Костромской край - место пересечения разных народов, культур, археологических эпох. Всего в Костромской области более 500 известных памятников археологии, и примерно 130 памятников археологии были утеряны.

Среди этого множество городищ, древних курганов, селищ, могильников, уникальных кладов и священных мест.

Среди народов в Костромской области обитали славяне, чудь, меря, марийцы, коми, татары.

 

МЕСТА СИЛЫ КОСТРОМСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

РОДНИКИ КОСТРОМСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

ПАМЯТНИКИ ПРИРОДЫ КОСТРОМСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

СТАТЬИ И ССЫЛКИ ПРО КОСТРОМСКУЮ ОБЛАСТЬ - ТУТ!

ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТИ КОСТРОМСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

ПОЧИТАЕМЫЕ КАМНИ И МЕГАЛИТЫ КОСТРОМСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

КЛАДЫ КОСТРОМСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

АНОМАЛЬНЫЕ ЗОНЫ КОСТРОМСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

Под археологическими памятниками обычно понимают недвижимые объекты археологического наследия — ограниченные территории, связанные с теми или иными формами жизнедеятельности людей древности и средневековья и имеющие следы такой жизнедеятельности в виде культурного слоя, остатков жилых, хозяйственных, производственных, оборонительных, культовых и иных сооружений, погребений, вещей и т.п.

К числу археологических памятников относятся древние и средневековые напластования современных городов, остатки укрепленных и неукрепленных поселений разного времени, могильники, места совершения религиозных обрядов, пещерные и наскальные изображения, архитектурно-археологические объекты и т.п. Являясь важнейшим видом источников для воссоздания далекого прошлого народов нашей страны, археологические памятники представляют неотъемлемую составную часть культурного наследия народов России и мирового культурного наследия. В соответствии с действующим законодательством и международно-правовыми нормами археологические памятники находятся под защитой и охраной государства.

Предлагаемая вниманию читателей книга посвящена археологическим памятникам Костромской области. Как и в других выпусках «Археологической карты России», в этой книге принята следующая терминология для обозначения типов памятников археологии. Остатки поселений каменного века называются стоянками. Поселенческие структуры эпохи бронзы, а также многослойные, включающие напластования каменного и (или) бронзового веков, с одной стороны, и более позднего времени — с другой, именуются поселениями. Остатки неукрепленных поселений раннего железного века и средневековья называются селищами, укрепленных (кроме городских центров) — городищами. Слои древних и средневековых городов, располагающиеся на территории современных городских центров, именуются историческим культурным слоем с указанием наименования соответствующего древнего или средневекового города. Могильники по наличию или отсутствию насыпей над погребениями разделяются на курганные и грунтовые. Местонахождениями называются места находок отдельных древних предметов, связь которых с культурным слоем поселений или погребальными комплексами точно не документирована. Следует отметить, что в книге рассмотрены лишь те местонахождения, анализ материалов которых позволяет предполагать открытие здесь при дальнейших исследованиях древних поселений или захоронений. Выделяются также производственные комплексы, не связанные с местами древних или средневековых поселений. Из таких памятников в Костромской области зафиксированы места железоделательного производства.

Археологические памятники области рассматриваются в двух больших разделах. Раздел «Археологические памятники Костромской области» включает описание 517 памятников, сохранившихся до наших дней, сведения о разрушении которых или исчерпании научными раскопками на начало 1997 г. отсутствуют. В тексте этого раздела принята сквозная нумерация научно-справочных статей и, следовательно, памятников, принятая также в соответствующих указателях. Цифра, поставленная в скобки после порядкового номера статьи, указывает номер памятника на обзорной археологической карте того или иного района.

В разделе «Несохранившиеся археологические памятники» представлены краткие сведения о 132 памятниках, известных по литературным и архивным источникам, но в силу ряда причин природного и антропогенного характера разрушенных. На археологические карты такие памятники не нанесены. В этом разделе принята своя нумерация научно-справочных статей и памятников. Следует отметить, что в краеведческой литературе конца XIX — начала XX в. из-за невысокого уровня развития археологической науки того времени к археологическим памятникам были причислены ряд объектов, таковыми на самом деле не являющиеся, что и было выяснено позднейшими исследованиями, связанными с подготовкой и написанием настоящей книги. Эти объекты в книге не рассматриваются. Как и другие книги серии «Археологическая карта России», настоящая книга снабжена списком использованной литературы и архивных источников, а также указателями. Для сохранившихся археологических памятников это систематический (по типам памятников) и хронологический указатели, для несохранившихся памятников — единый указатель, сочетающий в себе черты того и другого.
   

Археологические исследования в Костромской области
История полевых археологических исследований на терр. нынешней Костромской обл. насчитывает более полутораста лет. Начальный период научного изучения древностей Костромского края связан с общим ростом интереса к древней истории Отечества в сер. XIX в. Внимание научной общественности к археологическим древностям центр, региона России вызвали успешные раскопки A.C.Уварова и П.С.Савельева во Владимирской губ. в 1851—1854 гг. В 1863 г. Костромской губернский статистический комитет высказался за необходимость проведения археологических изысканий и в Костромской губ.

Одним из первых энтузиастов изучения древностей Костромского края стал Г.М.Девочкин, помещик Нерехтского у. (Комаров М.Н. 1903). Им была собрана большая колл, каменных орудий (Комаров М.Н. 1899), часть которой была передана им в РАО, часть уже после смерти коллекционера попала в Костромской музей. В 1879 г. Г.М.Девочкин раскопал один курган у д. Калищи на р. Емсна, в 1880—1882 гг. — 42 кургана в бассейне р. Кубань. Это были первые на терр. совр. Костромской обл. научные археологические раскопки.

Исследователей костромских древностей в кон. XIX в. привлекали прежде всего курганы, раскопки которых приобрели весьма широкие масштабы. В 1882—1883 гг. С .Дмитриев и Н.М.Бекаревич по заданию О-ва естествознания при Казанском ун-те раскопали 182 кургана в 10 могильниках на терр. б. Костромского у. (ДмитриевС., Бекаревич Н. 1883). В 1892—1899 гг. членами КГУАК Н.М.Бекаревичем, И.В.Миловидовым, И.Д.Преображенским и др. было раскопано в общей сложности более 950 курганов в нескольких десятках могильников в разных частях Костромской губ. Ф.Д.Нефедов в 1895—1896 гг. по заданию ОЛЕАиЭ исследовал 67 курганов в девяти могильниках на терр. совр. Костромской обл. и ок. 500 курганов в б. Кинешемском у., земли которого ныне вошли в состав Ивановской обл. (Нефедов Ф.Д. 1885; 1899). Все эти раскопки были еще далеко не совершенными. Курганы раскапывались «колодцем», значительная часть их насыпей оставалась, т.о., неисследованной. Устройство курганных насыпей, как правило, не рассматривалось. Далеко не всегда была полной полевая документация, часто не составлялись планы могильников. Тем не менее материалы, полученные в ходе этих раскопок, сохраняются в музеях (КОИАМЗ, ГЭ), в большинстве своем распределены по комплексам и остаются основной источниковедческой базой по истории края в XII—XIII вв.

Большую роль в организации археологических исследований Костромской губ. сыграло образование в 1885 г. КГУАК, которая взяла на себя работу по проведению археологических раскопок и разведок, публикации их результатов, хранению находок. По анкетным запросам МАО в КГУАК поступали сведения о древностях Костромской губ., которые проверялись членами комиссии и нашли отражение в ряде публикаций (Миловидов И.В. 1890; 1892; 1892а; Пирогов В. 1890; Херсонский И.К. 1890; Преображенский И.Д. 1897а). Признанием большой роли КГУАК в изучении древностей края стало проведение в 1909 г. в Костроме 4-го областного историко-археологического съезда (Изв. 4-го областного историко-археологического съезда... 1909; Тр. 4-го историко-археологического съезда... 1914).

В нач. XX в. курганные раскопки в Костромской губ. почти прекратились. В 1900 г. исследовались лишь несколько курганов у дд. Подолец и Сулятино в 6. Костромском у. и у д. Стоголовле в Нерехтском у. (Археологические экскурсии... 1900; Отчет о деятельности... 1901), несколько курганов были раскопаны и 1910 г. у д. Гомониха в Костромском у. Были предприняты в основном безуспешные попытки отыскать и исследовать курганы в сев. районах края.

Наряду с курганами в кон. XIX — нач. XX в. осматривались, а иногда и исследовались др. археологические памятники. Были обследованы места находок каменных орудий и сопровождающей их керамики (Комаров М.Н. 1899; Бекаревич Н.М. 1902а; 1906). Н.М.Бекаревичем было обследовано Каримовское городище в черте совр. г. Кострома, И.Д.Преображенским — Дурасовское городище на р. Стежера. В 1892 г. Н.М.Бскаревич начал раскопки Минского городища. продолженные им в 1900 г. и Ю.Г.Гендуне в 1909 г. Ряд городищ был осмотрен и частично раскопан на р. Ветлуга (Бекаревич Н.М. 1904а). В 1908 г. В.Н. Глазов обследовал, а в 1909 г. начал раскопки остатков средневековых крепостей в г. Галич. Раскопки многослойного поселения у с. Туровское на Галичском оз., где в 1836 г. при случайных обстоятельствах был найден интереснейший клад бронзовых предметов (Aspelin J.R. 1877), провел в 1908 г. A.М.Тальгрен (Tallgren А.М. 1911).

Большую роль в выявлении и изучении археологических памятников Костромского края сыграло КНО, образованное в 1912 г. и просуществовавшее до 1929 г., когда были ликвидированы практически все краеведческие организации. К археологическим исследованиям КНО привлекались сотрудники центр, научных учреждений. О-во издавало отчеты о своей деятельности и «Труды Костромского научного общества», в которых публиковались результаты археологических исследований, много сделало для сбора и организации хранения археологических колл.

 

Фактическим организатором КНО, его деятельным участником и руководителем археологического направления был В.И.Смирнов. Открытием в 1918 г. стоянки у оз. Волоцкое он начал систематические исследования в бассейне р. Кострома, где выявил более 20 археологических памятников, а в 1924— 1928 гт. провел небольшие раскопки некоторых из них. На базе этих работ B.И.Смирновым впервые была построена стратиграфически обоснованная культурно-хронологическая периодизация первобытной археологии Костромского края: к-ра ямочно-гребенчатой керамики, волосовская, фатьяновская, сетчатой керамики (Китицына Л.С., Третьяков П.Н. 1968). В 1929 г. В.И.Смирнов доисследовал разрушенный курганный могильник у д. Петелино. Значительную роль в археологических исследованиях КНО сыграл Л.Н.Казаринов, возглавлявший Чухломское отделение об-ва. В 1919 г. он вел раскопки средневекового крепостного вала в Чухломе, в 1920 г. организовал раскопки Идского городища, в последующие годы провел обследование берегов оз. Чухломское, в результате чего выявил ряд стоянок и поселений. Совместно с В.И.Смирновым он раскапывал поселения у сс. Федоровское и Туровское.

Археологические работы КНО способствовали привлечению внимания археологов центр, научных учреждений к древностям Костромского края. В 1924 г. В.А.Городцов провел новые раскопки поселения у с. Туровское, названного им «Галичской стоянкой» (Городцов В.А. 1928). В 1925 г. раскопки Федоровского поселения проводил А.Я.Брюсов (Брюсов А.Я. 1927; 1928). В 1925—1927 гг. крупные исследования на рр. Ветлуга и Унжа вела комплексная археологическая экспедиция под рук. Б.С.Жукова, исследовавшая городища Одоевское, Троицкое, Ухтубуж, Рапоновское, Сезеневское, стоянку у д. Аксе-ново и др. памятники (Бадер О.Н. 1927; 1951; 1951а). В 1928 г. А.П.Смирнов раскопал девять курганов в двух группах на р. Шуя, прав, притоке р. Немда16 (Смирнов А.П. 1929). Нельзя не упомянуть здесь исследование П.Н.Третьякова о костромских курганах, в котором были проанализированы материалы курганных раскопок кон. XIX — нач. XX в. и построена система датировок курганных древностей Костромского Поволжья (Третьяков П.Н. 1931).

После длительного перерыва археологические исследования в Костромской обл. возобновились только в 1945 г. В 1945—1947 гг. М.Е.Фосс проводила раскопки многослойных поселений у с. Умиленье и д. Быки на Галичском оз., сыгравшие большую роль в понимании эпохи бронзы и нач. р.ж.в. в Костромском Поволжье (Фосс М.Е. 1947; 1948; 1949).

С 1950-х гг. археологические исследования Костромского края приобретают все большие масштабы. Раскопки, произведенные М.В.Фехнер в Костроме в 1951 и 1957 гг., подтвердили факт ее существования уже в XII в. (Фехнер М.В. 1952). Основание г. Галича не позднее сер. XII в. было установлено исследованиями П.А.Раппопорта. Время постройки укреплений Верхнего городища в Галиче он определил XV в., а крепости в центре пос. Судиславль — XVI — XVII вв. (Раппопорт П.А. 1951; 1959; 1961). Широкие раскопки многослойных поселений и городищ на Волге и в ниж. течении Костромы организовала в 19^4 г. в связи с созданием Горьковского вдхр. Н.Н.Гурина. Материал, полученный в результате работ коллектива этой экспедиции, значительно обогатил наши представления о древней истории края от неолита до р.ж.в. (Турина H.H. 1960; 1963). В 1955—1956 гг. Е.И.Горюнова широкой площадью исследовала Дурасовское городище на р. Стежера, определив его как остатки финского поселка предкурганного периода, в IX—X вв. бывшего одним из центров ювелирного производства, а в культурном отношении тесно связанного с Поветлужьем (Горюнова Е.И. 1961. С. 109—116).

В 1954—1959 и 1968 гг. директор Буйского музея М.И.Матасов проводил разведки в Буйском, Галичском и Сусанинском р-нах, открыв ряд новых памятников. В 1961 г. Е.И.Горюнова исследовала раскопками некоторые из них. Л В. Кольцов в 1964 г. доисследовал остатки разрушенного поселения ус. Туринское на Галичском оз., неоднократно раскапывавшегося ранее (Кольцов Л.В. 1971). В 1966 г. О.С.Гадзяцкая провела обследование памятников фатьянов-ской к-ры (Гадэяцкая О.С. 1969).

Большой вклад в изучение памятников неолита и бронзового века Костромского края внесла И.В.Гаврилова своими исследованиями, проводившимися (с перерывами) в 1962—1981 гг. Она вела широкомасштабные раскопки многослойного поселения у с. Федоровское в Чухломском р-не, в ходе которых были уточнены его топография, стратиграфия, датировка, обследовала (с частичными раскопками) многие др. стоянки в бассейнах рр. Кострома и Унжа. Эти работы позволили во многом по-новому рассматривать мезолитические памятники региона (I аврилова И.В. 1967; 1973а; 1981), создать историю населения края в неолите и бронзовом веке, обосновать выделение галичской неолитической к-ры (Гаврилова И.В, 1965; 1969; 1973; 19736; 1977; 1980; 1983; 19836; 1993).

Весьма результативные работы на памятниках различных эпох были проведены Волго-Окской экспедицией ИА АН СССР под рук. А.Е.Леонтьева. В 1976—1978 гг. А.Е .Леонтьев раскопал курганный могильник у д. Коряково на Волге (Леонтьев А.Е. 1977; 1978; 1984; Леонтьев А.Е., Исланова И.В. 1979). В 1980—1984 гг. он же совместно с Е.А.Рябининым исследовал Поповское (Ухтубужское) городище (Леонтьев А.Е., Рябинин Е.А. 1981; Леонтьев А.Е. 1983; 1984а; 1985; 1989; Самойлович Н.Г. 1989; Леонтьев А.Е., Розанова Л.С., Рябинин Е.А. 1989), а Е.А. Рябинин — расположенные неподалеку от городища грунтовый могильник с трупосожжениями и селище раннего средневековья (Рябинин Е.А. 1989; Леонтьев А.Е., Розанова Л.С., Рябинин Е.А. 1989). Экспедицией выявлено большое количество новых памятников различных эпох.

С 1979 г. велось обследование терр. Костромской обл., связанное с паспортизацией археологических памятников (М.Г.Жилин, К.И.Комаров, А.Е.Леонтьев, Е.А.Рябинин, Ю.Н.Урбан), уточнялись местоположение, характеристика и состояние ранее известных памятников, выявлялись новые (Комаров К.И. 1980; 1984; 1987; Комаров К.И., Жилин М.Г. 1980; 1981). В ходе этих работ М.Г.Жилиным и Л.В.Кольцовым была исследована стоянка мезолитической иеневской к-ры у д. Сельцо (Кольцов Л.В. 1983; 1984). Работами В.В.Сидорова в зоне строительства Костромской АЭС был открыт и частично исследован грунтовый могильник с трупосожжениями IX—XI вв. у д. Б. Молочное (Сидоров В.В. 1985; Леонтьев А.Е. 1996. С. 259, 263—267). Работы Е.А.Рябинина на городище и селищах близ сс. Воскресенское и Унорож дали выразительный материал о нач. заселения Костромского Поволжья славянами и взаимодействии их с местным финно-угорским населением.

 

^{_{Марийский могильник Кузинские хутора}}

Археологи из Марий Эл обнаружили самые северные следы древних мари на месте могильника «Кузинские хутора IX–XII вв.» в Костромской области.
Исторический памятник располагается к юго-западу от города Шарья Костромской области на берегу ручья Кузинки.

В этом месте древнемарийские захоронения перекрываются другой группой, предположительно оставленной пермскими финно-уграми. На сегодняшний день это самый северный памятник раннесредневековой древнемарийской культуры.  

Сведения о могильнике появились в 2013 году, тогда же сотрудники отдела археологии МарНИИЯЛИ провели исследовательские работы, так как могильник разрушался строениями кордона, а позднее распашкой и кладоискательскими вкопами.

На днях в Костромской области в бассейне реки Ветлуга завершилась экспедиция марийских археологов и сотрудника Костромского музея-заповедника, которые работали на месте могильника «Кузинские хутора IX–XII вв.» - исследовали захоронение древних мари.

На площади 80 квадратных метров археологи выявили 14 объектов, в том числе 13 погребений и один жертвенный комплекс. Все захоронения были совершены по обряду кремации – сожжены и разложены в том или ином порядке, сообщили в Марийском научно-исследовательском институте языка, литературы и истории им. В.М. Васильева.

 Материалы подтвердили выводы, которые были сделаны после экспедиции на северо-восток Костромской области в 2014 году - об общей датировке памятника и о его двух культурных составляющих, одна из которых древнемарийская.

О том, что это захоронения древних мари, подтверждают, во-первых, «этноопределяющие» височные кольца с отогнутыми концами, во-вторых, жертвенный комплекс, содержащий украшения. На месте археологи обнаружили щитковые «усатые» перстни, гривну глазовского типа, граненые дротовые браслеты, а также кинжал в ножнах – находки, характерные для мари 9-12 веков.

 В МарНИИЯЛИ отмечают, что могильник «Кузинские хутора» уникальный. Находки, обнаруженные здесь – это самые северные из известных следы древних мари! 
Кроме того, в могильнике присутствуют захоронения сразу двух групп, что встречается очень-очень редко - захоронения древних мари перекрываются, предположительно, захоронениями пермских финно-угров. Подливает масла в огонь и вопрос кремации, которая вроде бы не была частым явлением предков.

 
– Дело в том, что Ветлуга – контактная зона волжских и прикамских финнов. Отсюда уникальность: вроде захоронение марийское, а вроде и нет, - объясняет заведующий научно-исследовательским отделом археологии института Алексей Михеев. 
– Что касается кремации, то на самом деле кремация у древних мари встречается. Другое дело – обряд кремации. Марийский обряд предполагал сожжение и размещение кальцинированных костей, а затем личных вещей в порядке ношения, то есть явным образом – внизу погребальной ямы. 
Отличие прикамских финнов в том, что они кальцинированные кости и личные вещи складывали иначе – сверху донизу погребальной ямы. Потому мы и говорим, что в могильнике «Кузинские хутора» две культурные составляющие.

 

  По завершению экспедиции и анализа археологических материалов ученые-археологи Марийского научно-исследовательского института языка, литературы и истории им. В.М.Васильева опубликуют результаты археологических изысканий.

 

Раскопки марийских памятников

Марийским гос. ун-том были проведены раскопки городищ Поповское (Ухтобужское) и Рапоново. С 1989 г. Научно-производственным центром по охране и использованию памятников истории и культуры Костромской обл. ведутся охранные раскопки и наблюдения за строительными работами в г. Кострома (Алексеев С.И. 1994). Ведется работа по инвентаризации и проверке сохранности памятников археологии (Румянцев Г.Г. 1994; Свечников Д.Г. 1994; Сидоров O.A. 1994). Несколько новых памятников было открыто и частично исследовано Г.В.Мореновой (Моренова Г.В. 1989; 1990; 1990а).

Следует отметить здесь некоторые важнейшие обобщающие работы, вышедшие в свет в последние годы, в которых в той или иной степени затрагиваются узловые вопросы археологии и древней истории Костромского края. Это работы Е. И. Горюновой об этнической истории Волго-Окского междуречья (Горюнова Е.И. 1961), Н.Н.Гуриной (Турина H.H. 1963) о памятниках неолита, эпохи бронзы и р.ж.в. в Костромском Поволжье, И.В.Гавриловой о неолитических памятниках этого региона (Гаврилова И.В. 19736), Е.А.Рябинина (Рябинин Е.А. 1986) и А.Е.Леонтьева (Леонтьев А.Е. 1996) об истории края в раннем и отчасти развитом средневековье по археологическим данным.

Несмотря на длительную историю исследования, терр. совр. Костромской обл. не может считаться достаточно полно изученной в археологическом отношении. Лучше обследованы 3 и ЮЗ обл., значительное число памятников выявлено в отдельных районах по течению Ветлуги и Унжи. В то же время на терр. Нейского, Октябрьского, Павинского, Парфеньевского, 11оназыревского и Пыщугского р-нов памятники археологии вообще не выявлены, в некоторых др. р-нах известно лишь очень небольшое их количество. Дальнейшие исследования, безусловно, увеличат число археологических памятников края по сравнению с тем, что отражено в настоящей книге. Тем не менее на сегодняшний день накоплена солидная источниковедческая база, позволяющая с большей или меньшей полнотой осветить по археологическим материалам узловые вопросы древней и средневековой истории края, не нашедшие отражения в письменных источниках.

  

От марийцев к коми-зырянам: новые находки археологов в костромской Шарье

Прошедшим летом в Костромской области в Шарьинском районе вновь работали археологи из республики Марий Эл. Марийская археологическая экспедиция приезжала на археологический памятник «Кузинские хутора» уже в четвёртый раз. 

Три года раскопок позволили существенно расширить знания о средневековой финно-угорской истории Костромского края, Поветлужья и древних марийцев.

«Удивителен этот памятник тем, что оставлен двумя группами населения: марийцами и племенами Вымской археологической культуры, предками коми-зырян, которые, по-видимому, продвинулись в этот период далеко на юг, вступив в контакт с марийским населением Поветлужья. Пока рано делать однозначные выводы о характере и результате этих контактов, однако этот факт интересен сам по себе и говорит о более сложной этнической истории этих мест, чем считалось ранее. Сам факт позволяет и по-новому посмотреть на сложение марийской народности, как минимум на северную её часть»,

- рассказал в интервью газете «Ветлужский край» руководитель экспедиции, научный сотрудник отдела археологии МарНИИЯЛИ Александр Акилбаев. 

