники археологии Юринский район, согласно карте исследований – в этом районе около десяти крупных памятников, в том числе могильники, городища и селища.
Один из известных памятников – Выжумский могильник.

   

ВЫСТАВКА В НАЦИОНАЛЬНОМ МУЗЕЕ им. Евсеева
18 апреля, в Международный день охраны памятников, была открыта выставка «Археологическое наследие Республики Марий Эл», посвященная последним спасательным археологическим исследованиям на территории РМЭ, которые велись отделом археологии МарНИИЯЛИ. Основные экспонаты выставки – это материалы охранных раскопок 2011-2013 гг. с памятников древнемарийской культуры - Выжумского могильника 11-12 вв. (Юринский район) и Барковского селища 13-15 вв. (Горномарийский район).

На выставке представлены вещевые комплексы из женских погребений Выжумского могильника, в состав которых входят женские украшения – нагрудные подвески, шейные гривны, серьги, браслеты и перстни. В общей сложности выставлено 80 предметов. Многие вещи уникальны и встречаются в единственном экземпляре. Большой интерес представляют комплексы вещей из погребений, которые принадлежат женщинам-«литейщицам». В древнемарийской культуре, согласно Т.Б. Никитиной, они имели особый социальный статус, являлись хранителями этнической традиции и выполняли ритуальные действия, связанные с охранительными функциями. На выставке, помимо украшений, представлены орудия литейного производства, которые клались в могилы таким женщинам. Это льячки, в которых плавился металл и литейные формы для отливки украшений. Также выставлены вещи бытового назначения – топоры, пешни и кресала и предметы вооружения – наконечники стрел.

 

 

МАРИЙСКИЙ МОГИЛЬНИК  КУЗИНСКИЕ ХУТОРА

Археологи из Марий Эл обнаружили самые северные следы древних мари на месте могильника «Кузинские хутора IX–XII вв.» в Костромской области.
Исторический памятник располагается к юго-западу от города Шарья Костромской области на берегу ручья Кузинки.

В этом месте древнемарийские захоронения перекрываются другой группой, предположительно оставленной пермскими финно-уграми. На сегодняшний день это самый северный памятник раннесредневековой древнемарийской культуры.
  

Сведения о могильнике появились в 2013 году, тогда же сотрудники отдела археологии МарНИИЯЛИ провели исследовательские работы, так как могильник разрушался строениями кордона, а позднее распашкой и кладоискательскими вкопами.

На днях в Костромской области в бассейне реки Ветлуга завершилась экспедиция марийских археологов и сотрудника Костромского музея-заповедника, которые работали на месте могильника «Кузинские хутора IX–XII вв.» - исследовали захоронение древних мари.

На площади 80 квадратных метров археологи выявили 14 объектов, в том числе 13 погребений и один жертвенный комплекс. Все захоронения были совершены по обряду кремации – сожжены и разложены в том или ином порядке, сообщили в Марийском научно-исследовательском институте языка, литературы и истории им. В.М. Васильева.

 
Материалы подтвердили выводы, которые были сделаны после экспедиции на северо-восток Костромской области в 2014 году - об общей датировке памятника и о его двух культурных составляющих, одна из которых древнемарийская.

О том, что это захоронения древних мари, подтверждают, во-первых, «этноопределяющие» височные кольца с отогнутыми концами, во-вторых, жертвенный комплекс, содержащий украшения. На месте археологи обнаружили щитковые «усатые» перстни, гривну глазовского типа, граненые дротовые браслеты, а также кинжал в ножнах – находки, характерные для мари 9-12 веков.

 

_______________________________________________________________________________________________________________________________
ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ И ФОТО:
Команда Кочующие
Памятники археологии Марий Эл
Соловьев Б.С. К вопросу о взаимодействии населения раннего бронзового века лесной полосы Среднего Поволжья // Взаимодействие культур в Среднем Поволжье в древности и средневековье. Йошкар-Ола, 2004. 
Архипов Г.А., Никитина Т.Б. Атлас археологических памятников Республики Марий Эл. Вып. 2. Ранний железный век и средневековье. Йошкар-Ола, 1993. 
Архипов Г.А., Никитин В.В. Археологические исследования в 1976–1980 годах (экспедиции Марийского НИИ и университета) // Материальная и духовная культура марийцев. Йошкар-Ола, 1981.