Александр Акилбаев, научный сотрудник отдела археологии МарНИИЯЛИ:

«Вероятно, продвижение коми-зырян на марийскую территорию не привело к вооруженному конфликту. Нет ничего, что свидетельствовало бы об этом. Марийские захоронения чуть древнее и смена населения проходила мирно, иначе бы пришельцы не стали хоронить своих родственников на кладбище враждебного им народа. 

Раскопки 2018 года пока не закончены. Силами волонтёров и археологов уже проделана большая работа, выявлено несколько погребений расположенных в ряд. Предварительно можно сказать, что результаты 2018 года подтверждают выводы, полученные в предыдущие года, о культурной принадлежности памятника и о его датировке. К сожалению, довольно большая часть погребений могильника была уничтожена распашкой и кладоискательскими вкопами. Да, вещи находятся в дёрне или слое пахоты, но они представлены по отдельности, вне погребального комплекса, что заметно снижает их научную значимость. Часть захоронений разрушено растущими деревьями или росшими ранее.»

В интервью с журналистом Ветлужского края» Александр Акилбаев рассказал, что в материалах могильника «Кузинские хутора» имеются вещи западного происхождения. Это наконечник ножен меча, заколки-фибулы, кошелёк.

«Вполне возможно, такие вещи свидетельствуют о функционировании северных торговых путей, к примеру, Сухона - Вычегодского, по которому западные предметы могли завозиться. Особенность памятника – это погребальный обряд. Все погребения осуществлены по обряду кремации, вне зависимости от их этнической принадлежности. Для марийцев 10-11 веков это не характерно»,

- рассказал ученый. 

Экспедиция организована при поддержке администрации Шарьинского района, местного отделения Русского географического общества и Шарьинского краеведческого музея.

Александр Акилбаев, научный сотрудник отдела археологии МарНИИЯЛИ:

«Как и в любой другой науке, расширение знаний приводит к увеличению неизвестного и количества загадок. Раскопки в Шарьинском муниципальном районе не стали исключением, но мы стали на шаг ближе к пониманию сложных событий, происходивших в Раннее Средневековье в Поветлужье и сопредельных регионах.»

 

^{_{Городище Унорож}}

У́норож — городище, объект археологического наследия у села Унорож Галичского района Костромской области.
Располагается на южной окраине села Унорож на останце первой надпойменной террасы правого берега вытекающей из Галичского озера реки Вексы (левый приток реки Костромы). 

 В плане городище имеет неправильную, приближающуюся к пятиугольной, форму, с севера и востока оно обтекается рекой Тойгой (правый приток Вексы), отсекающей останец от коренной террасы. Высота склонов над уровнем поймы составляет порядка 9 м. 
Размеры площадки по линии север-юг составляют порядка 185 м, по линии запад-восток 70-145 м. (площадка сужается в южной части). В северо-западной части, в углу площадки, расположено возвышение, овальное в плане (местное название - «Курган Журавец»). Представляет собой комплекс разновременных объектов, включая остатки разрушенной позднейшими обитателями мезолитической стоянки, поселения раннего железного века с населением общностей сетчатой керамики и гребенчато-шнуровой керамики, раннесредневекового городища (IX-XI века), древнерусского селища XII-XIII веков, Благовещенского мужского монастыря (XIV-XVIII вв.).

                                                   находки на городище Унорож                                                   

История
Первые насельники площадки городища в эпоху мезолита (от IX до V тыс. до н. э.), судя по небольшому количеству находок, использовали её в качестве временной стоянки при посещениях местности, по всей видимости, с промысловыми целями. Мезолит на памятнике представлен лишь отдельными находками, по всей видимости, слои этого времени были слишком малы и уничтожены в позднейшие периоды заселения. 
В начале эпохи раннего железного века (VIII-VI века до н. э.) здесь располагается поселение племен так называемой общности сетчатой керамики, к которым на каком-то этапе подселяются племена культуры гребенчато-шнуровой керамики, традиционно связываемые с ананьинской историко-культурной областью. Поселение раннего железного века представлено уже культурным слоем, сохранившимся на отдельных участках (в 2014 году зафиксирована хозяйственная яма, относящаяся к этому периоду). Поселение раннего железного века представляет особенный интерес в связи с изучением взаимодействия населения лесной полосы в раннем железном веке - западного (сетчатая керамика) и восточного (гребенчато-шнуровая керамика). Традиционно крайне западным районом проникновения ананьинцев считался бассейн реки Ветлуги. Изучение городища позволяет расширить современные представления о взаимодействии двух крупнейших финно-угорских общностей древности.
 Наиболее представительным является период традиционно связываемый с так называемой "костромской мерей" , от IX до XI вв. Насколько возможно судить, городище, возникнув в качестве племенного центра финно-угорского населения территорий, прилегавших к Галичскому озеру, становится одним из региональных центров пушной торговли. Об этом свидетельствуют находки предметов импорта из районов от Прибалтики до Прикамья, множества бисера, стеклянные бусы, саманидские дирхемы, абсолютное преобладание костей бобра в остеологических материалах над любыми другими. Любопытно, что население IX века к началу X через некоторое время сменяется также финноязычным, но иным населением - уже вовлеченным в систему международной торговли. Е. А. Рябинин предполагал, что, возможно, уже в первой половине XI века городище могло стать опорным пунктом новгородской колонизации. 
Также не исключено, связана с вытеснением суздальцами новгородской администрации прослойка сильного пожара, зафиксированная в восточной части в 1988-1989 гг.

Возникновение Галича Мерского в XII веке, возможно, обязано этим фактом желанию суздальских князей создать новый административный и военный центр в регионе - альтернативный городищу Унорож. В XII-XIII веках, судя по археологическим материалам, здесь находилось древнерусское селище, с которым связан расположенный здесь же грунтовый могильник. С XIV века на территории городища располагается известный по письменным источникам Благовещенский мужской монастырь, прекративший своё существование лишь в связи с секуляризационными реформами Екатерины II в 1760-х годах. Существует не лишенное оснований предание о том, что именно здесь принял постриг будущий митрополит и святой Русской церкви Иона. 
В 1814 году на территории бывшего монастыря строится кирпичная Благовещенская церковь - центр прихода для окрестных деревень. На значительной части памятника расположено бывшее приходское кладбище, используемое до сих пор жителями ближайших населенных пунктов. Для археологических исследований доступна в основном северо-западная часть площадки памятника.
   Интересные факты
По некоторым сведениям, среди местного населения существовало предание о связи городища с галичскими князьями.
На городище найдена фигурка бобра вырезанная из бобрового астрагала. Единственный практически полный аналог известен с поселения Крутик на территории современной Вологодской области в бассейне р. Шексны.
На современном этапе определение раннесредневекового комплекса в качестве "мерянского" достаточно условно. Большое сходство с материалами поселения Крутик, особенности материальной культуры оставляют открытым вопрос о принадлежности местного населения к "мере" либо "веси".
Снятый костромскими журналистами видеофильм об археологических исследованиях городища в 2016 году был включён в программу XVIII Международного фестиваля археологического фильма в Белграде (Сербия), стал дипломантом конкурса документальных фильмов, теле- и радиопередач в номинации "Культурная Россия" на I международном фестивале им. Н.Н. Миклухо-Маклая "Русский путешественник".
Костромским писателем Владимиром Шамовым написана повесть "Унорож. Сияние тайны" в художественной форме преломляющая взгляды автора на историю городища в "мерянское" время.  
 городище Унорож - гребень                                                                                                                     

Унорож 2018. Продолжаются раскопки столицы зоволжской мери
Дату основания Галича назначили на том же совещании, что и других русских провинциальных городов, чьи истоки теряются в древности. Приурочено это было к 800 летию Москвы, и наделяли города по старшинству - чем важнее город, тем древнее, но если нету четкого летописного упоминания, то не древнее Москвы. Получилось, что Галич основали в 1159 году, как приграничный форпост Ростово-Суздальского княжества.
Но галичские краеведы расскажут совсем другую историю - о городе Галивон на озере Нерон, столице заволжской мери. О колдовских кладах, загадочном языке галивон елма и одетом в сермяги воинстве князя Шемяки. (Подробнее об этом - История Галича Мерьского и Галичской земли.)
Уже не первый сезон ведутся раскопки на городище Унорож. Культурный слой здесь датируется IX и X веками. По площади это одно из крупнейших городищ севера Европейской России. Находки говорят о том, что население Унорожа было финно-угорским и обладало высокой культурой - они строили дома с настильными полами, носили замысловатые украшения, торговали с Востоком и Европой.

 

  

Каменный век в Костромской области
Как показывают раскопки стоянок Сунгирь близ Владимира (Бадер О.Н. 1978) и Бызовая на р. Печора (Гуслицср Б.И., Канивец В.И., Тимофеев Е.М. 1963), относящихся к верх, (позднему) палеолиту (древний каменный век), нач. освоения человеком СВ Русской равнины происходило в период брянского ин-мктадиала молого-шекснинского межледниковья, который относится к периоду 12—24 тыс. лет до наших дней. Оно велось в условиях, когда материковый лед еще прочно занимал значительную часть С Вост. Европы. Климат в то время был намного более холодным, чем нынешний. В приледниковой полосе простирались тундры, южнее их, в т.ч. и на терр. совр. Костромской обл., — холодные » renn с травянистой растительностью и перелесками из ели, сосны, березы. На-чодки костей мамонта и др. представителей позднеледниковой фауны на рассматриваемой тсрр. дают определенные основания предполагать наличие и здесь памятников позднего палеолита. Однако они до сих пор не обнаружены.

Древнейшие известные на терр. Костромской обл. археологические памятники относятся к эпохе мезолита (средн. каменный век), которая на Русской равнине датируется 9-м — 1-й пол. 6-го тыс. до н.э., что в основном совпадает с бореальным климатическим периодом голоцена. Нач. этой эпохи совпадает с глобальными изменениями климата, растительности, животного мира. В Вост. Европе наступило устойчивое потепление, хотя на рассматриваемой терр. климат еще оставался более суровым, чем совр. Холодные приледниковые степи, характерные для позднего палеолита, сменились лесами таежного типа, состоявшими преимущественно из ели, сосны и березы, а в кон. периода имели примеси широколиственных пород. Животный мир приобрел черты, типичные для совр. фауны лесной зоны.

Мезолитический человек достаточно быстро адаптировался к новым природно-климатическим условиям. Основой х-ва мезолитического населения лесной зоны Вост. Европы продолжала оставаться охота. Кардинальные изменения в животном мире заставили перейти от коллективной охоты на крупных животных, характерной для позднего палеолита, к индивидуальной охоте на сев. оленя, лося, зубра, кабана, благородного оленя, пушных животных, боровую птицу и т.п. Переход к индивидуальной охоте обусловил уменьшение численности человеческих коллективов; сезонные перекочевки животных, являвшихся основными объектами охоты, приводили к частой смене мест поселений. Успеху индивидуальной охоты на лесных животных способствовало изобретение и широкое распространение уже с нач. мезолита лука и стрел. Важную роль в получении пищи стало играть рыболовство, чему способствовало производство лодок-долбленок, появившихся также в мезолите. Нельзя отрицать и определенную роль в х-ве собирательства. К кон. мезолита небольшие родовые коллективы стали создавать племенные объединения. В мезолитическое время продолжала существовать и развиваться раннепервобытная родовая община, сформировавшаяся еще в верх, палеолите (Григорьев Г.П. 1972; История первобытного общества... 1986).

На терр. Костромской обл. известно свыше 50 пунктов, в которых зафиксированы остатки поселений мезолитического времени. Обычно они приурочены к первым надпойменным террасам рек и оз. и их останцам, к дюнообразным всхолмлениям, иногда находятся на более высоких местах. Культурные отложения мезолитического времени очень тонки (не более 0,15—0,30 м), слабо насыщены органическими остатками, по цвету практически не выделяются, площадь их распространения редко превышает 1000 кв. м. Последние обстоятельства указывают на кратковременность таких поселений и немногочисленность коллективов, их оставивших. В большинстве случаев мезолитические слои оказываются перекрытыми отложениями позднейших эпох, нарушены ими или переот-ложены. На таких многослойных поселениях мезолитические комплексы выделяются лишь типологически, как, напр., на поселениях у д. Федоровское в Чухломском р-не (см. № 508) и с. Умиленье в Галичском р-не (см. № 212). Реже мезолитические отложения на многослойных поселениях сохраняются в более или менее непотревоженном виде, как, напр., на поселении «Трифоныч» у д. Сельцо в Костромском р-не (см. № 76). Дюнные мезолитические стоянки часто полностью разрушены ветровой и водной эрозией. Остатки таких стоянок еще в кон. XIX в. были обнаружены на берегах оз. Некрасовское (Святое), где на поверхности развеянных дюн были собраны многочисленные и разнообразные кремневые орудия (Третьяков П.Н. 1963). Известны и однослойные поселения, содержащие только напластования мезолитического времени. Такова, напр., стоянка у д. Заозерье в Костромском р-не (см. № 18). Лишь немногие пункты находок мезолитического времени подвергались систематическим раскопкам, остальные обследовались путем внешнего осмотра и шурфовок. Значительная их часть известна по немногочисленным находкам орудий, характерных как для мезолита, так и раннего неолита. Точная датировка их может быть установлена только в результате раскопок.

Основные находки на мезолитических стоянках обл. — кремневые орудия, в число которых входят наконечники стрел, скребки, скобели, резцы, острия, пкладыши для составных орудий (ножи, кинжалы, копья, дротики и т.п.), основа которых изготовлялась из дерева или кости, нуклеусы для снятия пластин и отщепов и др. В кремневой индустрии отмечается ряд специфических черт: преобладание в качестве заготовок для орудий пластин, в т.ч. правильной геометрической формы, а также небольших пластинчатых отщепов; частое использование пластин в качестве орудий без дополнительной обработки; преимущественно односторонняя обработка орудий; близкие формы резцов на углу сломанной заготовки и наконечников стрел из небольших пластин с частичной подработкой игра и черешка. Изготовление керамической посуды мезолитическим обитателям лесной полосы Вост. Европы не было известно.

Несмотря на общее сходство, мезолит Костромской обл. не составляет полного единства. По некоторым особенностям технику изготовления каменных орудии, их составу и характеру выделяется несколько групп, не имеющих, впро-чем, четкого локального распределения и хронологически близких.

К бутовской мезолитической к-ре отнесены слои рассматриваемого времени, выявленные на уже упоминавшихся поселениях у д. Федоровское и с. Умиленье, материалы сборов на оз. Некрасовское и некоторые др. Материалом для изготовления орудий в бутовской к-ре служил разноцветный валунный, реже — меловой кремень, кремнистый известняк и, возможно, сланец. Преобладает пластинчатая техника; отщепы как заготовки для орудий встречаются реже. В набор орудий входят скребки, резцы, скобели, сверла, проколки. Пластины, обработанные ретушью, служили ножами, пластины без дополнительной обработки использовались для изготовления поделок из дерева, кости, рога, разделки охотничьей добычи, выделки шкур и т.п., т.е. применялись как многофункциональные орудия. Наконечники стрел изготовлялись из пластин, реже — из от-щспов, имели преимущественно иволистную форму, иногда — черешок, обрабатывались ретушью с брюшка у острия, со спинки — у черешка, а иногда и по краю. Микропластины и мелкие отходы производства (отщепы, сколы) употреблялись в качестве вкладышей составных орудий. Среди мезолитического комплекса поселения Умиленье встречены высокие и средн. трапеции и асимметричные лезвия. Рубящие орудия появляются только на поздней стадии развития к-ры, имеют вид грубо оббитых кусков кремня. Бутовская к-ра сложилась, как предполагают, в зап. части Волго-Окского междуречья, датируется примерно 7600—6000 гг. до н.э. В Костромском Поволжье выделен ее локальный вариант (Кольцов Л.В. 1973; 1989). Известные здесь памятники относят к позднему этапу развития этой к-ры.

К иеневской мезолитической к-ре в рассматриваемом регионе отнесены стоянка у д. Заозерье и поселение «1 рифоныч» у д. Сельцо в Костромском р-не (см. N9 18, 76), возможно, и некоторые др. памятники. Для нее характерно изготовление каменных орудий преимущественно из пластинчатых отщепов; пластины, как правило неправильной формы, встречаются реже. В наборе орудий преобладают скребки и резцы разных типов, острия на пластинах со скошенным концом, скобели, сверла и проколки с выделенным концом. Характерны ножи с затупленным обушком, а также изготовленные из отщепов и пластин неправильной формы, с ретушью по краю. Наконечники стрел представлены двумя типами: асимметричными с боковой выемкой и с поперечным лезвием. Встречаются мелкие и крупные трапеции, симметричные и асимметричные, игравшие роль вкладышей. Рубящие орудия представлены грубо оббитыми топорами овальной и подпрямоугольной формы, а также теслами. Иеневская к-ра существовала в целом одновременно с бутовской, но развитие ее завершилось немного ранее позднего рубежа бутовской к-ры (Кравцов А.Е. 1991). Многчисленные иеневские памятники известны в Ярославском Поволжье, упоминавшееся выше поселение у д. Сельцо — самый вост. на Волге пункт распространения этой к-ры. Следует отметить, что известные в Костромской обл. памятники иеневской к-ры также относятся к позднему этапу ее существования.

Некоторые исследователи обращают внимание на определенное своеобразие мезолитических памятников верховьев р. Кострома, бассейнов Чухломского и Галичского оз. (в т.ч. бутовского комплекса поселения у с. Умиленье), которое выражается в особых формах трапеций, применении для изготовления орудий кремня красного цвета и некоторых др. признаках. Эти особенности сближают стоянки СЗ Костромского края с мезолитическими памятниками бассейна р. Сухона (Гаврилова И.В. 1967; Ошибкина С.В. 1983). В качестве особой группы в будущем, возможно, будут выделены мезолитические стоянки бассейнов pp. Ветлуга и Унжа, пока еще недостаточно изученные.

Решение вопроса о происхождении мезолитического населения Костромского края затрудняется прежде всего отсутствием данных о местном населении в эпоху верх, палеолита и переходного от палеолита к мезолиту периода. Наличие в крае лишь поздних памятников бутовской и иеневской мезолитических к-p, основной ареал которых охватывает Волго-Окское междуречье, наводит на мысль о продвижении хотя бы части мезолитического населения в Костромское Поволжье с 3 и Ю.

  

Эпоха неолита

Хронологические рамки следующей за мезолитом эпохи по археологической периодизации — неолита (нов. каменный век) определяются в лесной зоне Вост. Европы 2-й пол. 6-го — 3-м тыс. до н.э. Однако некоторые археологические к-ры, сформировавшиеся в неолите, существуют, почти нс изменяя своего облика, и в 1-й пол. 2-го тыс. до н.э., когда здесь появляются изделия из меди и бронзы, начинается бронзовый век, речь о котором пойдет ниже. Рассматриваемое время совпадает с атлантическим (3300—3000 или 3000—2300 гг. до н.э.) и нач. суббореального (3000—730 или 2300—500 гг. до н.э.) климатического периода (Тюремнов С.Н. 1940). В период климатического оптимума, который большинство исследователей относят к атлантическому периоду, климат на Русской равнине был теплее и мягче совр., среднегодовые температуры были на 1,5—2,0° выше нынешних. Атлантический период характеризуется также большей увлажненностью, суббореальный — большей сухостью (Хотин-( кий H.A. 1977; Крайнов Д.А., Хотинский H.A. 1978). Изменение климата привело к продвижению далеко на С теплолюбивых широколиственных лесных пород. Терр. нынешней Костромской обл. целиком входила тогда в подзону шщюколиственных лесов (Нейштадт М.И. 1957).

Неолит был важной ступенью в поступательном развитии населения Русской равнины. Широколиственные леса намного продуктивнее таежных, обеспечивают более устойчивую базу для добычи пищевых ресурсов. Совершенствование орудий труда, способов и методов охоты и рыболовства в сочетании с благоприятными природно-климатическими условиями создали предпосылки для более обеспеченного и стабильного существования неолитических охотников и рыболовов, привели к значительному росту народонаселения, укреплению межродовых связей.

Х-во неолитического населения рассматриваемого региона по-прежнему было основано на охоте и рыболовстве, причем последнее имело теперь едва ли не ведущее значение. Орудия и способы охоты и рыболовства значительно усовершенствовались, стали более разнообразными. Наряду с луком и стрелами широко применялись копья и дротики, различного рода ловушки, на охоте стала использоваться собака, в рыболовстве — сети. Возрастание роли рыболовства в х-ве явилось одним из факторов, обусловивших более прочную, чем в мезолите, оседлость. Важным техническим новшеством неолита стало изобретение керамической посуды. К неолиту относится расцвет первобытнообщинного строя. В эту эпоху формируется и развивается позднепервобытная родовая община, высокого развития достигает племенная организация (История первобытного общества... 1986). Развитие межплеменного обмена в области техники, культуры, идеологии привело к образованию крупных культурно-исторических общностей, находящих отражение и в доступных археологам материалах.

В Костромской обл. зафиксировано ок. 240 остатков древних поселений, имеющих культурные напластования неолитического времени. Часть из них — многослойные, относятся не только к неолиту, но и к более раннему и более позднему времени, часть — однослойные. Как и мезолитические памятники, эти поселения по своему топографическому положению тяготеют к первым надпойменным террасам, их останцам, дюнообразным всхолмлениям, располагаются на небольшой выс., поблизости от берегов рек и оз. Некоторые из неолитических поселений имеют достаточно мощные и хорошо выделяющиеся культурные напластования. По особенностям технологии, форме и орнаментации глиняной посуды, технике изготовления и составу каменных орудий, некоторым др. признакам на рассматриваемой терр. выделяются несколько неолитических к-р: иерхневолжская, с ямочно-гребенчатой керамикой, галичская, волосовская.

Верхневолжская ранненеолитическая к-ра (Крайнов Д.А., Хотинский H.A. 1977) радиоуглеродным методом датирована 4-й четв. 6-го — кон. 5-го тыс. до н.э. Ареал ее охватывает все Верх. Поволжье, включая южн. и зап. части совр. Костромской обл., Средн. и Ниж. Поочье. В Костромской обл. выявлено несколько памятников этой к-ры в Чухломском, Сусанинском и Костромском р-нах (Урбан Ю.Н. 1990), один памятник известен на р. Унжа (Сосновка 7, Макарьевский р-н — см. № 409). Ни один из них не изучался стационарными раскопками. Для верхневолжской к-ры характерна остродонная или округлодонная лепная (изготовленная без помощи гончарного круга) посуда с широким горлом, примесями дресвы, шамота или органических веществ в глиняном тесте, с орнаментацией из оттисков узкого гребенчатого штампа, ямочных вдавлений небольшого диам., нарезок, располагающихся в геометрическом порядке и образующих ромбы, треугольники, пересекающиеся линии и т.п. Кремневые орудия по технике изготовления, типам и формам наследуют традиции бутовской мезолитической к-ры, что может указывать на происхождение верхневолжской к-ры. Большинство орудий изготовлялось на пластинах, реже — на отщепах. В состав орудий входят наконечники стрел из пластин с частичной подработкой ретушью пера и черешка, скребки, резцы, ножи, скребла, топоры, тесла и т.п. В поселениях на торфяниках, известных пока вне пределов обл., находят и костяные орудия — наконечники стрел и копий, кинжалы, рыболовные крючки, а также украшения (подвески из зубов животных и др.).

С сер. или кон. 5-го до 3-го тыс. до н.э. развивается к-ра или, точнее, культурно-историческая общность с ямочно-гребенчатой керамикой. Племена названной общности расселились на огромной терр. от побережья Белого моря до Сев. Украины и от Прибалтики до низовьев Оки. Возможно, некоторые поселения этих племен существовали и в нач. 2-го тыс. до н.э. (Брюсов А.Я. 1952; Фосс М.Е. 1952; Третьяков В.П. 1972). Внутри этой общности выделено несколько локальных археологических к-р. На терр. Костромской обл. такие к-ры не выделялись. Свое название рассматриваемая общность получила по характеру орнаментации глиняной посуды. Сосуды лепные, котлообразной формы, с округлым или конусообразным дном, прямыми стенками, открытым горлом; в качестве отощающих примесей в глиняном тесте применялись гл. обр. песок и дресва. Обычны сосуды с диам. горла 30—50 см при такой же выс., встречаются более крупные (диам. до 70 см) и более мелкие (диам. 10—15 см) сосуды. Последние иногда имеют чашевидную форму. Поверхность сосудов сплошь орнаментировалась круглыми, коническими в разрезе ямками довольно большого диам., ряды которых разделялись на зоны горизонтальными поясами оттисков гребенчатого, полулунного и др. штампов. Оттиски гребенчатого штампа часто наносились и по краю венчика сосудов. Каменная индустрия племен с ямочногребенчатой керамикой достигла высокого уровня. Наряду с кремнем для изготовления орудий использовались др. породы камня, прежде всего сланец, появилась технология шлифовки, пиления, сверления камня. Кремневые орудия изготовлялись преимущественно из отщепов, обрабатывались двухсторонней ретушью. Кремневые наконечники стрел и дротиков имеют обычно строго симметричную форму. Изготовлялось много топоров, тесел, долот, в т.ч. шлифованных. На торфяниковых стоянках этой общности в Вост. Европе находят многочисленные орудия из дерева, в т.ч. остатки лодок, полозья от саней типа нарт, луки, ковши, чаши и т.п., а также костяные наконечники стрел, гарпуны, долота, пешни и др.
В Костромской обл. поселения с ямочно-гребенчатой керамикой составляют подавляющее большинство из зафиксированных неолитических памятников, известны на всей ее терр. Стационарными раскопками наиболее полно исследованы поселения у д. Федоровское в Чухломском р-не (см. № 508), стоянка у д. Игодово на оз. Половчинское в Островском р-нс (см. N9 446), а также ныне затопленное Горьковским вдхр. поселение Борань близ устья р. Кострома. На Федоровском поселении исследованы остатки жилищ, относящихся к рассматриваемой общности. Они были полуземляночными, округлыми в плане, диам. 4 -6 м, с углубленным на 0,45—0,90 м полом, с очагами из камней диам. 0,6—0,7 м. Стены и кровля опирались на столбы, поставленные по периметру и в центре построек. В одном из жилищ изучены две хозяйственные ямы, в которых стояли сосуды, видимо, с запасами продовольствия (Брюсов А .Я. 1928).

По поводу происхождения племен культурно-исторической общности с ямочно-гребенчатой керамикой высказаны различные точки зрения. Давно существует ставшее традиционным представление о формировании этой общности в Волго-Окском междуречье на базе местных мезолитических к-р (Фосс М.Е. 1952; Турина H.H. 1963; Третьяков В.П. 1972). Д.А.Крайнов выдвинул гипотезу о сложении основ рассматриваемой общности в р-нах оз. Ладожское, Онежское, Белое, Воже, Лача, откуда эти племена продвинулись в нач. 4-го тыс. до н.э. на др. терр. (Крайнов Д.А. 1991). Первая из указанных точек зрения представляется более обоснованной. Племена с ямочно-гребенчатой керамикой какое-то время сосуществовали с племенами ранненеолитической верхне-волжской к-ры.

Различные точки зрения высказывались и о языковой принадлежности носителей к-ры ямочно-гребенчатой керамики. Часть исследователей относят их к той подоснове, на которой сформировались племена и народности, говорившие на финно-угорских языках (Брюсов А.Я. 1952). Д.А.Крайнов считает, что финно-угорская общность сложилась в результате синтеза племен верхневолжской к-ры и носителей к-р с ямочно-гребенчатой керамикой (Крайнов Д.А. 1991). Более обоснованной представляется мнение о дофинно-угорской принадлежности населения с ямочно-гребенчатой керамикой (Бадер О.Н. 1972; Седов В.В. 1974), во время существования которого в Волго-Окском междуречье отложился, вероятно, древнейший гидронимический пласт, не имеющий ничего общего с финно-угорскими языками (Серебренников Б.А. 1955).

В р-не оз. Галичское и Чухломское совр. исследователями выделяется галич-ская неолитическая к-ра, которая часто определяется как поздний местный вариант развития культурно-исторической общности с ямочно-гребенчатой керамикой (Гаврилова И.В. 1973; 19736; 1977). Раскопками исследовались три памятника этой к-ры — ныне не существующее многослойное поселение у с. Туров-ское на Галичском оз., Федоровское поселение в Чухломском р-не (см. № 508) и поселение Сайма у д. Поповка в Буйском р-не (см. № 143). Керамика галич-ской к-ры по форме и особенностям изготовления практически не отличается от ямочно-гребенчатой, но украшена иным орнаментом: оттисками гребенчатого штампа и ямками овальной и подпрямоугольной формы, образующими сложные орнаментальные композиции. На фризах некоторых сосудов гребенчатым штампом оттиснуты схематические изображения рыб, водоплавающих птиц и птичьих лапок (Кольцов Л.В. 1971; Гаврилова И.В. 1972; 1975). На поселении у с. Туровское исследованы остатки жилищ. Часть из них имела вид округлых полуземлянок диам. 5,7—5,9 м с углубленным до 0,8 м полом и шалашеобразным перекрытием из жердей (Городцов В.А. 1928). Л.В.Кольцовым здесь же были изучены остатки наземного прямоугольного жилища размерами ок. 4,0x3,6 м. И.В.Гаврилова считает сложение галичской к-ры результатом влияния на местное население культуры племен Приуралья и Вычегодского края (Гаврилова И.В. 1973).

 

Волосовская культура

Волосовская к-ра была распространена на обширной терр. от низовьев Камы и Средн. Поволжья до Валдайской возвышенности, многими исследователями рассматривается как культурно-историческая общность, разделяющаяся на ряд локальных к-р или вариантов, датируется 1-й четв. 3-го — 1-й пол. 2-го тыс. до н.э. (Цветкова И.К. 1953; Крайнов Д.А. 1987). Некоторые исследователи выделяют так наз. «протоволосовский этап», предшествующий и генетически связанный с волосовской к-рой, который датируется кон. 4-го — нач. 3-го тыс. до н.э. (Крайнов Д.А. 1987; Цетлин Ю.Б. 1991). В течение длительного времени носители волосовской к-ры сосуществовали и взаимодействовали с племенами ямочно-гребенчатой керамики, что отразилось, в частности, на технологии изготовления и орнаментации их керамики, сходстве техники обработки кремня.

Керамика волосовской к-ры характеризуется относительной толстостенно-стью, примесями в глиняном тесте толченой раковины и органических веществ (растительные остатки или, по мнению некоторых исследователей, птичий помет). Для раннего этапа развития к-ры (нач. — 3-я четв. 3-го тыс. до н.э.) характерна раковинная примесь, для развитого (4-я четв. 3-го тыс. до н.э.) — раковинная и органическая, для позднего (1-я и, возможно, 2-я четв. 2-го тыс. до н.э.) — преимущественно органическая. На раннем этапе сосуды округло-донные, с утолщенным или скошенным внутрь венчиком. Орнамент составляют узоры из оттисков гребенчатого штампа, отпечатков веревочки, прочерченных линий, ямок различной формы. На развитом этапе сосуды более толстостенные, дно их округлое или уплощенное. На позднем этапе сосуды становятся преимущественно плоскодонными, с Г-образными и Т-образными завершениями венчиков. Как и на развитом этапе, доминирует орнаментация из оттисков гребенчатого и рамчатого штампов, а также нарезок и ямчатых вдавлений, образующих узоры в виде ромбов, зигзагов, «елочки» и т.п. Каменные орудия в целом близки к тем, которые употреблялись носителями к-р с ямочно-гребенчатой керамикой, разнообразны и совершенны по исполнению. На некоторых поздних памятниках волосовской к-ры найдены бронзовые предметы, попавшие к волосовцам, вероятно, от соседних племен, освоивших металлургию меди и бронзы (Черных Е.А., Кузьминых С.В. 1972). Известны грунтовые погребения носителей волосовской к-ры, обычно располагающиеся на терр. их поселений. Для них характерны присутствие в могилах красной краски, ритуальные кострища близ костяков, наличие при костяках вещей (украшения из кости, камня, янтаря, а также каменные орудия, нередко встречающиеся в виде скоплений — своеобразных «кладов»). Изучение черепов из волосовских могильников показывает, что носители этой к-ры относились к европеоидному антропологическому типу с некоторой примесью монголоидности или, скорее, лапоноидности.
В Костромской обл. зафиксировано ок. десятка неолитических памятников, на которых имеются слои волосовской к-ры. Они располагаются как на 3 обл., в бассейне р. Кострома, так и на В, на р. Унжа и ее притоках. Все они по керамике отнесены к развитому и позднему этапам развития к-ры. Раскопками исследовались ныне не существующее поселение Борань, уже упоминавшееся выше, поселения Медведки 1 (Водыш) в Сусанинском р-не (см. № 472), Оганино 5 (Станок 1) в Костромском р-не (см. № 51), а также Федоровское в Чухломском р-не (см. № 508). На Федоровском поселении исследованы остатки жилища, относящегося к слою волосовской к-ры. Оно прямоугольное в плане, разм. 4,0x3,2 м, с углубленным на 0,15—0,20 м полом, коридорообразным входом с южн. стороны (Гаврилова И.В. 1980). На том же поселении, а также на поселении Медведки 1 (Водыш) открыты остатки погребений, которые могут быть отнесены к волосовской к-ре. Проблема происхождения волосовской к-ры дискуссионна. Часть исследователей предполагает, что она сложилась в Волго-Окском регионе на основе местного неолита с ямочно-гребенчатой керамикой (Брюсов А.Я. 1952; Цветкова И. К. 1953). Согласно другой точке зрения, волосовцы были носителями мощной миграционной волны из У рало-Камского региона, но вобрали в себя и некоторые черты культуры местного неолитического населения (Третьяков П.Н. 1966; Бадер О.Н. 1972; Третьяков В.П. 1972; 1990; Хали-ков А.Х. 1978). Многие исследователи относят носителей волосовской к-ры к протофинской языковой общности.

 

Бронзовый век

Эпоха бронзы, или бронзовый век, в лесной полосе Русской равнины наступила вместе с расселением здесь племен фатьяновской к-ры, принадлежавших к обширной культурно-исторической общности шнуровой керамики и боевых топоров и появившихся на рассматриваемой терр. в результате продвижения с 3 или Ю (Крайнов Д.А. 1972). Терр. совр. Костромской обл. входит в ареал верхневолжской группы фатьяновских памятников, который охватывает также С Тверской, Ярославской и часть Ивановской обл., составляя сев.-вост. часть терр. распространения этой к-ры (Крайнов Д.А. 1987а). Фатьяновская к-ра датируется рубежом 3—2-го и 1-й пол. 2-го тыс. до н.э., известна гл. обр. по грунтовым могильникам, которые обычно располагаются на моренных холмах, а также по случайным находкам характерных для этой к-ры вещей. В последнее время на многослойных поселениях выявлены слои с фатьяновской керамикой.

Керамика фатьяновской к-ры лепная, но характеризуется высокой техникой выделки. Сосуды круглодонные, шаровидной или бомбовидной формы, с хорошо выделенными высокими или низкими шейками. По шейке, а иногда и по плечикам они украшались нарядным узором из оттисков зубчатого штампа, отпечатков веревочки, нарезок и т.п. Характерны для этой к-ры боевые топоры из диорита, диабаза, гранита и др. твердых пород камня, имеющие сверлину для рукояти, а также полированные кремневые клиновидные рабочие топоры. В поздний период существования к-ры известны медные и бронзовые вислообушные топоры, втульча-тые наконечники копий, ножи, различные украшения. Большую же часть орудий труда фатьяновцы изготовляли из камня и кости. Таковы ножи из широких и массивных пластин, наконечники стрел, подвески-амулеты из клыков животных и птичьих ^ з костей и т.п. Фатьяновцы были знакомы с металлургией меди и бронзы (Черных Е.А. 1970),основу их х-ва составляли земледелие и животноводство (История крестьянства... 1987). Впрочем, немаловажную роль продолжали играть охота и рыболовство.
Фатьяновцы хоронили умерших в грунтовых могилах глуб. 1,0—1,5 м, в скорченном положении, на прав, (преимущественно мужчины) или лев. (преимущественно женщины) боку. В могилах фатьяновцев находят один или несколько сосудов, каменные и, редко, медные и бронзовые топоры, наконечники стрел, копий, ножи, разнообразные украшения и т.п. Анализ погребального обряда и вещей, найденных в погребениях, позволяет исследователям предполагать, что у фатьяновских племен уже началось разложение первобытнообщинных отношений, выделялась более богатая и сильная родо-племенная верхушка.

В Костромской обл. учтено ок. 20 пунктов находок каменных топоров и др. предметов, относящихся к фатьяновской к-ре (Яблокова H.H. 1963). Остатки разрушенных могильников исследовались у б.д. Говядиново в черте совр. г. Кострома (Смирнов В.И. 1947) и близ д. Котельницы в Нерехтском р-не (I адзяцкая О.С. 1969). Большая часть случайных находок фатьяновских вещей сделана в Костромской низине, отдельные находки отмечены в бассейнах рр. Унжа и Нея. Фатьяновская керамика обнаружена на ряде многослойных поселений: у с. Умиленье в Галичском р-не (см. № 212) и д. Федоровское в Чухломском р-не (см. N9 508), Сунгурово 2 в Красносельском р-не (см. № 341), Нежитино в Макарьевском р-не (см. № 395) и др. В тех случаях, когда это удавалось установить, слои с фатьяновской керамикой лежат выше волосовских и перекрываются отложениями с ранней сетчатой керамикой, речь о которой пойдет ниже. Фатьяновские памятники Костромского Поволжья датируются финальным этапом развития этой к-ры, временем ок. 1600—1500 гг. до н.э. (Крайнов Д.А. 1987а).

Предполагают, что фатьяновские племена входили в индоевропейскую языковую семью, в антропологическом отношении принадлежали к сев. европеоидному типу. Некоторые лингвисты склонны видеть в них протобалтов или еще не разделившихся протобалтов-славян. В позднем бронзовом веке в результате продвижения в Волго-Окский регион племен абашевской, поздняковской и др. к-p и смешения их с местным населением, постепенно утратившим неолитические традиции, фатьяновцы были полностью ассимилированы, но внесли заметный вклад в развитие региона, передав местным племенам первые навыки ведения производящего х-ва и, возможно, металлургии меди и бронзы.

В поздний период бронзового века, охватывающий всю 2-ю пол. 2-го тыс. до н.э., в Волго-Окском междуречье расселились племена яркой и своеобразной поздняковской к-ры (КуфтинА. 1927; Попова Т.Б. 1960; 1970; Бадер О.H., Попова Т.Б. 1987). Сложилась она на Средн. Оке в результате продвижения сюда племен срубной к-ры из лесостепей Подонья (о срубной к-ре см.: Мер- пертН.Я. 1954; 1958; Кривцова-Гракова O.A. 1955; Либеров П.Д. 1964), смешения их с местным населением и сложных взаимоотношений с соседями.

Для поздняковской к-ры характерна лепная плоскодонная посуда баночной и горшковидной форм, иногда острореберная, украшенная гл. обр. в верх, части сложным орнаментом (горизонтальные зоны и ряды, зигзаги, ромбы, бахрома, меандры и т.п.), выполненным оттисками зубчатого и др. штампов, отпечатками веревочки, ямчатыми вдавлениями, так наэ. «жемчужинами» — выпуклинами, образованными путем вдавления палочкой с внутренней стороны сосуда до его обжига. Особенно нарядно украшена посуда ранних этапов развития этой к-ры. На поздних ее этапах орнаментация сохраняется лишь под горлом, значительно обедняется. Одновременно появляются сосуды с отпечатками сетки или ткани на внешней поверхности (сетчатая или текстильная керамика), а также с отпечатками, лишь имитирующими отпечатки ткани (псевдосетчатая, ложнотекстильная керамика), о которых подробнее будет сказано ниже. Поздняковские племена знали металлургию меди и бронзы. На их поселениях и в могильниках, которые были как курганными, так и грунтовыми, находят бронзовые топоры-кельты, наконечники копий, ножи, шилья, височные кольца, браслеты и т.п. Животноводство и ручное (допашенное) земледелие составляли основу их х-ва. Впрочем, они сочетались с охотой и рыболовством, продолжавшими оставаться существенным элементом экономики. Поздняковские племена оказали большое влияние на процесс распространения и становления производящего х-ва в лесной полосе (История крестьянства... 1987).

В Костромской обл. разведками выявлен ряд поселений поздняковской к-ры, судя по керамике, относящихся к поздним стадиям ее развития. Расположены они гл. обр. в бассейне р. Кострома и на прилегающем участке волжской долины, отмечая сев. пределы расселения поздняковских племен. Таковы, напр., поселения Оганино 2, 3, 4, 9, 10, 13 на оз. Борисово в Костромском р-не (см. jSfo 48—50, 55, 56, 59), Шунга 1, 4, 7, 8 в низовьях Костромы в том же, Костромском р-не (см. № 89, 92, 95, 96), Здемирово 1 на Волге в Красносельском р-не (см. № 305) и др. Поздняковские погребения на рассматриваемой терр. пока не выявлены.

Не исключена возможность открытия в дальнейшем на терр. Костромского края памятников и др. археологических к-p позднего бронзового века. На р. Унжа, у д. Нежитино Макарьевского р-на разведками Ю.Н.Урбана обнаружен курган, наполовину разрушенный береговым обрывом (см. № 398). В обрыве выявлены следы подкурганной могильной ямы и найдены обломки лепного сосуда с округлым дном и высокой шейкой в виде раструба, украшенной орнаментом из оттисков зубчатого штампа и нарезок. Не исключена возможность, что здесь мы имеем дело с подкурганным погребением балановской или, скорее, абашевской к-ры. Балановская к-ра, близкая по своим параметрам к фатьянов-ской, но несколько более поздняя (Бадер О.Н. 1961; 1963), распространена в вост. части Волго-Окского междуречья и в Средн. Поволжье. Основной ареал абашевской к-ры, как и балановской, земледельческо-скотоводческой, находится далеко к Ю и ЮВ от Костромского Поволжья (Смолин В.Ф. 1928; Кривцова-Гракова O.A. 1947; Абашевская культура. 1961; Либеров П.Д. 1964), однако отдельные ее памятники встречаются в различных р-нах лесной зоны далеко от места компактного расселения ее носителей. Отметим, что обломки одного сосуда, отнесенного к абашевской к-ре, найдены на месте неолитической стоянки 4 у с. Ильинское на р. Унжа в Кологривском р-не (см. № 241). На неоднократно упоминавшемся поселении у д. Федоровское в Чухломском р-не (см. N° 508) найдено небольшое количество обломков сосудов, близких посуде из Сеймин-ского могильника на Ниж. Оке. Население, оставившее этот могильник и ряд поселений с близкой керамикой, многие исследователи выделяют в особую сей-минскую к-ру (Бадер О.Н. 1970).

Интереснейшим памятником позднего бронзового века в Костромской обл. является так наз. «Галичский клад» бронзовых вещей, обнаруженный в 1836 г. при случайных обстоятельствах у с. Туровское на Галичском оз. (Aspelin J.R. 1877; Спицын A.A. 1903; ГородцовВ.А. 1928). Клад состоял из вислообушного топора, кинжала, наконечников стрел, ножей, бляшек, фигурок животных, а также идольчиков в виде обнаженных человеческих фигур в сложных головных уборах, украшенных изображениями топоров, птиц, языков пламени. Анализ предметов клада, который датируется 3-й четв. 2-го тыс. до н.э., отчетливо показывает вост., приуральские связи, ряд предметов находит аналогии в древностях абашевской к-ры. Связь клада с неоднократно упоминавшимся выше многослойным поселением у с. Туровское (Галичская стоянка) совр. исследователями отрицается.

Как уже указывалось, на поздних памятниках поздняковской к-ры встречаются своеобразные сосуды с сетчатыми отпечатками на внешней поверхности. Их появление многие исследователи объясняют контактами поздняковского населения с носителями еще одной к-ры кон. бронзового века — к-ры ранней сетчатой керамики (Жуков Б.С. 1929; Бадер О.Н. 1966; 1970), распространенной на обширной терр. Верх. Поволжья, Волго-Окского междуречья и некоторых прилегающих р-нов. Вопрос о характерных чертах этой к-ры еще недостаточно разработан.

Ранняя сетчатая керамика представлена лепными сосудами с примесями в глиняном тесте гл. обр. песка и дресвы, с округлым, уплощенным или плоским дном, преимущественно баночной формы, с немного расходящимися ото дна стенками, прямыми или слегка отогнутыми наружу венчиками. Изредка встречаются сосуды бомбовидной формы. Верх, часть сосудов нередко орнаментировалась отпечатками гребенчатого штампа, оттисками веревочки, ямчатыми вдавлениями различной формы, «жемчужинами» и т.п. Вместе с такой керамикой встречаются сосуды той же формы со штриховкой на внешней, а иногда и на внутренней поверхности. Находки на памятниках этой к-ры показывают, что ее носители были знакомы с земледелием и животноводством, выплавкой меди и бронзы. Впрочем, ряд исследователей предполагают, что здесь перерабатывались лишь привозные медь и бронза (Бадер О.Н., Попова Т.Б. 1987). Вместе с сетчатой керамикой находят каменные орудия, небрежность выделки которых может свидетельствовать о сравнительно широком применении металла.

По вопросу о происхождении к-ры ранней сетчатой керамики существуют различные точки зрения. По мнению О.Н.Бадера, ее формирование следует рассматривать как отражение в материальной культуре заключительного этапа сложного процесса взаимной ассимиляции разнокультурных и разноэтничных групп (потомков племен с ямочно-гребенчатой керамикой, волосовских, фатья-новских, поэдняковских, абашевских и др. местных и пришлых групп населения), постепенного слияния их в единое целое. Этот процесс шел, вероятно, на обширной терр. Верх. Поволжья и сопредельных р-нов (Бадер О.Н. 1970). Некоторые исследователи в качестве места возникновения этой к-ры называют СЗ России или Вост. Прибалтику (Третьяков В.П. 1980), Прионежье (Ошибкина С.В. 1987), терр. расселения поэдняковских племен (Бадер О.Н., Попова Т.Б. 1987). К.А.Смирнов высказал предположение о возникновении племен—носителей к-ры сетчатой керамики в результате синтеза двух групп населения — потомков племен с ямочно-гребенчатой керамикой и поздняков-ского населения (Смирнов К.А. 1991). Первая из указанных точек зрения представляется более предпочтительной. Практически все совр. исследователи считают носителей к-ры ранней сетчатой керамики предками финноязычных народов Зап. Поволжья и СЗ России (Третьяков П.Н, 1966; Бадер О.Н. 1966; 1970), датируют эту к-ру кон. 2-го — нач. 1-го тыс. до н.э.

В Костромской обл. известно несколько десятков поселений, как правило многослойных, в верх, горизонтах которых найдена ранняя сетчатая керамика. Они располагаются в различных р-нах: на Волге, в бассейне Костромы, на берегах Галичского и Чухломского оз., на Ветлуге и Унже. Раскопками исследовались поселения Оганино 5, 6 (Станок 1, 2) и 12 (Ватажка) в Костромском р-не (см. № 51, 52, 59), Быки и Умиленье в Галичском р-не (см. № 170, 212), Медведки 2 (Шача) в Сусанинском р-не (см. № 473), Федоровское в Чухломском р-не (см. № 508), а также ныне не существующее поселение ус. Ту-ровское на Галичском оз. Слои с ранней сетчатой керамикой на этих памятниках обычно стратиграфически не отчленяются от отложений др. к-p эпохи бронзы и нач. р.ж.в., так что найденные здесь вещи и выявленные сооружения трудно с полной определенностью связать именно с рассматриваемой к-рой. Отметим тем не менее, что на некоторых из таких поселений найдены медные и бронзовые предметы, капли бронзы (Федоровское, Быки, Туровское), льячки, тигли, литейные формы, в т.ч. для отливки топоров (Медведки 2). В остеологическом материале поселения Быки определены кости домашних животных — крупного и мелкого рогатого скота, свиньи и лошади, а также диких — лося, сев. оленя, медведя, бобра. На том же поселении к слою с ранней сетчатой керамикой относятся остатки полуземляночного жилища, подпрямоугольного в плане, размерами 5,2x4,0 м, с полом, углубленным в грунт до 0,85 м. Вход имел вид тамбура длиной 2 м, шириной ок. 0,8 м, находился с юго-зап. стороны постройки. Неподалеку от него в зап. части жилища располагался очаг из камней. Кровля постройки опиралась на столбы, ямы от которых были обнаружены при раскопках.

  

Железный век

В нач. 1-го тыс. до н.э. в лесной зоне Вост. Европы начинается новая эпоха по археологической периодизации — эпоха раннего железа, или р.ж.в. Нач. р.ж.в. относят к VIII—VII вв. до н.э., верх, (поздним) рубежом принято считать сер. V в. н.э. Эта эпоха прежде всего характеризуется распространением выплавки железа из местных болотных руд, освоением кузнечной обработки этого металла, изготовлением из железа орудий труда, оружия и др. предметов. Впрочем, орудия из кости, дерева и камня все еще широко применялись, особенно в нач. рассматриваемой эпохи. Нач. р.ж.в. совпадает с наступлением нового климатического периода — субатлантического, в целом близкого к совр., но вначале несколько более влажного. Границы подзон лесной зоны в то время заняли совр. положение (Нейштадт М.И. 1957). Южн., приволжская часть совр. Костромской обл. входила тогда, как и ныне, в подзону смешанных лесов, сев. была занята южнотаежными лесами. В плане развития х-ва р.ж.в. характеризуется сложением специфического лесного земледелия и животноводства (Краснов Ю.А. 1971; История крестьянства... 1987), в социальном плане — дальнейшим разложением первобытнообщинных отношений. К р.ж.в. относится в лесной зоне массовое распространение укрепленных поселений, остатками которых являются городища с их земляными валами и рвами.

На терр. Костромской обл. известно более 30 памятников, на которых зафиксированы напластования р.ж.в. Они выявлены практически повсеместно: на Волге, в бассейнах рр. Кострома, Унжа, Ветлуга, на оз. Галичское и Чухломское, представлены остатками укрепленных (городища) и неукрепленных (селища) поселений. Последние численно преобладают. Городища располагаются на мысах высоких террас и коренного берега рек и оз. или высоких холмах-останцах. Мысовые городища с напольной стороны укреплялись валом, по гребню которого шла деревянная стена, и рвом. Городища на останцах, возможно, ограждались по краю деревянной стеной, на некоторых из них прослеживаются остатки валов. Селища располагаются обычно на низких террасах, дюнообразных всхолмлениях в поймах, близ берегов рек и оз., иногда — в тех же топографических условиях, что и городища. Есть основания предполагать, что самые ранние поселения р.ж.в. не имели укреплений, занимали те же места, что и поселения позднего бронзового века. Так, на многослойном поселении Умиленье в Галичском р-не (см. № 212), на не сохранившихся до наших дней поселениях Борань или у с. Туровское, в верх, горизонтах их культ, слоя найдены куски железной руды, кричного железа, массивные каменные песты для дробления железной руды, отдельные железные предметы, обломки ошлакованных сосудов с прикипевшими к их стенкам частичками железа. Очевидно, в этих сосудах производилась «варка железа» (наиболее примитивный способ получения этого металла). Кроме упоминавшихся поселений раскопками исследовались городища Курган у д. Брюхово в Галичском р-не (см. № 165), Минское в Костромском р-не (см. № 39), Рапоновское в Кологривском р-не (см. № 245), Одоевское в Шарьинском р-не (см. № 515). Остальные памятники выявлены разведками.
По характеру керамики и некоторым др. признакам памятники р.ж.в. Костромского края достаточно четко разделяются на две группы. Керамический комплекс первой из таких групп, занимающей Костромское течение Волги, бассейн р. Кострома, берега Галичского и Чухломского оз. и отчасти бассейн р. Унжа, состоит из сосудов с сетчатыми отпечатками или штриховкой на внешней поверхности, гладкостенных и мало распространенных гладкостенных лощеных и подлощенных. Сосуды с сетчатыми отпечатками на внешней поверхности лепные, толстостенные, хорошо обожженные, с примесями в глиняном тесте преимущественно песка и дресвы, плоскодонные, часто с закраинами у днища, баночной формы, с прямым или слегка отогнутым внутрь или наружу венчиком. Редкие среди находок сосуды с округлым или уплощенным дном следует считать формой, пережиточно сохранившейся с кон. эпохи бронзы. В верх, части сосудов нередко имеется орнаментация из горизонтальных рядов ямочных вдав-лений или «жемчужин», оттисков таких же рядов косо поставленных отпечатков гребенчатого штампа, нарезок и т.п. Сосуды со штриховкой на внешней поверхности немногочисленны, отличаются лишь характером обработки поверхности, сосуществуют с сетчатыми, особенно на ранних стадиях р.ж.в. Гладкостенная посуда имеет либо такую же, либо горшковидную форму. В качестве примесей в глиняном тесте используются дресва и шамот. Небольшое количество гладко-стенной керамики найдено уже в самых ранних слоях памятников р.ж.в., постепенно ее количество увеличивается, а ко II—III вв. н.э. она практически полностью вытесняет сетчатую. Лощеные и подлощенные сосуды встречаются редко, могут датироваться самым кон. р.ж.в., т.е. IV—V вв. н.э., и более поздним временем.

Среди др. находок на памятниках рассматриваемой группы — костяные проколки, гарпуны, железные ножи, наконечники стрел, массивные втульчатые орудия типа пешни, бронзовая булавка с петлевидной головкой, керамические пряслица, грибообразные предметы со сквозным отверстием, так наз. грузики «дьякова типа», назначение которых недостаточно ясно, льячки, сопла от сыродутных горнов, в которых выплавляли железо, и т.п. Выявлены остатки полу-земляночных и наземных построек прямоугольной в плане формы, размерами 3,2—7,0x1,6—4,0 м, вероятно срубной конструкции, с очагами из камней. Анализ остеологического материала из раскопок Минского городища показывает, что животноводство доставляло уже ок. половины мясной пищи. Ведущую роль в стаде играли лошадь и свинья, имелся также крупный рогатый скот. Остатки мелкого рогатого скота не обнаружены. На том же городище найдены зерна карликовой и мягкой пшеницы, явно свидетельствующие о наличии земледелия.

 

Дьяконовская культура в Костромской области

Рассмотренная группа памятников в свете имеющихся данных должна быть отнесена к дьяковской к-ре р.ж.в. и нач. средневековья, ареал которой охватывает Верх. Поволжье, Волго-Окское междуречье и, возможно, Валдайскую возвышенность (СпицынА.А. 1903а; 1905; Третьяков П.Н. 1941; 1966; Горюнова Е.И. 1961; Дьяковская культура. 1974; Роэенфельдт И.Г. 1982). Впрочем, некоторые исследователи включают в дьяковскую к-ру только примитивные памятники зап. части Верх. Поволжья и Волго-Окского междуречья (Ро-зенфельдт И.Г. 1974). Дальнейшие исследования, возможно, позволят выделить в Костромском Поволжье локальный вариант дьяковской к-ры или особую к-ру, близкую по своим параметрам к дьяковской. В самом общем плане можно считать, что дьяковская к-ра сформировалась в результате смешения в ее ареале разнокультурных и разноэтничных групп населения позднего бронзового века. Не подлежит сомнению, что она генетически связана с к-рой ранней сетчатой керамики (Бадер О.Н. 1970), что особенно хорошо видно на материалах памятников Костромской обл. Носителей дьяковской к-ры справедливо считают финно-уграми, в зап. части ее ареала, вне пределов Костромской обл., испытавшими сильное влияние со стороны балтоязычных племен. Некоторые исследователи видят в носителях этой к-ры в вост. части Волго-Окского междуречья и Верх. Поволжья непосредственных предков летописной мери (Горюнова Е.И. 1961), другие такую связь отрицают, настаивая на более сложном процессе формирования мерянской племенной группировки (Леонтьев А.Е. 1996).

                                 меря:  шуршащая подвеска,  амулет из медвежьего клыка                      

 
Вторая группа памятников р.ж.в. в Костромской обл. локализуется на р. Ветлуга, захватывая, возможно, и часть бассейна р. Унжа. Наиболее полно исследованным и выразительным памятником этой группы является уже упоминавшееся Одоевское городище в Шарьинском р-не. Это городище с мощным культ, слоем в целом датировано VII в. до н.э. — VII в. н.э. Для его ниж. (VII—V вв. до н.э.) и отчасти средн. (IV—I вв. до н.э.) горизонтов характерна керамика, представленная лепными низкими круглодонными горшками и мискообразными сосудами небольших размеров, с выпуклыми стенками и открытым широким горлом, с примесями толченой раковины в глиняном тесте, с нарядным орнаментом по плечикам и шейке из рядов оттисков веревочки, узкого гребенчатого штампа, ямчатых вдавлений различной формы и т.п. Такая керамика, резко отличающаяся от дьяковской, типична для ананьинско-пьяноборской культурноисторической общности Прикамья и прилегающих р-нов Поволжья (Збруева A.B. 1952; Смирнов А.П. 1952; ГенингВ.Ф. 1962; Халиков А.Х. 1977). В средн. горизонте культ, слоя Одоевского городища кроме керамики анань-инско-пьяноборского круга в сравнительно небольшом количестве найдена плоскодонная посуда с примесями шамота и дресвы в глиняном тесте, баночной и горшковидной форм, иногда со штриховкой на внешней поверхности, чаще всего без орнамента, близкая, с одной стороны, гладкостенной посуде дьяковской к-ры, а с другой — керамике памятников городецкой к-ры правобережья Волги (о городецкой к-ре см.: Смирнов А.П. 1952; Трубникова Н.В. 1952; Смирнов А.П., Трубникова Н.В. 1965). С последней плоскодонная керамика Одоевского городища имеет наибольшее число аналогий. В верх, горизонте, датированном III—VII вв. н.э., такая плоскодонная керамика решительно преобладает.

В остальном материальная культура Одоевского городища достаточно близка культуре дьяковских и Городецких памятников. В ниж. и средн. горизонтах культ, слоя найдено большое количество костяных изделий (проколки, кочедыки, наконечники стрел, рукояти, мотыгообразные орудия и др.) и мало железных (ножи, шилья). Обнаружены железные шлаки, свидетельствующие о местной выплавке железа. В верх, горизонте положение обратное: здесь встречено немало железных орудий, но немного костяных. Х-во обитателей городища было комплексным, в котором необходимым образом сочетались придомнос животноводство, земледелие, охота и рыболовство. В остеологическом материале ниж. и средн. горизонтов культ, слоя Одоевского городища кости диких животных преобладают над остатками домашних, в верх. — наоборот, что может свидетельствовать о постепенном прогрессе в области животноводства (Формозов А.Н. 1951). В стаде домашних животных преобладали свинья, лошадь, крупный рогатый скот. Овец и коз разводили мало. Находки мотыгообразных орудий свидетельствуют о развитии земледелия.

Анализ материала из раскопок Одоевского городища, прежде всего керамики (Бадер О.Н. 1951а; Воеводский М.В. 1951), свидетельствует т.о., что в нач. эпохи раннего железа Поветлужье входило в ареал ананьинско-пьяноборской культурно-исторической общности. В кон. рассматриваемой эпохи здесь расселяются племена с правобережья Волги и, может быть, из левобережных р-нов зап. части совр. Костромской обл. В нач. раннего средневековья в результате взаимной ассимиляции местного ананьинско-пьяноборского и пришлого дьяков-ско-городецкого населения, вероятно, при ведущей роли последнего на обширной терр., включающей и Поветлужье, начинает складываться марийская народность (Бадер О.Н. 1951; Смирнов А.П. 1952; Происхождение марийского народа. 1967; Архипов Г.А. 1973). Однако прикамское влияние явственно ощущается в Поветлужье и в бассейне Унжи еще весьма длительное время.

Следующая за р.ж.в. эпоха по археологической периодизации называется ранним средневековьем, может быть отнесена ко 2-й пол. V — X в. н.э. Памятники этого времени на терр. Костромской обл. зафиксированы почти в 30 пунктах, представлены городищами, селищами и неизвестными в р.ж.в. грунтовыми могильниками. Если для р.ж.в. число городищ, зафиксированных на рассматриваемой терр., почти равно количеству селищ, то в раннем средневековье городища встречаются реже, составляя менее трети известных для этого времени памятников. Это обстоятельство дает основание утверждать, что в раннем средневековье основной формой поселений на терр. Костромской обл., как и в др. р-нах Верх. Поволжья, становятся неукрепленные селища. Топографические условия расположения раннесредневековых городищ и селищ не отличаются от таковых для соответствующих памятников р.ж.в. На некоторых памятниках раннего средневековья зафиксированы слои эпохи раннего железа, но большинство возникло в рассматриваемое время и более ранних напластований не содержит. Размеры раннесредневековых поселений нередко больше, чем в р.ж.в. Так, площадь городища Унорож в Галичском р-не (см. № 214) составляет ок. 1,5 га, селища у д. Попово в Мантуровском р-не (см. № 430) — ок. 2 га. По крайней мере некоторые памятники раннего средневековья образуют группы из городища и нескольких расположенных неподалеку селищ, часто превышающих по площади городища и, вероятно, определенным образом связанных с этими последними в системе расселения. Образование таких групп поселений рассматривается как отражение особенностей племенной организации. Такие группы фиксируются на сев. побережье оз. Галичское и по течению вытекающей из него р. Векса, где располагаются уже упоминавшееся городище Унорож и пять раннесредневековых селищ, в средн. течении р. Андоба, где разведками выявлена группа из раннесредневекового городища и трех селищ у дд. Бухарино и Паршуки, у д. Попово на р. Унжа, где на небольшом расстоянии друг от друга находятся городище, селище, грунтовый могильник, а также в некоторых др. р-нах (Леонтьев А.Е. 1996). Два из трех известных на терр. Костромской обл. раннесредневековых могильника выявлены на терр. одновременных селищ. Связь третьего — несохранившегося могильника у с. Подольское на левобережье Волги — с соответствующим поселением неизвестна. Раскопками исследовались раннесредневековые городища Унорож в Галичском р-не (см. № 214), Дура-совское близ д. Конново в Красносельском р-не (см. № 317), Ухтубуж у д. Попово в Мантуровском р-не (см. № 429), охарактеризованное выше Одоев-ское в Шарьинском р-не (см. № 515), селища у д. Б. Молочное в Буйском р-не (см. № 120), Попово 1 в Мантуровском р-не (см. № 430), грунтовые могильники у д. Б. Молочное в Буйском р-не (см. № 121) иуд. Попово в Мантуровском р-не (см. № 432). Наиболее полно исследованы Дурасовское и Поповское городища. Остальные памятники изучались путем внешнего осмотра, шурфовки, сбора подъемного материала.

Керамический комплекс раннесредневековых памятников Костромской обл. представлен гл. обр. обломками лепных слабопрофилированных плоскодонных горшков с примесями дресвы, песка и шамота в глиняном тесте, а также тонкостенных мискообразных сосудов с заглаженной или подлощенной поверхностью. Близкая керамика была широко распространена в рассматриваемый период на обширной терр. Верх, и Средн. Поволжья у различных финно-угорских племен, бытовала вплоть до первых вв. 2-го тыс. н.э. В IX—X вв. на некоторых памятниках фиксируется распространение горшковидной посуды с более грубыми примесями в глиняном тесте, имеющей аналогии на памятниках бассейна р. Шексна (Макаров H.A. 1989). Наряду с такой керамикой на отдельных поселениях бассейна р. Унжа найдены округлодонные низкие сосуды с раковинной примесью в глиняном тесте, орнаментированные по шейке оттисками шнура и штампов в виде решетки и кружочка, своим происхождением связанные с Прикамьем. Некоторые плоскодонные сосуды из раскопок Поповского городища имели раковинную примесь в глиняном тесте, а округлодонные — примесь дресвы, зафиксировано наличие на плоскодонной посуде орнаментальных мотивов, характерных для прикамской керамики, и наоборот. Такой синтез различных традиций в изготовлении керамики исследователи считают признаком устойчивых связей носителей этих традиций вплоть до уровня брачных отношений (Самойлович Н.Г. 1989). Оригинальной керамической формой являются прямоугольные плиты с хорошо заглаженной поверхностью, называемые блюдами или крышками. Их обломки встречены на Дурасовском и Поповском городищах и свидетельствуют о контактах населения Костромского Поволжья и бассейна р. Унжа с древнемарийскими племенами.

В др. элементах материальной культуры, доступных археологам, также прослеживаются поволжские и прикамские черты при явном преобладании первых. К поволжским типам относится основной набор орудий труда, оружия, бытовых предметов — топоры-кельты, орудия, называемые пешнями, мотыжки, ножи с прямой спинкой, ромбовидные наконечники стрел и копий, пластинчатые кресала и т.п. 1 о же происхождение имеют известные по раскопкам детали одежды и украшения: проволочные височные кольца, подвески в виде колокольчиков, пирамидок, уточек, шумящие подвески, спиральные прониэки, пластинчатые браслеты, застежки-сюльгамы и т.п. При раскопках городища Унорож в верх, части раннесредневекового культ, слоя были найдены бронзовая булавка с кольцевым навершием скандинавского типа, костяные односторонние наборные гребни, саманидский дирхем чекана 892—907 гг. К кругу прикамских древностей относят железные ножи с коротким выделенным черешком, втульчатые наконечники стрел, якорьковые привески, бронзовые литые привески в виде птичек и некоторые др. предметы (Леонтьев А.Е. 1989; 1996; Рябинин Е.А. 1989).

Исследованные на раннесредневековых памятниках жилища представляли собой наземные или слабо углубленные в материк деревянные постройки прямоугольной в плане формы, срубной конструкции, с двухскатной кровлей. Длина их стен не превышала 5 м. Отопление осуществлялось открытыми очагами, сложенными из камней, или печами-каменками. В жилище, исследованном на городище Унорож, обнаружены остатки глинобитной печи на деревянном каркасе. В жилых постройках Поповского городища очаги иногда находились в нишах, устроенных в стене. Некоторые жилища имели по два очага, один из которых располагался в углу постройки, второй — в ее центр, части. Часть построек имела тамбур при входе.

Погребения во всех известных нам раннесредневековых могильниках Костромского Поволжья совершались по обряду трупосожжения. Сожжение умершего производилось вне пределов могилы, небольшая часть кальцинированных костей вместе с углем и золой погребального костра переносилась с места сожжения и помещалась на дно или в засыпь неглубоких могильных ям округлой или овальной в плане формы. Вместе с остатками сожжения в могилы клали вещи — украшения и детали костюма, не составлявшие, впрочем, полного убора, орудия труда и оружие (ножи, кресала, наконечники стрел и т.п.), в большинстве своем не носившие следов воздействия огня. В могильнике у д. Б. Молочное, датированном IX—XI или X—XI вв., в погребениях найдены сосуды (до трех в одной могиле), в более раннем (V—VII вв.) могильнике у д. Попово керамический материал, напротив, полностью отсутствовал. На площади последнего обнаружены следы кремационной ямы, в которой производилось сожжение умерших. Очень неглубокое расположение остатков некоторых трупо-сожжений в могильнике у д. Б. Молочное наводит на мысль, что здесь наряду с погребениями в могильных ямах мог существовать обычай помещать останки умерших в наземные сооружения — своеобразные «домики мертвых». Следует отметить существенное отличие раннесредневековых могильников, известных на терр. совр. Костромской обл., от аналогичных и синхронных памятников Зап. Поволжья, оставленных различными финно-угорскими племенными группами и располагающихся на правобережье Волги. В последних преобладают трупопо-ложения, но встречаются и трупосожжения.

   

 

_{Волохов курган}

В лесах нашей области помимо курганных захоронений  можно встретить странные довольно большие древние искусственные насыпи правильной формы. Размер их может достигать 140 метров по длине, 65 метров в ширине и 6 метров по высоте. Любителям сакральных объектов в качестве подобного образца могу привести так называемую Волотову гору, расположенную вблизи сел Михайловское и Введенское, что относились некогда к Костромской губернии (сейчас Ивановская область) известную всем по металлической табличке, рогатой березе, местным легендам и странному воздействию на человека. 

 Являются ли эти большие курганы захоронениями, или сакральными объектами – не известно. Местные жители склоняются к первому, правда, учитывая размер насыпей, утверждают, что в них похоронены богатыри - Волоты. Современные мифотворцы видят в них объекты культового назначения древних славян. Причем хорошо так видят, поскольку на той же самой Волотовой горе уже освоились родноверы.
Соответствующее расследование по данным объектам провел легендарный буйский краевед  Павел Михайлович Друлис (1881-1959), он говорил, что эту территорию некогда населяло племя меря. В Буе нам посчастливилось держать в руках оригиналы рукописей этого человека, поэтому вдохновленные энергетикой исписанных тетрадных листов, мы отправились в путь по следам великого краеведа и решили для начала попытаться найти Девичью горку у деревни Тимошкино, что имеет 70 метров в длину, 35 в шину и три метра в высоту. Она известна тем, что в давние времена была местом ритуальных плясок - молодежь ходила на этот курган водить хороводы и завивать венки. 
В экспедиции приняли участие я, Клара и биолог – охотовед дядя Саша. Попав под грозу и благополучно застряв два раза в дорожной глине, мы оставили Шкоду и пошли к деревне пешком. Прочесали местность слева от села – к сожалению, без результата. Тогда мы решили пройти через деревню и обследовать поля справа от нее. Тимошкино представляет из себя плачевное зрелище - все дома, кроме одного разрушены. Правда, посреди умершей деревни растет очень впечатляющая столетняя береза. Увидев, что к оставшемуся дому подходит мужчина в синем спортивном костюме, похожем на те, что были модны в СССР, мы решили справиться у него за Девичью горку. Но подойдя ближе, увидели, что дом на замке, а рядом ни души, хотя ощущалось явное присутствие кого-то рядом. 
Эти заброшенные деревни сильно будоражат воображение – поэтому их и любят многие путешественники. Клара немного испугалась «призрака» и стала возливать на землю пиво, которое мы прихватили специально для задабривания духов. Решив, что приведение уже в должной мере опохмелилось, Клара снова посеменила позади нас. Мы перешли на другую сторону деревни и стали обозревать вспаханные поля. Факт, что земля используется, очень обрадовал дядю Сашу, и он стал рассуждать о приусадебном хозяйстве и о том, сколько нужно земли, чтобы прокормиться и не зависеть от системы. Но кургана не было и с этой стороны деревни, и дядя Саша решил, что его сравняли с землей в советское время, ведь три метра высоты – не проблема для бульдозера.
 Мы не разочаровались и отправились по следам Друлиса в деревню Вантино, тоже естественно Буйского района. Там у реки Корёги по данным великого краеведа должны находиться курганы «Ребро» и Волохов курган. Я объявил своим спутникам, что на этот раз я прихвачу из машины свою счастливую шляпу.
Вантино, что находится на возвышенности в междуречье Костромки и Корёги, почти не жилое. Но деревня Княгинино, что расположена перед ней, представляет из себя практически коттеджный поселок. К нам на встречу вышел местный житель Николай Федорович Шишанов. в такой же шляпе, как у меня. Он раньше жил в Костроме, но попал в аварию с большими последствиями для здоровья. И вот как-то во сне к нему пришел отец и сказал, что если он хочет восстановиться – должен ехать жить в деревню. Так Николай и поступил, и теперь здоров. Он показал нам на торчащий вдали курган «Ребро» и рассказал интересную вещь. Оказывается его предки, как и все жители этих мест, лечились в Корёге. Если человек заболевал, он попросту заходил в реку, и она забирала все его болезни!

Дойдя до конца Княгинино, мы стали подниматься вверх на огромный холм между реками Костромкой и Корёгой. Минут тридцать мои постоянные спутники любовались с холма окружающими красотами и делали селфи на фоне долины. Потом Клара накинулась на землянику и мне объявили, что это и есть ребро и дальше они не пойдут. Но счастливая шляпа чесалась на голове, и я пошел вперед. Пройдя деревню, оглянулся - спутники семенили за мной и что-то обсуждали. И вот я увидел ребро. Это был естественный холм – очень острый и высокий, торчащий из земли наподобие ребра. 
Интересное зрелище, но могу вас уверить – это природный ландшафт, и ни какой энергетики. Но тут позади раздался голос Саши: «Посмотрите – вон курган!» Он показывал на поля, что лежали за Корёгой. Там по направлению к деревне Княгинино возвышался треугольник земли, покрытый лесом. Он напоминал популярную в народе «Волотову гору» у села Михайловское, но верх этого кургана был острый, как у пирамиды!
На нашем пути причудливо извивалась Корёга, а позади нас сгущались тучи, в надежде снова порадовать нас второй грозой. Мы скатились с «Ребра» и нашли самое узкое место речки Корёги. Поскольку наша одежда все равно промокла насквозь, я скинул ботинки и прыгнул в теплую речушку прямо в брюках. Это было и противно и приятно одновременно. Я перетащил вещи, а потом визжащую Клару. Саша перешел реку прямо в одежде. До кургана было метров восемьсот. Чем ближе мы приближались, к насыпи, тем виднее была его странная геометрическая форма. Метрах в двадцати возникли те самые ощущения – покалывания и волнение в мышцах. И тут хлынул невероятный ливень. 
Мы взобрались на курган и пошли по узкому гребню да конца. Холм порос осиной,  иргой и березой. Посредине этого сооружения торчал пучок из пяти берез – удивительное зрелище. Если смотреть видео – слышен знакомый треск, который обычно сопровождает съемки на местах силы.

Мы прошли по ребру и увидели, что терраса со стороны деревни Княгинино более пологая, значит, с этой стороны Волохов холм выглядит не так необычно. Мы восславили предков, но ливень продолжал хлестать и тут Клара воскликнула: «Я хочу, чтобы дождь прекратился!» И он прекратился. Причем сразу. Совпадения сводят людей с ума. Всю обратную дорогу Клара рассуждала о том, что она повелительница бури. Ну что же, цель достигнута. Остается разгадать тайну Волотовых гор Костромской земли. Что же мы знаем?
Места эти богаты археологией. Здесь и неолит, и раннее железо, и меря, и средневековье. Когда-то тут проводил раскопки сам Леонтьев. Но никто не может дать ответ, что это за грунтовые сооружения, излучающие энергетику?! Итак, давайте подумаем, с чем же мы имеем дело? Капища? Нет – верх пирамиды представляет из себя слишком узкую площадку, на которой затруднительно проводить обряд даже для десяти человек. Похоронные курганы славян – переселенцев? Слишком большой размер и к тому же - вытянутая форма.

 

 

Раннее средневековье в Костромской области

Х-во раннесредневекового населения рассматриваемого региона продолжало оставаться комплексным. Основу его составляли придомное животноводство и земледелие, по-видимому подсечное в лесах и мотыжное (допашенное) на открытых, свободных от леса участках (Краснов Ю.А. 1971; История крестьянства... 1987). В стаде домашних животных были лошади, свиньи, крупный и мелкий рогатый скот. Находки удил и др. предметов конской упряжи говорят об использовании лошади для верховой езды и в качестве тяглового животного. О земледелии свидетельствуют находки втульчатых и проушных мотыг, зерен злаков, приспособлений для размола зерна (Леонтьев А.Е. 1989). Охота и рыболовство зафиксированы находками костей диких животных (лось, медведь, бобер и др.), водоплавающих птиц, рыб, а также рыболовных крючков и грузил от сетей. На поселениях обнаруживаются явственные следы местного бронзолитейного, железоплавильного, кузнечного и керамического производств, деревообработки (Леонтьев А.Е. 1989; 1996). Отмечен значительный прогресс кузнечного дела (Леонтьев А.Е., Розанова Л.С., Рябинин Е.А, 1989).

Раннесредневековые древности большей части совр. Костромской обл. (кроме Поветлужья) традиционно связываются с одним из финно-угорских племенных образований — мерей (Горюнова Е.И. 1961; Леонтьев A.E., Рябинин Е.А. 1989; Леонтьев А.Е. 1996). Этноним «меря», наряду с наименованиями некоторых др. племенных общностей Вост. Европы, впервые упоминается в сочинении византийского историка сер. VI в. Иордана (Иордан. 1960). Начальная русская летопись указывает, что земли мери находились вокруг оз. Неро и Плещеево. Под 859 г. летопись сообщает, что меря вместе с рядом др. племен платила дань варягам, под 859 и 907 гг. говорит об участии мери в походах Олега на Смоленск и на греков (ПВЛ. 1950. Т. I. С. 18, 20, 23). В пользу ме-рянской принадлежности раннесредневекового населения Костромского края приводятся данные об определенном (но далеко не полном) сходстве материальной культуры Костромского Поволжья и основных мерянских земель, образование в XII—XIII вв. на лев. и прав, берегах Волги своеобразной группы так наз. «костромских курганов», в комплексе украшений и погребальном обряде которых явственно прослеживаются мерянские черты, некоторые свидетельства гид-ронимии (в т.ч. повторяемость названий рр. Векса, вытекающих, с одной стороны, из оз. Неро и Плещеево в центр, р-нс расселения мери, а с др. — из оз. Галичское, Чухломское, Кишинское и Горинское в Костромском крае), летописное наименование г. Галич Костромской обл. — Галич Мсрьский, т.е. расположенный в земле мери, некоторые данные письменных источников XVI— XVIII вв. Предполагается, что вост. граница мерянских земель в Костромском Поволжье проходила по р. Унжа, где меря соседила с древнемарийскими землями в Поветлужье. На С меря занимала Tqpp. вплоть до Чухломского оз., за которой шли малообжитые земли пограничья с др. финно-угорской племенной группировкой— белоозерской весью (Голубева Л.А. 1973; 1987; Макаров H.A. 1990).

 

Племена меря

По вопросу формирования мерянской племенной группы в литературе существуют две основные точки зрения. Согласно одной из них, меря сформировалась в V—VI вв. н.э. в вост. части Волго-Окского междуречья и Верх. Поволжья на основе местного населения, относимого археологами к дьяковской к-ре (Горюнова Е.И. 1961). Другая точка зрения сводится к тому, что летописная меря появилась здесь в VI—VII вв. в результате миграции населения из Средн. Поочья, включив в свой состав группы родственных в языковом и культурном отношении местных финно-угорских племен (Леонтьев А.Е. 1996). Своеобразие костромской группы мери объясняется как местными особенностями культуры р.ж.в., так и влиянием древнемарийских племен (Горюнова Е.А. 1967). Нельзя не отметить, впрочем, что вопрос о мерянской принадлежности раннесредневекового населения Костромского Поволжья требует все же дополнительного изучения. Не исключено, что в рассматриваемый период здесь обитала иная группировка финно-угорских племен, неизвестная нам по названию, а многочисленные элементы культуры, связанные с мерей и прослеженные на материалах костромских курганов XII—XIII вв., были привнесены сюда во время появления в Костромском крае древнерусского населения, в состав которого входили меря из центр, р-нов ее расселения и представители др. финно-угорских групп. Такому предположению не противоречат ни археологические данные, ни свидетельства гидронимии и письменных источников, о которых упоминалось выше.

XII—XIII вв., называемые также древнерусским или домонгольским временем, были важным периодом в истории Костромского края. На этот период падает массовое освоение рассматриваемой терр. древнерусским населением, которое привело к включению края в состав крупнейшего в Сев.-Вост. Руси Владимиро-Суздальского кн-ва. Заселение края русскими славянами способствовало распространению здесь пашенного земледелия с двузубой сохой в качестве основного пахотного орудия, значительным сдвигам в развитии ремесла и различных промыслов (охота, рыболовство, солеварение и др.), ускорению процесса отделения ремесла от сельского х-ва, развитию торговых и иных связей с различными обл. Руси, быстрому распространению и упрочению феодальных отношений, государственности, появлению первых городов как особой формы поселений. Костромское Поволжье прочно вошло в состав Руси, став неотъемлемой ее частью.

 

Древнерусская культура

Археологические памятники XI—XIII вв. на терр. Костромской обл. многочисленны, представлены селищами, остатками сельских населенных пунктов, городищами, часть из которых является следами древнерусских городов, а также неизвестными здесь ранее курганными могильниками. Сам курганный обряд погребения был занесен сюда русским населением с соседних терр., где он был известен и в более раннее время.

Древнерусские селища зафиксированы более чем в 40 пунктах. Площадь их, по данным разведок, колеблется от 1000 до 32 ООО кв. м. Большинство таких памятников невелики по размерам, соответствуют починкам в один-два двора или малодворным деревням: ок. половины селищ имеют площадь до 0,5 га, ок. 25% — от 0,5 до 1 га, менее 25% — от 1 до 3,2 га. Средн. размеры селищ, выявленных в зап. части совр. обл., в Костромском, Буйском, Красносельском р-нах, не превышают 0,4—0,5 га. Наиболее крупные селища, имеющие средн. площадь ок. 1 га, располагаются на берегах оз. Галичское и Чухломское, а также на р. Унжа. Последние, впрочем, относятся к самому кон. рассматриваемого периода и часто имеют напластования XIV—XVII вв. Культ, слой селищ, как правило, имеет толщину 0,2—0,3 м, слабо выражен и насыщен находками, часто распахан. Лишь на единичных памятниках мощность культурных напластований достигает ок. 0,5 м. Древнерусские слои некоторых селищ подстилаются напластованиями раннего средневековья. Это может свидетельствовать о том, что русские поселенцы нередко селились там же, где и местное население, возможно совместно с ним.

Древнерусские слои выявлены и на некоторых возникших в более раннее время городищах, напр, на городище Унорож в Галичском р-не (см. № 214). Древнерусские напластования этого памятника рассматриваются некоторыми исследователями как остатки укрепленного пункта, связанного со сбором дани и контролем над водными путями, одного из опорных пунктов феодализации Костромского края.

Основным признаком, позволяющим относить костромские селища и городища к древнерусскому времени, являются находки характерной древнерусской керамики — обломков гончарных плоскодонных горшков с выпуклыми стенками, выраженной шейкой, расширенным горлом, сильно отогнутым наружу венчиком. В верх, части, по плечикам и под горлом, такие сосуды украшались линейным, волнистым, зубчатым, точечным орнаментом. По особенностям формы венчика и др. признакам такая керамика из костромских памятников должна быть отнесена гл. образом к XII—XIII вв. Исключения редки. Так, в культ, слое селища, выявленного под насыпью вала древнейшей крепости в Галиче (Ниж. городище), построенной ок. сер. XII в. (см. № 161), найдена гончарная керамика, которая и типологически, и стратиграфически может датироваться XI — 1-й пол. XII в. Наряду с гончарной керамикой на селищах нередко находят обломки более грубых лепных сосудов горшковидной формы, с примесями дресвы, песка и шамота в глиняном тесте, обычно без орнамента, относящихся к широко распространенным в финно-угорском мире типам, датирующимся кон. 1-го — нач. 2-го тыс. н.э. Это обстоятельство также может свидетельствовать об известной смешанности населения. Среди др. находок на городищах и селищах древнерусского времени — ножи, наконечники стрел, копий, остроги, рыболовные крючки, гвозди и т.п., украшения русского и финно-угорского происхождения, часто встречающиеся в одновременных курганных погребениях (овальнощитковое височное кольцо, подвеска-лунница, подвеска в виде птичьей лапы и др.), костяные рукояти, бусы, каменные оселки и т.п. В древнерусском слое городища Унорож найдены обломки стеклянных браслетов. На многих памятниках обнаружены обожженные камни, иногда со следами глиняной обмазки, происходящие от очагов и печей-каменок, обломки печины от глинобитных печей. Основным типом жилищ были, очевидно, наземные бревенчатые постройки срубной конструкции, остатки которых исследованы при раскопках на городище Унорож и в Костроме.

Курганы рассматриваемой терр. — наиболее полно изученная категория древнерусских археологических памятников — относятся к обширному и своеобразному массиву так наз. «костромских курганов». Как уже отмечалось, курганный обряд погребения был привнесен на рассматриваемую терр. русскими славянами. К числу особенностей, отличающих костромские курганы от аналогичных погребальных памятников сопредельных обл., относятся сравнительно поздняя их дата, отсутствие погребений, твердо датированных XI в. и более ранним временем, наличие среди вещевого материала и деталей погребальной обрядности большого количества элементов, свойственных финно-угорскому населению (в т.ч. мерс), в той или иной степени уже славянизированному. Массив костромских курганов (Спицын A.A. 1924; Третьяков П.Н. 1931; Горюнова Е.И. 1961. С. 220—244; Глазов В.П. 1977; Рябинин Е.А. 1986) располагается на 3 и ЮЗ совр. Костромской и С Ивановской обл., разделяется на три территориальные группы: Костромскую, или зап., Колдомо-Сунженскую, или центр., Кине-шемскую, или вост. В Костромской обл. целиком расположена зап. группа и частично — центр. Наиболее сев. являются, вероятно, курганы, раскопанные В.А.Апухтиным в 1902 г. в р-не Галичского оз. (Третьяков П.Н. 1931. С. 24). К нач. XX в. в регионе костромских курганов было зафиксировано свыше 160 могильников. В пределах нынешней Костромской обл. сохранились ок. 70 могильников, в которых насчитывается более 1000 насыпей. Большинство курганов несут следы старых раскопок «колодцем», но сохраняют ценность для получения дополнительной информации при раскопках «на снос» в соответствии с совр. полевой методикой.

Курганы представляют собой округлые в плане, полусферические, иногда — конусообразные в разрезе насыпи выс. 0,3—1,2, редко — до 2 м, диам. 4 — 12 м, частично обложенные по основанию валунами в один-два ряда. Иногда вся поверхность кургана покрывалась мелкими камнями. В настоящее время каменное покрытие насыпей оказывается в большинстве случаев нарушенным. Применение камня при сооружении курганных насыпей часто встречается в могильниках Новгородской земли, зафиксировано также на Верх. Волге, в зоне кривичской колонизации. У основания курганов или рядом с ними прослеживаются ровики и выемки различной формы, из которых бралась земля для сооружения насыпей. В некоторых ровиках отмечаются следы костров, очевидно ритуальных, связанных с обрядами тризны по умершему. Курганы образуют могильники, в которых в настоящее время насчитывается от двух до 93 насыпей. Большинство могильников невелики, ок. 60% их включает до 10 курганов, что перекликается с небольшими размерами селищ, свидетельствуя о малодворности поселений. Иногда могильники образуют гнезда из трех-пяти расположенных поблизости памятников. Выделяется скопление могильников по р. Покша и ее притоку р. Сеньдега, где в кон. XIX в. зафиксировано 70 курганных групп с более чем 700 насыпями. Неподалеку от могильников находят остатки одновременных им поселений — селища.

В костромских курганах решительно преобладает обряд трупоположения. Отдельные случаи трупосожжений как на месте сооружения курганов, так и вне его зафиксированы лишь в единичных могильниках. В одной из курганных групп у д. Карпово Костромского р-на были обнаружены кремационные ямы, в которых, очевидно, производилось сожжение умерших. В основании курганов нередко прослеживаются кострища, которые рассматриваются как пережитки обряда трупосожжения. Останки погребенных по обряду трупоположения обнаруживаются под курганными насыпями на уровне древнего горизонта или в неглубоких могильных ямах, редко — на специальной подсыпке выше древнего горизонта, в вытянутом положении на спине, с руками, уложенными вдоль туловища или кистями на таз. Подавляющее большинство погребений — одиночные, коллективные (парные, тройные) редки. Преобладает общеславянская ориентировка погребенных головой на 3, достаточно часто встречается сев.-зап. (особенно в зап. группе), сев. и вост. Сев. ориентировка связывается со славянизированными финно-уграми сев. окраин Руси, во владимирских курганах приписывается мере. Вост. ориентировка известна в раннесредневековых могильниках финно-угорского (вероятно, мерянского) населения бассейна р. Клязьма, сев.-зап. — в грунтовых могильниках финно-угров Нижегородского Поволжья, а также у вост. марийцев. Впрочем, в некоторых случаях последняя может рассматриваться и как вариант сев. ориентировки. Разнообразие ориентировок погребенных также может считаться показателем известной смешанности населения, хоронившего умерших в костромских курганах.

Отмечены захоронения в колодах и гробах, которые фиксировались в виде древесного тлена, а также по находкам железных гвоздей. Гробы и колоды иногда обертывались берестой, нередко берестой покрывали и погребенного. Применение этого материала в погребальном обряде также известно у финно-угорских племен по археологическим и этнографическим материалам. В могильнике у д. Пепелино В.И.Смирновым зафиксировано погребальное сооружение в виде домика с двускатной крышей. Уже отмечалось, что наличие своеобразных «домиков мертвых» можно предполагать в грунтовом могильнике IX—XI вв. у д. Б. Молочное в Буйском р-не, известны они и в финно-угорском этнографическом материале. Ф.Д.Нефедовым в некоторых курганах б. Костромского, Нерехтского и Кинешемского у. наблюдалась песчано-известковая твердая «заливка», в виде свода покрывавшая верх, часть или все тело умершего. Отмечая, что погребения под таким «сводом» обычно сопровождались большим количеством финно-угорских по происхождению украшений, имели не зап., а сев. или вост. ориентировку, Е.И.Горюнова высказала предположение, что они принадлежали обрусевшей мере.

Более половины погребений в костромских курганах сопровождались различными вещами. Анализ вещевых находок, прежде всего женских украшений, как и рассмотрение деталей погребальной обрядности, позволяет наметить направления, по которым в Костромское Поволжье пришло население, оставившее рассматриваемые курганы, и предположительно определить его состав.

В этом отношении представляют интерес височные кольца — одно из распространенных головных украшений. Наиболее часто встречающиеся в костромских курганах перстнеобразные кольца с Б-видными или спиральнозагнутыми концами принадлежат к общерусским типам. Разновидности браслетообразных височных колец считаются характерными для кривичей, получили широкое распространение на Верх. Волге и в сев. регионе Вост. Европы у славянизированных финно-угров, в т.ч. у обрусевшей мери. Щитковые (в т.ч. щитковоконечные) височные кольца относятся к украшениям новгородского типа, известны на всей обширной терр. Новгородской земли. Редкая форма пластинчатых луннич-ных височных колец типологически может быть возведена к калачевидным серьгам финского типа, известным на памятниках X—XI вв. сев. зоны Руси от Приладожья до Прикамья.

Распространенной категорией женских украшений были ожерелья из бус (обычно — не более 10) и металлических привесок. Бусы (мелкие зонные из цветного стекла, золото- и серебростеклянные поздних разновидностей, сердоликовые разных форм, хрустальные шарообразные и уплощенные и др.) принадлежат к типам, широко бытовавшим на Руси XII—XIII вв. Большинство типов подвесок к ожерелью (лунничные, круглые монетовидные и крестовключенные, в виде крестиков и т.п.) также могут считаться общерусскими. В то же Время круглые решетчатые привески скорее всего были занесены в Костромской край переселенцами из Новгородской земли. Образки-иконки со сценой Успения Богоматери и изображением Богоматери с младенцем («Умиление»), также использовавшиеся в качестве привесок к ожерелью и, по всей видимости, рассматривавшиеся как обереги, по мнению М.В.Седовой, изготовлялись в ремесленных мастерских при Успенском соборе во Владимире.
Редко встречающиеся в костромских курганах шейные гривны (круг-лодротовые с загнутыми в крючок и заостренными концами, тонкопроволочные, витые и плетеные), браслеты (пластинчатые, витые, ложновитые и др.)» перстни (гл. обр. пластинчатые широкосрединные, овальнощитковые, рубчатые или ложновитые и др.) также принадлежат к типам, распространенным в XII—XIII вв. на всей терр. Руси. Среди редких застежек-фибул встречаются характерные для памятников бассейна Сев. Двины, Карелии и др. р-нов СЗ и С Вост. Европы.

 

Финно-угорские племена

Большая группа украшений, придающая своеобразие колл, из раскопок костромских курганов, связана с финно-угорским миром. Многочисленную и разнообразную их группу составляют украшения с треугольной основой, выполненной в различной технике, и шумящими подвесками в виде утиных лапок, колокольчиков, бубенчиков и др., в разной степени характерные для местных племен С и СВ Вост. Европы. Они являлись украшениями груди, пояса, небольшие по размерам экз. могли использоваться в качестве серег или височных подвесок. Украшения с каркасной треугольной основой считаются типичными для центр, группы мери, часто встречаются во владимирских курганах. Их варианты из Костромского Поволжья являются типологически более поздними. Такие же украшения с кольчатой основой встречены на памятниках Ярославского Поволжья, а в XII— XIII вв. были распространены в марийских могильниках. Подвески с основой в виде трех соединенных спиральных дисков типологически восходят к украшениям дьяковской к-ры, финно-угорской в своей основе. В нач. 2-го тыс. н.э. они были известны в Прикамье, Марийском Поволжье и Поветлужье.
Многочисленную группу женских нагрудных, поясных и др. украшений составляют разнообразные зооморфные подвески в виде коньков, уточек, петушков и т.п., часто — с шумящими привесками, также финно-угорские по происхождению. Среди них могут быть выделены разновидности, бытовавшие в древнерусское время в Новгородской земле, Прионежье, Ветлужско-Камском р-не.

Некоторые их типы характерны в основном для Костромского Поволжья. Поясные украшения в виде длинных низок из сотен мелких колечек и спиралек находят аналогии в позднесредневековом археологическом и этнографическом материале р-на расселения марийских племен. Конусовидные подвески с двумя-тремя петлями для шумящих привесок, которые могли быть частями накосников, а также Ф-образные бытовали в XII—XIII вв. у финно-угров Приладожья, Белоозерья, бассейна Сев. Двины, редкие флаконовидные — в Прикамье. Найденные в некоторых погребениях вертикальные и горизонтальные игольники, иногда со щитком, своим происхождением связываются с прибалтийскими финнами, но производство их могло быть освоено местными мастерами по приладожским образцам.
Поясные пряжки и кольца, ножи, иногда в кожаных или в кожаных с бронзовой оковкой ножнах, калачевидные и овальные кресала встречаются как в женских, так и в мужских погребениях, принадлежат к широко распространенным в Вост. Европе типам. Довольно часто, особенно в зап. группе, при погребениях находят орудия труда — рабочие топоры и косы-горбуши в мужских погребениях, серпы и пряслица — в женских.

В нескольких мужских погребениях найдены массивные железные иглы с кольцом, интерпретируемые как вилки. Встречаются (в мужских погребениях) и предметы вооружения: наконечники копий и стрел, боевые топоры, булавы в виде куба со скругленными углами. Найденные в костромских курганах глиняные сосуды в большинстве своем гончарные, аналогичны обнаруженным на одновременных селищах. Лепные сосуды финно-угорского облика, в т.ч. с округлым дном и орнаментацией, близкой к прикамской, встречаются редко. Однако факт их наличия весьма важен для понимания состава населения, оставившего костромские курганы.

Курганы Костромского Поволжья в подавляющем большинстве относятся к XII—XIII вв. Этим временем датируются практически все типы женских украшений, орудий труда, бытовых предметов, предметов вооружения. Немногие вещи XI—XII вв. всегда встречаются в комплексах с вещами XII—XIII вв. Примечательно полное отсутствие в костромских курганах западноевропейского серебра, что связано с так наз. «безмонетным» периодом на Руси, наступившим с XII в. Самые ранние курганные группы с единичными трупосожжениями могут быть отнесены лишь к кон. XI — нач. XII в., как, напр., полностью раскопанный могильник у д. Коряково в Костромском р-не (Леонтьев А.Е. 1984). Нет оснований и расширять время существования курганного обряда погребения в костромском регионе до нач. XV в. (Третьяков П.Н. 1931), что убедительно опровергается совр. исследованиями (Рябинин Е.А. 1986).

Т.о., по данным археологии с учетом скудных сведений письменных источников (Горюнова Е.И. 1961; Кучкин В.А. 1984; Рябинин Е.А. 1986), нач. освоения древнерусским населением терр. Костромского края следует относить к кон. XI в., причем массовый характер этот процесс приобрел лишь в XII — XIII вв. Намечаются два основных источника направлявшихся туда колонизационных потоков: центр, р-ны Ростово-Суздальской земли, находившиеся на правобережье Волги, и обширная Новгородская земля. Переселенцы из Ростово-Суздальской земли проникали в Костромское Поволжье с 3, вниз по Волге, а также с Ю, по прав, ее притокам, выходцы из Новгородской земли — с СЗ и С, через междуречье Шексны и Сухоны, находившееся тогда под новгородским влиянием, далее по Сухоне и р. Кострома к Волге. В кон. XII — XIII в., по мнению В.А.Кучкина, существовал еще один путь: от Городца Радилова (совр. г. Городец Нижегородской обл.), впервые упомянутого в летописях под 1172 г., вверх по Волге и далее на р. Унжа.

 

Русская колонизация

Первоначально переселения носили, вероятно, характер крестьянской колонизации, связанной с распространением и упрочением феодальных отношений на основных терр. Ростово-Суздальской и Новгородской земель. Эти обстоятельства заставляли крестьян-общинников, сопротивлявшихся росту феодального гнета, уходить в удаленные окраинные земли, еще не освоенные княжеской властью. По-видимому, не случайно поток переселенцев из Ростово-Суздальской земли устремился в Костромское Поволжье в кон. XI — нач. XII в., после по-давления вспыхнувшего здесь восстания 1071 г. и кровавых событий 1094 г., когда началась жестокая феодальная война между Олегом Святославичем и Владимиром Мономахом. Уходу на новые земли способствовали и частые «голодные годы», многократно отмеченные летописями, особенно для Новгородской земли.

Важно отметить, что древнерусское население тех земель, откуда шла колонизация Костромского Поволжья, было отнюдь не однородным в этническом плане. Наряду с собственно русским, славянским компонентом, потомками кривичей и новгородских словен, составлявшими большинство, среди крестьян-общинников было немало представителей различных финно-угорских групп, чья племенная организация к тому времени была уже разрушена, но которые, несмотря на интенсивную славянизацию, все еще сохраняли многие собственные обычаи, религиозные представления, этнографические черты в костюме, а также в той или иной степени, вероятно, и язык. Напомним в связи с этим, что, согласно житию епископа Леонтия, меря XI—XII вв. не только в сельских местностях Ростово-Суздальской земли, но и в самом Ростове говорила на своем языке. Смешение в процессе колонизации с местным населением, тесные взаимоотношения с марийцами и др. неславянскими группами еще более усиливали финно-угорские черты в культуре древнерусского населения Костромского края. Есть определенные основания предполагать, что ведущую роль в его финно-угорской составляющей играла меря.

За освоением новых земель свободными крестьянами-общинниками следовала феодальная, княжеская колонизация, имевшая целью расширение сферы феодальной эксплуатации, укрепление феодальной государственности (Насонов А.Н. 1951; Кучкин В.А. 1984). Она выражалась в установлении новых даней, строительстве укрепленных пунктов для их сбора и охраны границ новых владений, в переселении на осваиваемые земли «воинских», «промышленных», «торговых» людей, зависимых крестьян, зарождении феодального землевладения. Развитие феодальных отношений было одним из факторов появления на рассматриваемой терр. первых городов.

Костромской край оказался в сфере колонизаторских устремлений Новгородской феодальной республики и Ростово-Суздальского кн-ва. Белоозерье, Заволочье и, вероятно, часть Костромского Поволжья изначально входили в р-н новгородских интересов. В XI—XII вв. новгородцы основали сеть погостов и становищ для сбора дани в Заволочье и бассейне р. Сухона. По предположению Е.А.Рябинина, неоднократно упоминавшееся городище Унорож в Галичском р-не уже в 1-й пол. XI в., до массового проникновения сюда древнерусского населения, стало одним из опорных пунктов новгородского проникновения в Костромское Поволжье. Другой такой пункт, более поздний, мог, по его мнении», находиться на правобережье Волги близ устья р. Кубань, где у д. Пьянково Костромского р-на известен курганный могильник (см. № 70), включавший воинские погребения с вещами новгородских типов. Однако уже в XI в. по крайней мере часть Белоозерья оказалась под юрисдикцией Ростово-Суздальского кн-ва (Кучкин В.А. 1969). Летописные сообщения отмечают столкновения новгородских и ростовских сборщиков дани. По археологическим данным, городище Унорож ок. рубежа XI—XII вв. было уничтожено пожаром, что, может быть, было связано с борьбой Новгорода и Ростова за Костромское Поволжье. В XII в. поселение на этом городище восстанавливается, являясь, по-видимому, уже опорным пунктом Ростова. Расширение Ростово-Суздальской земли в юго-вост. и сев. направлениях активизировал Андрей Боголюбский, до нач. 70-х гг. XII в. построивший города Гороховец близ устья Клязьмы и Горо-дец Радилов на левобережье Волги. В 4-й четв. XII — нач. XIII в., при кн. Всеволоде Юрьевиче, Костромское Поволжье, по-видимому, уже целиком входило в состав владений Владимиро-Суздальского кн-ва (Кучкин В.А. 1969).

Общими причинами возникновения на Руси городов как особой формы поселений явились интенсификация процесса отделения ремесла от сельского х-ва, развитие торговли, феодализация о-ва, формирование классов и государственности. Русские феодальные города были сложными организмами, выполняли различные функции. Они были опорными пунктами господства феодалов над прилегающей округой, более или менее крупными центрами ремесла и торговли, промысловой деятельности, административными, культурными и религиозными центрами. Города возникали, как правило, в местах сосредоточения сельского населения и на торговых путях. Ряд городов выполняли роль крепостей в пограничных р-нах (Тихомиров М.Н. 1956; Русский город... 1976). Городские центры Костромского края впервые упоминаются в летописи под 1214 г. в связи с начавшейся в 1213 г. войной за наследство между сыновьями кн. Всеволода Юрьевича: «...зача Костянтин рать, отъять у Гюргя Соль Великую, а Кострому пожьже... а у Ярослава отья Нерехъть» (ПСРЛ. 1995. Т. ХЫ. С. 131). Под 1219 г. при описании похода волжских болгар на Вел. Устюг упоминается Унжа (ПСРЛ. 1949. Т. XXV. С. 116), под 1238 г. — Галич Мерьский как конечный пункт похода татаро-монголов в Заволжье (ПСРЛ. 1846. Т. I. С. 198). Указанные сообщения летописи говорят об этих городах как о уже существующих.

 

 

 

Археология Костромы

Время возникновения Костромы (см. № 2) точно не известно. В.Н.Татищев предполагал, что она была основана Юрием Долгоруким ок. 1152 г. По мнению В.А.Кучкина, возникновение города произошло между 1176 и 1212 гг. Археологические данные бесспорно свидетельствуют, что Кострома в XII в. уже существовала. Кострома была важным стратегическим пунктом, контролировавшим волжский путь от Ярославля на 3 до Городца Радилова на В, а также путь на С по р. Кострома. Окрестности города были богаты соляными источниками, которые уже в то время начали разрабатываться. Велика была роль Костромы в торговле между Новгородом и С Вост. Европы, с одной стороны, и центр, обл. Руси — с другой, а также по волжскому пути. Уже в домонгольское время город стал значительным ремесленным центром, а с 1246 г. — центром удельного кн-ва, выделенного Василию, младшему сыну владимирского кн. Ярослава Всеволодовича. В 1272 г. Василий Ярославич занял великокняжеский престол.

До его кончины в 1276 г. Кострома была фактической столицей Вел. кн-ва Владимирского, а в дальнейшем оставалась нераздельным владением вел. кн. Археологическое изучение исторического культ, слоя Костромы дает ценные сведения о планировке и росте города, занятиях его жителей, уровне развития ремесла и торговли, домостроительстве и др. сторонах жизни горожан. Галич (см. № 161), судя по археологическим данным, возник ок. сер. XII в. В.Н.Татищев также относил его к числу городов, основанных Юрием Долгоруким ок. 1152 г. Со времени своего возникновения город был опорным пунктом русской колонизации в землях финно-угорского населения, с чем связано и второе наименование его — «Мерьский», т.е. расположенный в земле мери, контролировал важные пути на С — в Заволочье и 11риуралье по Сухоне и Вычегде. В окрестностях города находились соляные варницы, что способствовало экономическому росту Галича, скоро ставшего значительным торговоремесленным центром на С Руси. При разделе городов между владимирскими князьями в 1246 г. Галич стал центром удела Константина Ярославича, брата известного Александра Невского. В Галиче сохранились остатки крепостей древнерусского (Ниж. городище) и более позднего времени, частично изучался исторический культ, слой города.

Остатками древнерусской Унжи считаются городище и прилегающее к нему обширное селище в с. Унжа Макарьевского р-на (см. № 413, 414). По-видимому, крепость в Унже была основана в кон. XII — нач. XIII в., после закрепления власти Владимиро-Суздальского кн-ва в Заволжье и бассейне Унжи, для защиты русского населения этой терр. Археологически Унжа не изучалась. Др. источники не позволяют определенно судить, было ли это поселение в домонгольский период горю дом в социально-экономическом понимании этого термина или просто крепостью, при которой существовал промысловый поселок, еще не ставший городским центром. То же следует сказать о Нерехте, центре одноименной вол. Известно, что здесь с весьма раннего времени было развито солеварение. В центр, части совр. города выявлен исторический культ, слой Нерехты, но напластования древнерусского времени пока не обнаружены (см. № 434).

Разрушительные последствия татаро-монгольского нашествия сказались прежде всего на южн. и зап. р-нах Костромского края, наиболее плодородных и плотно заселенных. Однако уже в XIV в. началось восстановление и дальнейшее развитие х-ва этой терр. В 1-й пол. XIV в. в связи с перенесением центра вел. княжения в Москву Кострома с ее кн-вом стала владением московских кн., передававшимся по наследству обычно старшим их сыновьям. В то же время Иваном Калитой был «прикуплен» Галич с «тянувшими» к нему землями. Костромской край стал важным источником доходов московского княжеского дома, во многом способствовал укреплению могущества Москвы. Позднее вся терр. совр. Костромской обл. вошла в состав русского централизованного г-ва. Письменные источники фиксируют дальнейшее развитие здесь сельского х-ва, рыболовного, пушного и соляного промыслов, торговли, железоделательного производства, ремесла. В южн. р-нах, примыкавших к Волге и низовьям Костромы, формировалось крупное феодальное землевладение. Возникали м-ри, являвшиеся, с одной стороны, крупными феодальными собственниками, ведущими также и торговые операции, а с другой — важными культурными центрами. Так, в 1313 г. возник известный Ипатьевский м-рь близ Костромы, в 30-е гг. XIV в. — Воскресенский Солигаличский м-рь. Строились новые города. Неоднократные набеги казанских татар, феодальные усобицы, особенно феодальная война сер. XV в. в Московском кн-ве, в ходе которой одним из оплотов мятежных феодалов стал Галич, не могли приостановить в целом поступательного развития экономики края (Черепнин A.A. 1960).

В условиях сложного процесса формирования великорусской народности в Костромском крае некоторая часть коренного населения довольно долго сохраняла свою самобытность. Даже в XVI—XVII вв. здесь продолжали существовать островки финно-угорского населения, сохранявшие немало своеобразных черт в культуре, быте и языке. Документы XVI—XVIII вв. свидетельствуют, что на терр. совр. Костромской обл. существовали два «Мерских» (т.е. мерян-ских, заселенных мерей) стана: на прав, берегу р. Кострома недалеко от ее устья и в б. Верховской вол. Кологривского у. на р. Унжа, В сев. части совр. обл. финно-угорское население именовалось в документах «чудью». По свидетельству летописи Солигаличского Воскресенского м-ря, еще в XIV в. там жила «чудь», Чухлома иногда называлась «Чудским городком», Чухломское оз. — «Чудским». Этноним «чудь» фиксируется в названиях- ряда населенных пунктов, упомянутых в письменных источниках (Самарянов В.А. 1876).

  

Позднее средневековье

Археологические памятники позднего средневековья (XIV—XVII вв.) представлены на терр. Костромской обл. гл. обр. селищами, остатками сел, деревень, починков, погостов и др. сельских поселений. Известны и городища, возникшие в рассматриваемый период. Позднесредневековые слои есть в городах. По своему местоположению позднесредневековые селища в целом не отличаются от древнерусских, но нередко располагаются на большем удалении от рек и оз., что свидетельствует об освоении под сельскохозяйственные угодья новых терр. Размеры селищ, как правило, не превышают 1 га, лишь изредка бывают большими.

Очевидно, и в это время в Костромском Поволжье преобладали ма-лодворные деревни. Городища Елгининское (Шемякино) в Галичском р-не (см. № 178), Георгиевское у д. Суховское в Межевском р-не (см. X? 433), Идское у д. Овсянниково в Чухломском р-не (см. № 496) представляли собой крепости местного значения, возможно служившие убежищами для окружающего сельского населения в периоды опасности. Они имеют довольно значительную площадь (0,5—1,4 га), мощные укрепления (совр. выс. земляных валов достигает 2—3 м), но тонкий и слабо насыщенный культ, слой. Позднесредневековые городища и селища археологически почти не изучались. Характерным массовым материалом при разведках и раскопках на этих памятниках является керамика — обломки гончарных горшков, мисок, кринок и др. сосудов. Керамика XIV—XV вв. еще близка к древнерусской, но отличается большей унификацией форм, упрощенным строением венчика, бедной орнаментацией, а нередко и полным ее отсутствием. Преобладает сероглиняная посуда, встречается красноглиняная, в т.ч. с лощением и подлощенная, аналогичная московской. В XVI— XVII вв. была широко распространена белоглиняная, красноглиняная, часто ангобированная керамика, очень характерна чернолощеная посуда. В обиход входят поливные сосуды. Среди находок — изразцы, кровельная черепица, бытовые предметы, орудия труда, оружие.

В XIV—XVII вв. продолжали существовать все города, возникшие в древнерусское время. Наибольшее значение приобрела в то время Кострома (см. № 2), в «Сказании о Мамаевом побоище» причисленная к крупнейшим русским городам наряду с Москвой, Владимиром, Переславлем, Ростовом. Кострома не раз выполняла роль важного центра собирания сил для борьбы с внешним врагом — в периоды отражения татарских набегов, свержения татаро-монгольского ига, в «смутное время» польско-литовской интервенции нач. XVII в. Построенный в 1416 г. новый кремль и укрепления подгородных м-рей обеспечивали надежную и устойчивую оборону города. Важное военно-стратегическое значение продолжал играть Галич. Это подчеркивается, в частности, тем, что здесь дважды, на рубеже XIV—XV вв. и в кон. XV — нач. XVI в., строились новые крепости (Верх, городище и Городовой вал), являвшиеся образцами оборонительного зодчества своего времени (см. № 161). Возникают и новые города. В XVI в. многие из них получают укрепления. Это было связано с усилением опасности набегов казанских татар. Военная опасность особенно обострилась с приходом к власти в Казани крымской династии Гирсев в 1521 г. Письменные источники упоминают только особенно крупные набеги казанских татар на земли Костромского Поволжья: в 1522 г. — на Унжу, в 1532 г. — на Солигалич, в 1535 г. — на Галич, в 1539 г. — на Кострому. Для защиты населения от набегов, истребления и плена создаются «осады» с укреплениями городского типа.

 

Солигалич

Солигалич, первоначально называвшийся Соль Галичская, известен с XIV в. (см. № 450). Легенда связывает возникновение города с основанием ок. 1332—1335 гг. галичскими кн. Воскресенского м-ря на прав, берегу р. Кострома. В XIV—XVII вв. Солигалич был важным центром добычи соли. Дерсво-земляная крепость Солигалича была возведена не позднее нач. XVI в. и в 1532 г. выдержала осаду татарских отрядов. Судиславль (см. № 53) впервые упомянут в летописи Солигаличского Воскресенского м-ря под 1360 г., затем — в духовной грамоте Ивана IV Грозного 1572 г. и до кон. XVI — нач. XVII в. был важной крепостью. О Чухломе (см. № 477) в летописании сообщается в связи со ссылкой сюда в 1376 г. опального митрополита Пимена. Под 1381 г. она упоминается в летописи как крупный населенный пункт Галичского кн-ва. В 1446 г. в женский м-рь, располагавшийся в Чухломе, была заключена вел. княгиня Софья Витовтовна, мать Василия II Темного. Дерево-земляная крепость, частично сохранившаяся до наших дней, была сооружена здесь не ранее кон. XV — нач. XVI в. С XVI в. известен Буй (см. № 113), где по указу Ивана IV и его матери Елены Глинской в 1536 г. была построена крепость, остатки которой сохранились до наших дней. Возможно, городом был Кадый, еще один центр солеварения, где была подтреугольная в плане крепость с тремя башнями, возведенная при впадении р. Кадысвки в р. Вотгать. Крепостные валы сохранялись еще в сер. XIX в. (Памятная книжка... 1862; Ельчанинов И.Н. 1917. С. 1, 2). Укреплялись и некоторые пос., не являвшиеся городами. Так, деревянным острогом, видимо, были защищены Парфеньев, располагавшийся на мысовом участке левобережной террасы р. Нея, Судай, занимавший о-в, образованный лев. берегом р. Вига и ее старицей. Местоположение древнего Кологрива неизвестно. Уже упоминавшиеся Елгининское, Георгиевское, Идское городища, не упомянутые в письменных источниках, возникли, вероятно, также не ранее нач. XVI в., были построены по инициативе местного населения. В таких «осадах» сельские жители укрывались во время вражеских набегов. Позднесредневековые слои городов археологически изучались в Костроме и Галиче, в Чухломе исследовались остатки укреплений. Небольшие раскопки проведены в крепости Суди-славля. Дальнейшее археологическое изучение позднесредневековых памятников Костромского края представляет большой научный интерес, может существенно дополнить в общем скудные сведения письменных источников об историческом развитии региона в этот период.

  

 

АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ КОСТРОМСКОЙ ОБЛАСТИ
КОСТРОМА И КОСТРОМСКОЙ РАЙОН
1 (59). КОСТРОМА. ГОРОДИЩЕ, р.ж.в. Правобережная часть
г., мкр. Заволжский, к С от ул. Дачная, ок. 100 м к ВЮВ от Ильинской (Рождественской) ц., краевая часть прав, коренного берега р. Волга. Известно с кон. XIX в., обследовано в нач. XX в. Н.М.Бекаревичсм, в 1983 г. — К.И.Комаровым. Площадка подчетырехугольная в плане, размеры ее ок. 55x55 м, выс. над совр. уровнем воды в реке ок. 40 м. С СВ площадка ограничена крутым склоном к Волге, с СЗ и ЮВ — склонами небольших оврагов; с напольной юго-зап. стороны в кон. XIX в. сохранялись слабые следы вала и рва, ныне практически полностью снивелированные. Терр. памятника застроена, используется под огород, засажена деревьями. Культ, слой в виде черной гумусированной супеси имеет мощность до 0,8 м. Керамика лепная, с примесями дресвы, шамота и толченой раковины в глиняном тесте, сосуды плоскодонные, слабопрофилированные, с сетчатыми отпечатками на внешней поверхности и орнаментацией в верх, части из нескольких рядов ямчатых вдавлений, «жемчужин», оттисков гребенчатого штампа. Найдены также кремневые скребок и отщепы.

Миуювидов И.В. 1890. С. 116, 129; Бе-каревич Н.М. 1902. С. 125, 126; Арх. ИА: № 9867. Л. И, 12.

 

2 (58). КОСТРОМА. ИСТОРИЧЕСКИЙ КУЛЬТ. СЛОЙ
г. КОСТРОМА, XII—XVII вв. Точная дата возникновения К. письменными источниками не зафиксирована. Впервые она упоминается в Воскресенской и Тверской летописях под 1214 г. в связи с междоусобной войной между сыновьями владимирского кн. Всеволода Большое Гнездо, начавшейся в 1213 г., причем как уже существующий г.: «Константин же посла полк свой на Кострому и пожже ю всю, а люди изымаша». Археологические данные свидетельствуют, что г. существовал уже в XII в. Предположение В.Н.Татищева, что К. была основана Юрием Долгоруким в 1152 г., вызывает определенные сомнения. В том же году, согласно летописному сообщению, волжские болгары напали на Ярославль, подойдя по Волге «без вести». По-видимому, русских городков на Волге ниже Ярославля, откуда могла быть подана «весть» о приближении противника, в то время еще не было. Ряд совр. исследователей предполагают, что К. была основана между 1176 и 1212 гг., во время княжения во Владимире Всеволода Юрьевича. Со времени своего возникновения г. входил в состав Вел. кн-ва Владимирского, был крепостью, контролировавшей участок волжского пути от Ярославля до Городца Радилова, а также важный путь на С по р. Кострома. Городской детинец, согласно некоторым сведениям письменных источников и археологическим данным, находился тогда на высоком, лев. берегу р. Волга близ устья р. Сула, на прав, берегу последней, в р-не перекрестка совр. ул. Пятницкой и Островского. Важно отметить, что К. находилась в центре вновь осваиваемой терр. Поволжья, границы которой очерчиваются распространением так наз. «костромских курганов». В 1216 г. К. вместе с Ростовом была передана во владениие старшему сыну вел. кн. Константина Василию. Во время татаро-монгольского нашествия, когда войска Батыя «попленили все на Волге и до Галича Мерьского», К., очевидно, также была разрушена, но быстро восстановилась. Ок. 1246 г. она была выделена в самостоятельный удел малолетнему. Василию Ярославину, девятому сыну вел. кн. Ярослава Всеволодовича, прозванному впоследствии Квашней. То, что К. стала удельным центром, косвенно свидетельствует о наличии в г. ремесла и торговли. Терр. Костромского удела в то время практически совпадала с ареалом «костромских курганов». В 1272 г. Василий Ярославин унаследовал владимирский стол, будучи одновременно и новгородским кн. Вплоть до его смерти в 1276 г. К. была великокняжеской резиденцией, важным центром политической жизни Руси. Здесь, в частности, происходили княжеские съезды. После смерти Василия Ярославина К. осталась во владении вел. кн.

 
В XIV—XV вв. г. продолжал быстро развиваться. Этому способствовало географическое положение К., через которую проходили важные сухопутные и водные пути, связывающие центр, р-ны Сев.-Вост. Руси с городами Поволжья, с Заволжьем и Двинской землей. Через К. шло одно из главных направлений новгородской торговли. О значительных размерах г. в то время свидетельствует ряд данных. Так, летопись Воскресенского м-ря, «что у Соли Галичской», сообщает, что в К. было несколько посадов. В 1375 г., при набеге на К. новгородских ушкуйников, на защиту г. вышло «много боле пяти тысяч» горожан. Во время большого пожара 1413 г. в г. сгорело 30 церквей. В 1416 г. вел. кн. Василий Дмитриевич «заложи град Кострому» — построил новую городскую крепость, бывшую, как и древнейший детинец, деревоземляной. Она располагалась ниже по Волге, на месте позднейшего городского парка, в XVII в. стала называться «Старым городом». В нач. XIV в. близ г. на прав, берегу р. Кострома возник Ипатьевский м-рь, ставший крепостью на подступах к К. и важным культурным центром, позднее — Богоявленский и др. м-ри. В костромских землях возникали крупные феодальные земельные владения, развивались солеварение, рыболовные и др. промыслы. «Сказание о Мамаевом побоище» упоминает К. в числе самых крупных русских городов наряду с Москвой, Переславлсм, Владимиром и Ростовом. В нач. XIV в. между Москвой и Тверью началась длительная борьба за вел. княжение, закончившаяся победой Москвы. Попытка тверских бояр закрепить К. за Тверью привела в 1304 г. к восстанию костромичей, в летописном сообщении о котором упоминается костромское вече. В течение 1-й пол. XIV в. костромские земли постепенно переходили к московским кн. В 1340-х гг. объединение их под властью Москвы завершилось, а сама К. по ярлыку, полученному в Орде Иваном Калитой, вошла, в состав Вел. кн-ва Московского. К. сильно пострадала во время междоусобной войны в Московском кн-ве 2-й четв. XV в., когда она не раз переходила то к сторонникам вел. кн., то к его противникам. Костромичи под началом воеводы Ивана Родионовича Квашни участвовали в Куликовской битве. Не раз К. являлась местом собирания сил московских кн. в критические для страны моменты. Так, в 1382 г., во время похода I ох-тамыша на Москву, здесь находился со всей семьей и с войском Дмитрий Иванович Донской. В 1408 г. при вторжении в русские земли хана Эдигея в К. собирал силы для отражения врага вел. кн. Василий Дмитриевич.

 

В XVI—XVII вв. К. оставалась одним из крупнейших городов Русского г-ва, важной крепостью на Волге, значительным центром ремесла и торговли. В 1471 и 1478 гг. костромская рать принимала участие в походах Ивана III против Новгорода, явившихся важным шагом на пути создания Русского централизованного гос-ва. В 1339 и 1340 гг. костромское ополчение дважды отражало набеги казанских татар, приходивших грабить костромские земли. Перед походом Ивана Грозного на Казань в 1551 г. в К. собирался полк, которым командовали кн. Горбатый и Серебряный. В орбиту крупных политических событий К. вновь попала в нач. XVII в. Сторонники Лжедмитрия II захватили тогда Ипатьевский м-рь, сделав его опорной базой для военных действий на СВ страны. В 1609 г. костромское ополчение изгнало отряды «тушинского вора» из м-ря и в дальнейшем активно участвовало в борьбе против польско-шведской интервенции. В 1613 г. Ипатьевский м-рь стал временной резиденцией молодого царя Михаила Романова. Еще в кон. XVI в. Ипатьевский м-рь был окружен каменной стеной. В 1642— 1648 гг. были возведены каменные укрепления Богоявленского м-ря. Вместе со «Старым городом» и построенным в 1619 г. «Новым городом» они составляли достаточно мощный оборонительный узел К. Документы XVII в. отмечают быстрые темпы роста населения г. В 1614 г. в К. было зафиксировано всего 312 дворов (столь малое их количество объясняется, вероятно, событиями «смутного времени»), в 1628—1634 гг. ----- 1633 двора, в 1646 г. — уже 1726 дворов, а в 1650 г. — 2086. Во 2-й пол. XVII в. среди костромичей было 600 ремесленников более чем 25 специальностей, в г. было 700 «торговых мест». Среди наиболее развитых ремесел источники называют кузнечное, продукция которого потреблялась не только в г. и его окрестностях, но и отправлялась по Волге «на низ», кожевенное, полотняное, строительное, мыловаренное и др. Среди ремесленников были ювелиры и иконописцы.

 
Местоположение древнейшего городского детинца К. на прав, берегу р. Сула близ впадения ее в Волгу отмечает существовавший до 1930-х гг. Богоотцовский собор с Федоровским приделом, возведенный в XVII в. на месте обветшавшей Федоровской ц. Согласно данным письменных источников, едва ли не древнейшая в К. Федоровская ц. была соборной и, следовательно, должна была находиться в пределах детинца. В 1276 г. в ней был похоронен костромской кн. Василий Ярославич Квашня, в 1320 г. здесь венчался тверской кн. Константин Михайлович с дочерью московского кн. Софией. Богоотцовский собор находился у перекрестка совр. ул. Пятницкой и Островского. В одном из документов XVII в. есть упоминание о сохранившихся здесь, в р-не «Мшанской улицы» (совр. ул. Островского), остатках «старой осыпи» — древнейших городских укреплений. Можно предполагать, что городские кварталы вне детинца располагались в то время по обоим берегам р. Сула, но преимущественно на ее прав, берегу, по направлению к р. Кострома, так как в этой части г. находились древнейшие м-ри: Ана-стасьевский, Спасо-Запрудненский, Ипатьевский. Местность по лев. берегу р. Сула называлась «Дебрей», а главная ул. здесь, сложившаяся в XV—XVI вв., — «Боровой Дебрей».

  
Новый костромской кремль, построенный по приказанию вел. кн. Василия Дмитриевича в 1416 г., хорошо известен по описаниям XVII в., когда стал называться «Старым городом». Он был заложен на высоком лев. берегу Волги к Ю от древнейшего детинца, имел прямоугольную в плане форму, по периметру был окружен «осыпью», т.е. земляным валом, с С, В и Ю обведен рвом. С 3, со стороны Волги, вал вплотную примыкал к береговому откосу, крутизна которого была усилена эскарпом. На валу были поставлены дубовые стены с башнями. По описи 1628—1630 гг., стены имели 13 квадратных в плане башен, «...а башни рублены все клетками, бои выводные за город о дву мостах, а меж башен тын, острог ставлен без тарасей в борозду». Две башни имели проездные ворота с мостами через ров. Спасские ворота, расположенные недалеко от сев.-зап. угла крепости, выходили на торговую площадь, вост., Ильинские, — на дебринские ул. В приволжской линии стен крепости между угловыми башнями стояла «выводная башня» с Водяными воротами, перед которыми была поставлена «отводная башня», а непосредственно у воды — еще одна башня. От угловой юго-зап. башни крепости отходил «рукав» шириной 3,3 саж. (ок. 6,4 м), защищенный тыном. Первая от юго-зап. угла крепости башня в зап. стене («против мыта») также соединялась с рекой «рукавом». Следующая башня зап. стены стояла над «тайником»: от нее к реке шел подземный ход длиной 30 саж. (ок. 64 м), шириной две саж. «с четью» (ок. 4,8 м), а «в дверях» — 1,5 саж. (ок. 3,2 м). Длина стен по валу определена в 311 саж. (ок. 1100 м), выс. — 2,3 саж. (ок. 3,3 м). В башнях и на стенах были устроены «полати с боем и подкотка-ми».

О размерах рва некоторое представление дает перекинутый через него Спасский мост, имевший длину 15 саж. «с четью», т.е. немногим более 32 м. В 1619 г. горожане «собою» построили «для осадного сидения» еще одну крепость, примыкавшую с С к кремлю и получившую название «Новый город». Земляной вал со рвом новой крепости ограждал Торговую площадь вплоть до протока р. Сула. По валу был поставлен «город рубленый, с боями и катками и покрыт тесом мерою от земли до зубцов и с обломом три сажени», с 10 башнями. Зап. стена шла по кромке верх, волжской террасы, имела длину 230 саж. (ок. 490 м). В этой стене было пять башен: Никольская, Средняя и три Предтеченских. Две из них имели ворота, соединявшие «Новый город» с зап. («подольным») посадом: Никольская с одним мостом и Предтеченская угловая. Сев. сторона «Нового города» замыкалась стеной Крестовоздвиженского, или Ана-стасьинского, м-ря, в кон. ее была угловая Сульская башня.

От нее начиналась вост. стена, защищавшая «Новый город» с напольной стороны и имевшая четыре башни: Васильевскую, Исаковскую, Дмитриевскую и Благовещенскую. Васильевская башня была «выводной», с выходом для организации вылазок. Самая южн. в вост. стене Благовещенская башня имела ворота с мостом через ров, выводившие на дорогу, шедшую к Галичу. Длина вост. стены от Сульской до Благовещенской башни составляла 220 саж. (ок. 470 м), от Благовещенских ворот до угловой Воскресенской башни «Старого города» — 112 саж. (238 м). На этом отрезке стены И.Баженов называет еще Гостиную башню. Вероятно, она примыкала к Воскресенской башне «Старого города» с воротами к вост. («напольному») посаду. По описи 1679 г., по вост. и зап. обводам указана «длина стен по мере кругом в пряслах 610 сажен». Видимо, в описи 1619 г. длина стен по отрезкам была приведена без учета продольной величины башен и воротных проемов. С учетом стен «Старого города» и Анастасьинского м-ря, замыкавших «Новый город» с Ю и С, общая длина укреплений по периметру составляла 810—820 саж., т.е. ок. 1700—1730 м, площадь — не менее 10—12 га. Уже отмечалось, что посады К. XII—XV вв. находились близ древнейшего детинца, по обоим берегам р. Сула, росли гл. обр. в сев. направлении, к р. Кострома, по дороге на Ярославль и Москву, которая шла через переправу у Ипатьевского м-ря. С постройкой нового кремля посад стал расширяться на ЮВ, по направлению к Черной речке, а затем и к В, по дороге на Галич. По генеральному плану К. 1781—1784 гг. «Старый город» и «Новый город» в совокупности определяли архитектурный центр г. От этого центра веером расходились радиальные ул., соединявшиеся полукольцом окружных ул. В 1817—1818 гг. крепостные валы были спланированы, рвы засыпаны. На площади «Старого города» был разбит городской парк, а в прибрежной его части еще в кон. XVIII в. построены дома для соборного причта. На участке зап. рва «Нового города» тогда же были поставлены Пряничные и Квасные ряды.

Археологические исследования в К. до нач. 1930-х гг. ограничивались сбором отдельных древних предметов, находимых при случайных обстоятельствах, гл. обр. при строительных работах. Гак, в частности, в КОИАМЗ в разное время поступило несколько каменных шлифованных топоров, находки которых могут свидетельствовать о наличии на терр. г. грунтовых могильников фатьяновской к-ры эпохи бронзы. В 1923 г. В.И.Смирнов на лев. берегу р. Сула при ее устье зафиксировал признаки селища с лепной керамикой, которая может быть отнесена к сер. — 2-й пол. 1-го тыс. н.э. Систематическое исследование исторического культ, слоя г. было начато в 1951 г. раскопками М.В.Фехнер близ пересечения совр. ул. Островского и Пятницкой, в р-не, где, по данным письменных источников, можно было предполагать местоположение детинца древнейшей К. На шести участках ею было исследовано в общей сложности 120 кв. м, выявлены слои, относящиеся к XII в. — времени возникновения г. В 1966 г. Н.Н.Яблоновой и Т.М.Липсон в строительной траншее близ перекрестка совр. пр. Текстильщиков и ул. Спасокукоцкого были собраны материалы, принадлежавшие разрушенному погребению древнерусского времени. В 1967 г. М.В.Фехнер в том же месте исследовала еще два таких же погребения. Можно предполагать, что здесь располагался курганный могильник XII—XIII вв., насыпи которого давно были спланированы строительными работами. Нельзя исключать возможность, что этот могильник был одним из языческих некрополей К. С 1989 г. систематические исследования путем раскопок и археологического надзора за строительными работами на терр. К. ведет Научно-производственный центр по охране и использованию памятников истории и культуры Костромской обл. под рук. С.И.Алексеева. В различных р-нах г. до 1995 г. включительно исследовано более 1000 кв. м. Исследования древней К. затруднены тем обстоятельством, что ведутся на терр. плотно застроенной центр, части существующего г. Г раницы распространения исторического культ, слоя К. точно не определены, могут пока лишь предположительно фиксироваться на основе данных источников, кратко охарактеризованных выше.

Зафиксированный раскопками культ, слой К. имеет в различных р-нах мощность от 0,2—0,3 до 2,4 м, в верх, части сильно нарушен поздними перекопами, связанными с жизнедеятельностью г., в ниж. горизонтах нередко хорошо сохраняет органические остатки, содержит материалы XII—XVII вв. и более позднего времени. Наибольшая мощность культ, слоя (1,6—2,4 м) отмечена на участках, прилегающих к перекрестку совр. ул. Островского и Пятницкой, где располагались древнейший детинец г. на р. Сула и посад при нем. Среди находок преобладают обломки глиняных сосудов. Керамика XII—XIII вв. представлена фрагментами гончарных, преимущественно горшковидных сероглиняных и красноглиняных сосудов с примесями в глиняном тесте дресвы и крупного песка, орнаментированных в верх, части горизонтальными и волнистыми линиями, насечками, оттисками гребенчатого штампа.

В слоях XIV—XV вв. встречается красноглиняная керамика с примесями песка в глиняном тесте, преимущественно неорнаментированная, появляется красноглиняная посуда с лощением. В XVI в. широко распространяется сероглиняная керамика без значительных минеральных примесей в глиняном тесте, также преимущественно неорнаментированная. Для слоев XVII в. характерна чернолощеная керамика, широко распространенная и в др. р-нах Русского г-ва, встречаются печные и строительные изразцы. Зафиксированы находки среднеазиатской кашинной керамики, гл. обр. XIV—XV вв., в большинстве своем с черной, зеленой и синей росписью под прозрачной ультрамариновой и бирюзовой поливой. 1 акая керамика попадала в К. преимущественно в результате различного рода связей с Золотой Ордой. Среди др. находок — инструментарий ремесленников, оружие, в т.ч. наконечники стрел и копий, предметы снаряжения коня и всадника, бытовые вещи, различные украшения, в т.ч. стеклянные браслеты, железные крицы, железные и медные шлаки, свидетельствующие о местном железоделательном, кузнечном, медеплавильном и ювелирном производствах, и т.п. 1а-кие находки достаточно характерны для средневековых русских городов. Шиферные пряслица и четырехконечные кресты-тельники свидетельствуют о связях К. XII—XIII вв. с южн. р-нами Руси, находки янтарных украшений — о связях с Прибалта - кой. Показательны находки двух железных писал (сталей) в рядовых посадских жилищах.

Выявлены остатки укреплений древнейшего детинца К. на р. Сула, предположительно установлены его размеры. Детинец располагался на мысу лев., коренного берега р. Волга при устье р. Сула, на прав, берегу последней. Со стороны покатого склона волжского берега исследованы остатки рва шириной до 18 м, глуб. до 4 м, шедшего перпендикулярно течению р. Сула. Поперечное сечение рва имело форму трапеции, внутренняя его сторона была укреплена частоколом. Этот ров, являвшийся частью укреплений зап. линии обороны детинца, по размерам и типологически соответствует мощным дерево-земляным крепостям, которые возводились на Руси после сер. XII в. Сев.-вост. линия укреплений проходила примерно по совр. ул. Островского (б. Мшан-ская), сев.-зап. — по линии б. ул. Спасской, юго-вост. — вдоль берега р. Сула. Размеры детинца с СЗ на ЮВ составляли ок. 160 м, с ЮЗ на СВ — ок. 80 м, площадь превышала 1 га. На прилегающей к детинцу терр. исследованы окруженные заборами в виде частоколов усадьбы городского типа XII—XIV вв., на которых располагались жилые, хозяйственные и производственные постройки, как правило, срубной конструкции, а также остатки деревянной мостовой. Среди изученных производственных комплексов — железоплавильные горны и мастерская, в которой изготовлялись стеклянные браслеты. В последней обнаружен развал глинобитной печи, где найдены куски белой стеклянной пасты и обломки оплавленных, по-видимому бракованных, стеклянных браслетов. Один из железоплавильных горнов, остатки которого имели вид ямы размерами 4,4x3,6 м, глуб. 0,6 м, находился внутри сруба. В заполнении ямы найдено большое количество криц, шлака, углей, кусков глиняной обмазки. Колл, в ГИМ и КОИАМЗ.

ПСРЛ. 1859. Т. VIII. С. 97; 1965. Т. XI. С. 99. 136; 1965. Т. XII. С. 8; 1965. Т. XV. С. 476; 1913. Т. XVIII. С. 116; 1949. Т. XXV. С. 243; 1995. Т. XLI. С. 131; ДДГ 1950. С. 34 и др.; Памятная книжка... 1862; Баженов И.В. 1905. С. 90—116; Титов АА. 1914; Насонов А.Н. 1951. С. 194; Ф«-нер М.В. 1952. С. 101—108; Успенская A.B., ФехнерМ.В. 1956. С. 144; Сахаров А.М. 1959. С. 59—63; Иванов В.М. 1978; Соболев В. 1983. С. 50—57; Кучкин В А. 1984. С. 94. 95; Ру-мянцев Г.Г., Тойшев В.В., Шакиров А.Г., Алексеев С.И., Данилов О.В., Зеленеев ЮЛ. 1991. С. 88—91; Алексеев С.И. 1994. С. 41; 1994а. С. 71-86; 1995. С. 43—51; 1995а. С. 232—243; Гра-достроителъство... 1994. С. 206—211; Арх. ИА: N9 560. Л. 2—13; № 3566. Л. 17. 18; № 9218. Л. 1—12; Хв 14479; N9 16518; N9 16926.

 

3 (10). АКУЛОВО. КУРГАННЫЙ МОГИЛЬНИК.

1 км к ВС В от д., прав., коренной берег р. Меза (лев. приток р. Кострома, лев. притока р. Волга), 0,4 км от русла, в смешанном лесу. Известен с кон. XIX в., возможно, исследовался в 1894 и 1911 гг. членами КІЛ'АК, обследован в 1983 г. К.И.Комаровым. В кон. XIX в. насчитывал 12 курганов, по основанию обложенных валунами; сохранились 10 насыпей выс. 0,3—0,6 м, диам. 5—6 м, располагающихся на площади ок. 60x30 м. Семь насыпей повреждены ямами по центру, возможно являющимися следами старых раскопок. Валунная обкладка оснований курганов практически утрачена. Могильник окопан заплывшим рвом шириной 2—3 м, ограничивающим площадь 80x33 м.

Преображенский ИД. 1984; 1987. С. 369; Из архивной комиссии... 1911. N9 1517; Арх. ИА: N9 9867. Л. 10; Паспорт.

 
4(101). АСТАШЕВО (ОС-ТАШЕВО). СЕЛИЩЕ, XIV—XVII вв.

У сев.-зап. окраины д., отрог первой надпойменной террасы прав, берега р. Волга между двумя оврагами. Обследовано в 1979 г. К.И.Комаровым. Протянулось с СВ на ЮЗ, размеры ок. 160x120 м., выс. над поймой 5—6 м. Центр, часть памятника разрушена карьером. Культ, слой в виде темно-серой гумусированной супеси имеет толщину 0,12—0,33 м. Керамика гончарная позднесредневековая, в т.ч. сероглиняные горшки и миски без орнамента или орнаментированные неровной волной и редкими .линиями. Памятник датирован XIV—XVI вв.

Комаров К.И. 1980. С. 56; Арх. ИА: N9 7898. Л. 9.10; Паспорт.

 

5 (50). БАКШЕЙКА. СТОЯНКА, неолит.

1,5 км к СЗ от д., останец первой надпойменной террасы прав, берега р. Волга, южн. (прав.) берег ее старицы. Обследована в 1979 г. К.И.Комаровым. Размеры ок. 40x20 м, выс. над поймой ок. 2 м. Терр. памятника нарушена ямами, длительное время распахивалась. В желтом песке на глуб. 0,23—0,47 м от совр. поверхности, а также в пахотном горизонте найдены кремневые концевой скребок, обломок наконечника дротика, отщепы.

Комаров К.И. 1980. С. 56; Арх. ИД: N? 7898. Л. 3. 4; Паспорт.

 

6 (49). БАКШЕЙКА. СЕЛИЩЕ, XIV—XVII вв.

1,8—1,9 км к
СЗ от д., всхолмление в пойме прав, берега р. Волга. Обследовано в 1979 г. К.И.Комаровым. Занимает гребень всхолмления, размеры ок. 360x100 м, выс. над поймой 2 — 4 м. Терр. памятника нарушена карьером. Культ, слой толщиной до 0,2 м в виде темно-серого гумусиро-ванного песка с угольками залегает непосредственно под дерном. Керамика гончарная позднесредневековая, отнесенная к XV—XVI вв. Найдена также медная подвеска в виде утиной лапки, которая может датироваться X—XI вв. Возможно, на терр. селища существовал и слой этого времени, разрушенный карьером.

Комаров К.И. 1980. С. 56; Арх. НА: № 7898. Л. 2, 3; Паспорт.

 

7 (3). Б.САНДОГОРА. СЕЛИЩЕ, XI—XIII, XIV—XVII вв.

Терр. д., к Ю от старого кладбища, лев., обрывистый берег р. Кострома (лев. приток р. Волга). Обследовано в 1982 г. Ю.Н.Урбаном. Размеры ок. 140x70 м, выс. над рекой 6 м. Терр. памятника занята постройками, распахивается под огороды. На глуб. 0,5—1,0 м от совр. поверхности, в слое песка разной цветности, найдены обломки гончарных сосудов, датированных XIII — нач. XIV в.

Арх. НА: № 10642. Л. 24, 25; Паспорт.

 

8 (48). БОРЩИНО. СЕЛИЩЕ,

р.ж.в. 0,5—0,6 км к С от с., дюнообразное всхолмление в пойме прав, берега р. Волга ниже устья р. Елховка. Обследовано в 1979 г. К. И. Комаровым. Занимает вост. часть всхолмления, размеры ок. 200x60 м, выс. над рекой 3—4 м. Терр. памятника частично занята дачами. Культ, слой в виде гумусиро-ванной супеси серого цвета с включениями золы и угля залегает под дерном, имеет толщину 0,1—0,4 м. Керамика лепная, с сетчатыми отпечатками на внешней поверхности и штампованным орнаментом. Найдены также кремневые отщепы и многочисленные куски железного шлака.

 

 

_{Унженская кереметь}                                                   

7 августа, в Макарьеве на Унже-реке праздновали день преподобного Макария Унженского. Чудотворец Макарий, знаменит, в первую очередь, своими исцелениями.

К старцу всегда тянулись люди за телесной помощью, советом. 
Согласно житию, преподобный Макарий, «обходясь ласково и беседуя с приходящими иноверцами», обратил в православие немало мордвы, татар, марийцев и чувашей. Ну и галичских мерян конечно же.

Люди тянутся к нему и по сей день. 

 

На Унже, как и в других местах нашей земли, христианство вобрало в себя древнее финно-угорское язычество и стало русским православием. Как это происходило конкретно, видно из жития святого Стефана Пермского, современника преподобного Макария.
Родившись в Великом Устюге, он получил прекрасное образование в Ростове Великом. В 1379 году отправился в пермские земли крестить коми-зырян по Вычегде и Северной Двине. Он создал для них алфавит на основе греческих букв и местного зырянского рунического письма, перевёл на их язык Священное Писание, нарисовал знаменитую Зырянскую Троицу.
 Никто не усомнится, что он был большой просветитель, но главный его подвиг состоит в том, что в Усть-Выми он срубил священную «прокудливую берёзу», которой пермские финны поклонялись как божеству, и поставил на её месте церковь. 
Словарь Даля объясняет слово «прокудливый» как проказливый, бедокуренный, шаловливый, пакостливый. Понятно, что всё касаемое народной веры, для церкви прокудливо. Сколько таких священных берёз срубили миссионеры, вроде Стефана… Рубили, рубили да недорубили.  

Потому, что политика духов нашей земли (воплощённая в народе) была сдержанной (правда, преемников того же Стефана и многих других миссионеров убивали) и мудрой: проникать в само христианство. И вот результат: священные березы опять повырастали, к ним идут потоком люди, берёзу на Троицу вносят во все храмы, священные родники и камни почитаются... Почему? А потому, что религия наших предков вошла в саму кровь русского православия.
 Финно-угорский сакрум пришлось ввести в круг православного культа. Языческие Архетипы вещь вечная, с ними бесполезно бороться...
 Прокудливая береза с Унжи-реки - Унженская кереметь                                                                        
 Одна такая священная береза, прозванная в народе "Черной" живет на роднике "Поток" в пяти километрах от деревни Шемятино Макарьевского района Кострома кундем. Береза и источник, образующие единый комплекс посвящены Богородице. Каждый год в праздник Владимирской иконы Божьей Матери (6 июля) священник села Унжа батюшка Константин проводит здесь службу...
 До сих пор в народе существует предание о его возникновении. …Когда-то в старину, давным-давно, местные меряне нашли в густом лесу у источника на древе икону Богородицы. Как она туда попала, никто не знает. Священники отнесли икону в ближайшую Ануфриевскую церковь, но на следующий день она оттуда исчезла. Обнаружили икону на старом месте в лесу. И решили тогда построить там часовню, а место стали называть «святым». Можете не сомневаться, святым это место было за долго до явления иконы и даже самого преподобного Макария. Явление иконы - часто связано с желанием окрестить тот или иной языческий объект и вести его в круг православного культа.

 

_{Княжая Пустынь или Святая гора}

К северу-востоку от Кологрива, на границе Кологривского и Межевского районов, среди бескрайней тайги, на вершине высокой горы находится Княжая пустынь, бывший мужской монастырь. Здесь удивительная по красоте природа, овеянное легендами и преданиями историческое место. С холма почти двухсотметровой высоты взору открывается неоглядная даль, зеленое море тайги, а прямо под ногами у подножия холма струится речка с красивым названием «Княжая», в которую со страшной крутизны и обрывается склон.

Одно время стали было забывать о прекраснейшем из отдаленных уголков Кологривской земли - Княжой Пустыни. А ведь в далеком прошлом сюда стекались богомольцы со всего костромского Заволжья. Сейчас вновь растет интерес к этой уникальной историко-культурной и природной территории.

Чтобы попасть в ныне брошенное село Пустынь, надо пройти 7 километров от поселка Советский. На картах к нему ведет дорога от Воймаса, но на деле это разбитая лесовозная дорога затерянная в тайге, так что проще проехать через Георгиевское и Николу.

В прошлом эти огромные глухие леса, входили в большую казенную дачу, где все рубки строго воспрещались. Сделано это было из-за святой пустыни - небольшого мужского монастыря, который основал уромский помещик Фома Данилович Цизарев.

История такова: помещик, охотясь в лесах, набрел на икону Успения висевшую на большой липе. У него были больные ноги и помолившись иконе он вдруг почувствовал облегчение. А потом и вовсе выздоровел. Это кардинально изменило его жизнь.  Он стал мистиком, постригся в монахи под именем Изекиля и основал монастырь на месте явления Богородицы на липе. Именно тогда и была построена деревянная Успенская церковь, в которой стояла чудотворная икона, пока в 1774 году монастырь не закрыли, а икону не перенесли в Кологрив.

 

 

Клады и археологические находки Костромской области

Однако немало в Костромской области заброшенных торговых путей, заросших старинных городищ и курганов. По народным поверьям, в таких местах нередко скрыты клады. 
Многие кладоискатели считают, что есть в Костромской области и легендарные клады, например, Степана Разина. О некоторых из них рассказал этнограф Василий Смирнов в труде «Клады, паны и разбойники», ставшем настольной книгой для пытливых копателей. 
Кроме того, некоторые местные краеведы утверждают: где-то в подвалах Ипатьевского монастыря спрятана часть легендарной библиотеки Ивана Грозного, в которой собраны уникальные памятники письменности Древней Руси, Византии, Греции и Рима. Ценность библиотеки в том, что она собиралась веками. Больше тридцати телег с книгами везли как приданое византийской царевны Софьи Палеолог.
 Впрочем, в свое время писатель Владимир Шпанченко высказывал версию, что библиотека Ивана Грозного находится не в Ипатии, а покоится под фундаментом взорванного в 1934 году кафедрального собора костромского кремля.
А еще нередко клады «привязывают» к лесам и старым деревьям. 
Предания о том, как «стояла когда-то старая сосна на горе и около нее был схоронен клад», есть, наверное, в любой местности. Например, существует легенда, что около реки Сендеги у деревни Семенково есть яма, и около нее под одной из елей зарыт трехведерный горшок с деньгами. А еще в Ветлужском уезде разбойничал атаман Шапкин, который, по преданию, закопал клад в 10 верстах от села Пыщуг.

«Особенно часто легенды о кладе связаны с древним курганом или городищем. В костромском селе Унорожье, например, ходит много легенд о кладах кургана «Журавец». В кургане, что на «Мышьем враге» у реки Костромы, по рассказам, также имеется клад. Указывают и на озеро близ Парфентьева посада, на месте бывшего монастыря. В этом озере, говорят, находится бочка с золотом, опущенная монахами при нападении на обитель разбойников. В другом озере, у деревни Ледино, под Кологривом, лежат бочки с золотом и драгоценностями. Их бросил живший на горе над озером помещик, когда на него напали разбойники. В Пеузском озере близ города Макарьева также есть клад - бочка с деньгами на якоре...  

                                                           ГАЛИЧСКОЕ ОЗЕРО                                                   

ПРЕДАНИЯ О ГАЛИЧСКИХ КЛАДАХ
1. Про зарытие первенца и 12 кораблей с золотом, Галичское озеро. 
2. В реке Тебзе, в омуте Огоревом (так сказано) есть бочка с золотом. Туда надо опустить двойню - брата с сестрой, обязательно Ивана и Марью, тогда бочка найдется. 
3. Была сосна под деревней Лихарево Галичского уезда, под которой по преданию был клад. Сосна не рубилась топором и земля под ней не подавалась. Тогда сосну сожгли, но клада под ней не нашли. 
4. В усадьбе Скалозубово или Елизаветино по Галичскому тракту был холм, внутри которого были ходы, и там скрывалась шайка разбойника Ивана Фадеева. Там разбойники могли спрятать награбленное. Ходы начинались, будто, от бочага, а наверху холма была труба, и на том месте потом росла рябина. 
5. В усадьбе Селиваново, Галичского уезда, удушили барыню, а ценности ее зарыли. 
6. В селе Туровском и деревне Вахнецы когда-то рассказывали про клад у речки Лыкшанки.
   
КЛАДЫ КОСТРОМЫ

Подобно печерским монахам и попу Елисееву, не брезговали заниматься поисками кладов и лица духовного звания. Этому весьма способствовало поверье, что при кладоискании желательно присутствие священника, так как клады зарывались со страшными заклятиями и охранялись нечистыми духами. В 1890-х годах, недалеко от деревни Большие Угоры в Костромской губернии, клад собралась рыть целая толпа крестьян во главе со священником, дававшим указания, как надо, благословясь, рыть и брать клад. Потребовалось вмешательство полицейской власти, чтобы разогнать охваченную «золотой лихорадкой» толпу. А в 1752 году священник села Помаева Буинского уезда Симбирской губернии Кирилл Михайлов решил во что бы то ни стало добыть клад, зарытый в овраге между Помаевым и деревней Атяшкиной. Вооружившись крестом и Евангелием от бесовского наваждения, священник, отличавшийся необыкновенной смелостью, отправился на предполагаемое место клада и принялся копать, но страшные привидения так напугали его, что он бежал, со страху забыв на месте и крест, и Евангелие.

Как свидетельствуют материалы Костромской ученой архивной комиссии, около сорока крестьян копали клад на берегу Палажного озера, но ничего не нашли, зато их последователю позже удалось найти здесь несколько золотых монет. По кладовой записи копали клад у села Петиньева. Нашли серебряную сбрую, какие-то старинные предметы и «костей да черепьев много вырыли». Добился своего и упорный кладоискатель из деревни Ерыкалихи — после долгих поисков ему удалось откопать корчагу серебра, из которого один из членов Костромской ученой архивной комиссии приобрел две серебряные рублевые монеты Петра I и Петра II.

Из 44 кладов, найденных до 1917 года в Костромской губернии, только в одном находились золотые монеты — 16 штук.

Часть знаменитой библиотеки Ивана Грозного так же может оказаться совсем недалеко. После извлечения из подвалов московского Кремля, царь задумал разбить библиотеку на части и перепрятать ее в Ярославле, Вологде и Костроме. Не поэтому ли под рекой Костромой по августейшему приказу был прорыт подземный ход? В земле Ипатьевского монастыря, как только оттуда выселили музейщиков, монахи, сразу нашли кувшины третьего тысячелетия до нашей эры. Однако, даже с божьей помощью углубиться в сенсационное расследование не получилось. Власти запретили. Причем странный запрет длится по сей день.
В бывшем доме Корсаковых (что возле так же бывшей «Лакомки»), при реконструкции обнаружены дуэльные пистолеты и еще кое-какие старинные вещички. Может, антикварный магазин, ныне работающий в этом здании, пополняется напрямую из древних подвалов?
Сегодняшний хозяин старинного дома с колоннами (Советская, 24), при ремонте архитектурного шедевра нашел занятные старинные аптекарские склянки. Возможно, находка и не имеет валютного эквивалента, но зато украшает шкаф в офисе Андрея Петровича.
Торговые ряды в центре Костромы так же хранят немало тайн. Они появились не вдруг. Купцы поднимались с Волги на высокий берег, и приступали к бойкой торговле. Не дремали и «рэкетиры». Неспроста же Кострома в ту пору считалась криминальной столицей. Торговцы боялись возвращаться домой с большой выручкой. Поэтому многие прятали денежки прямо на рабочем месте. Точнее – под ним. Так что выводы делайте сами...
Немало богатств, кроме Ипатия хранит Богоявленско-Анастасиин монастырь, валы разрушенного костромского Кремля. Да и склон под зданием областной администрации, похоже, разрыт далеко неспроста.
Свою корыстную экскурсию мы завершили на улице Островского (бывшей Мшанской). Один только дом Акатовых, до сих пор стоящий там, чего стоит. Причем, во всех смыслах.

КОСТРОМСКОЙ КЛАД В БУТЫЛКЕ
Не так давно, обследовав один из старых, заброшенных домов в Костромской области мне посчастливилось найти, если можно сказать так – клад страны советов, мирно покоящийся в углу одной из комнат «хрущевки».
 На старую бутылку из под шампанского, до кроев наполненную 10 копеечными монетами периода чеканки 1961-91 года видимо никто не обратил должного внимания (хотя в наше время это очень странно выглядит), или просто в этом здании давно не было души человеческой.

Такой клад, в своем количестве монет – внешне, выглядел скудно, и на первый взгляд казалось, что в бутыли, используемой как копилка – набралось лишь 300-400 монет.

   Прибыв домой, я стал, что называется вытряхивать 10 копеечные монеты из горла, так как бить бутылку я посчитал далеко не разумной идеей. «Этот Рог изобилия» не иссекал минут 5-10 и при пересчете  «выпавшей массы медно-никелевого сплава», оказалось, что я далеко заблуждался с определением количества. Бутыль принесла мне 2500 тыс. 10 копеечных монет, как регулярного чекана, так и юбилейных.

Редкие года (1965;66;67;68;90М;91бМ) найти так и не удалось, но относительно редкие монеты 1969, 75, да что там говорить все остальные набрались сполна, сформировав не полную пяти и десятикратную погодовку номинала 10 копеек.

Общая стоимость всех экземпляров (на Январь 2010) составила 2700 рублей, как считаю я – сумма вполне приличная для монет той далекой от нас эпохи. 

  В заключение хочется сказать о редкости монет и их ценности. Со временем, а следовательно и с оседанием, накоплением монет в частных коллекциях, цена будет расти, причем очень даже активно.

В связи с этим, выбрасывать старые деньги, в каком бы качестве сохранности они не были – просто негуманно и не правильно. В старой консервной банке может оказаться раритет, стоимость которого на самом деле высока так же как спрос и, конечно же – историческая ценность.  

 

  КЛАД НА БАРАНЬИХ ГОРАХ – КОСТРОМСКИЕ ЛЕГЕНДЫ
Дьячок Евлампеич из деревни Ульково, Костромской губернии, рассказывал, как его дедушка искал с артелью клад на Бараньих горах, верстах в семи от деревни. По преданию, лежал там большущий белый камень, а под ним — сундук.
Одна партия копала, а другая сидела дома с каким-то странником-«ворожцом», который читал в то время по книге заклинания. Подкопались, ощупали сундук со скобами и тут вдруг заспорили. Дедушка дьячка говорит: «Я и на сына Евлашку часть денег возьму». А другой говорит: «Как же, сейчас! Держи карман!» Сундук-то как застучит, загремит да из рук-то и ушел — так и не поймали. А «ворожец» в те поры читал, читал, да как хлопнет книгой: «Нет, — говорит, —толку не будет!» — и ушел. Бабы тоже потом ездили туда, ковыряли землю — «На нас-де не выйдет ли?» Так и не вышел.
В Костромской губернии около деревни Фоминцы Коряковской волости, на расстоянии около версты от деревни была найдена толстая каменная плита длиною около двух сажен со знаком «гусиной лапы». Эта находка породила среди местного населения слух о том, что под этой плитой укрыт зачарованный клад. Еще две подобных плиты находились в Со-лигаличском уезде, у села Кадникова. В Межевых книгах по Костромскому краю XVI и XVII столетий нередко упоминаются родовые знаки на камнях, отмечающих границы угодий и покосов, — «тетеревина нога», «сорочья нога».
О некоторых камнях-«следовиках» рассказывают легенды, связанные с мистикой. Был один такой камень, говорят, в Ростовском уезде, лежал на склоне горы, а мимо дорога шла. Ночью боялись по ней ездить. Говорили, под камнем клад зарыт. По ночам сколько раз видели, как около камня синий огонь горит — так и светится по земле. Раз один парень захотел ночью ехать по этой дороге, мимо камня, так мать его вцепилась в него: «Родимый, не езди!» И рассказала ему, что несколько лет назад баба одна из деревни шла мимо камня ночью, видит — появилась на камне тетерка. Сидит и светится, как золотая. Только баба захотела ее схватить, как вдруг, словно из-под земли, выскочила конная охота, вся в старинных одеждах, и начали они все стрелять — баба едва ноги унесла.
Множество легенд повествуют о том, что под «дивьими камнями» спрятаны зачарованные клады. В урочище Тусыня около села Пушкина Костромского уезда на лугу врос в землю большой камень с явственно вырезанной на нем лапой гуся. «Под этим камнем зарыто невесть сколько денег», — считают местные жители. То же самое говорят о большом, в полторы сажени, белом камне в урочище Бараньи Горы — под ним спрятан «сундук золота». Особенно был известен огромный камень по прозванию «Кобыла», некогда находившийся под Минским (Чертовым) городищем на Волге, а затем разбитый и отвезенный в Кострому под фундамент для часовни. На этом камне в свое время происходило крещение бурлаков-новичков, и о нем сложено множество легенд. По одной из них, черт задумал жениться на поповой дочери и решил устроить дом для молодой; понес туда камень, да сил не хватило — уронил. Так камень под горой и остался, а городище стали называть «Чертовым». Позднее разбойники Ванька Каин и Васька Гусь якобы закопали под этим камнем заговоренный клад, а на камне вырезали «гусиную лапу».
Но ведь мистический символизм клада — «спрятанная сила», то есть скрытый источник энергии. Не кроется ли в этом иносказании разгадка геомагнитного феномена Шушмора? Воистину, «серые камни чудесами полны».
Давно отмечено, что знаки, выбитые на камнях, не имеют никакой системы и никакой связи с окружающим миром. Некоторые из них напоминают буквы какого-то рунического алфавита. Со многими из камней-«следовиков» связаны легенды и предания, народная молва приписывала им различные чудесные свойства. Наиболее распространено мнение о том, что камни со знаками — не обычные, а «дивные», «дивьи». По поверьям, у этих камней обитают добрые или злые духи, они отмечают собой «благоприятные» и «неблагоприятные» места. У таких камней нередко строились скиты и часовни, селились отшельники.
Для человека, решившего заняться кладоискательством, нелишним будет побольше узнать о папоротнике, который по числу связанных с ним поверий и легенд, пожалуй, занимает первое место среди прочих растений. Наибольшее распространение получил сюжет о папоротнике, цветущем раз в году в ночь на праздник Ивана Купалы, с 6 на 7 июля.
Кочедыжник, или папоротник, срывается в ночь под Иванов день, с особенными обрядами и заговорами. Сила чародейская, по народному понятию, заключается в цветке кочедыжника: он цветет только в ночь под Иванов день и охраняется нечистой силою... В глухую полночь из куста широколистного папоротника показывается цветочная почка. Она то движется вперед и назад, то колышется, как речная волна, то прыгает, как живая птичка. А все потому, что нечистая сила старается скрыть от людского взора дорогой цвет. Бутон, ежеминутно увеличиваясь и вырастая вверх, горит, как раскаленный угодь. Наконец, ровно в 12 часов, с треском раскрывается цветок, как зарница, освещая своим пламенем все вокруг. В этот самый миг является нечистая сила и срывает цвет.

   

 КЛАДЫ В КОСТРОМСКИХ МУЗЕЯХ 
Фонд «Археология» является одним из наиболее крупных фондов Костромского музея-заповедника и насчитывает около 250 000 единиц хранения. В фонде хранится около 300 коллекций и отдельных предметов.
В фонд поступают памятники материальной культуры, вещественные источники, которые были найдены в результате археологических исследований: раскопок, разведок, сборов, произведенных на месте археологических памятников различных эпох — городищ, селищ, первобытных стоянок, древних курганных и грунтовых могильников. Они представляют собой коллекции и отдельные предметы, связанные с бытом, ремесленной и хозяйственной деятельностью людей,различными сферами их жизни и занятий.
Весь материал фонда охватывает широкие временные рамки от мезолита — среднего каменного века до периода позднего средневековья включительно, что укладывается во временной интервал, составляющий почти 8 тысяч лет (от позднего этапа бутовской культуры мезолита, которая существовала на территории Волго-Окского междуречья в 7600-6000 гг. до н.э., до XVII — XIX вв. н.э. включительно).Для каждого исторического периода, соответственно, характерен свой облик археологического материала. Коллекции эпохи камня характеризуются значительным количеством кремневого материала, в который входят орудия, заготовки для орудий в виде различных кремневых отщепов и пластин, нуклеусов.
Для коллекций неолитического времени показательно большое число фрагментов керамической посуды (ямочно-гребенчатая, галичская). Появившись в эпоху неолита III тыс. до н.э., керамика становится абсолютной доминантой в археологических коллекциях последующих веков, сохраняя свое количественное первенство вплоть до позднего средневековья.
Коллекции эпохи бронзы отличаются появлением пока еще незначительного числа предметов из металлических сплавов, меди. Однако в этот период еще в большом количестве сохраняются изделия из камня, производство которых достигает своей вершины, о чем свидетельствует многочисленная коллекция каменных топоров племен фатьяновской культуры сер. II тыс. до н. э., отличающихся не только технологическим совершенством (сверление, шлифовка), но и определенным изяществом, соразмерностью форм.
Для коллекций эпохи железа характерно появление предметов, связанных металлургией этого металла: льячек, сопел металлургических горнов, шлаков, каменных плит, трактуемых исследователями как точильные камни.
Коллекции средневековья наиболее разнообразны по своему составу. Они включают изделия из металла, как цветного, так и черного, керамику, изделия из кости, стекла, камня и др.
Собранные в фонде «Археология» предметы являются основным источником по изучению исторического прошлого нашего края в первую очередь, для того времени, о котором нет свидетельств письменных источников или этих свидетельств явно не достаточно. Самый широкий круг проблем — от появления самых первых поселенцев на территории края до вопросов об основании городов Костромской области (Кострома и т.п.). Кроме того, данные коллекции служат необходимым материалом для построения различных выставок и экспозиций краеведческого характера (например, для характеристики вооружения средневековья).
По времени поступления в музей наиболее ранними являются, очевидно, коллекции предметов, собранные Г.М. Девочкиным в районе р. Кубань в 80-е гг. XIX века у д. Пьянково, Покров и с. Ильинское, где известны курганные могильники, включающие погребения с вещами северо-западного (новгородского, карельского) облика. По мнению исследователей, в XII — XIII вв. здесь находился один из опорных пунктов новгородского проникновения на территорию Костромского края, такой же, как и городище Унорож на берегу Галичского озера, которое выполняло данную функцию в начале XI в.
Среди предметов и коллекций, ярко характеризующих археологическую культуру костромских курганов, следует так же назвать многочисленные бронзовые изделия: шумящие подвески различных типов, в том числе и зооморфного стиля, детали и украшения одежды (височные подвески, бусы, кольца, браслеты и т.п.)
Значительная коллекция, характеризующая бытийный мир дославянского, т.н. мерянского населения Костромского края собрана в результате исследований Поповского городища (VI-VII и IX вв.) и могильника у с. Большое Молочное (X-XI вв.). В них входят бронзовые украшения, железные орудия труда и предметы вооружения, керамические сосуды, предметы быта.
Ряд коллекций связано с именем замечательного костромского краеведа и ученого В.И. Смирнова, собранные в 20-е годы XX века. Стоянка Борань IV — I тыс. до н.э. — раскопки и сборы, Умиление, где выделена группа предметов соотносимая с наиболее ранним населением края — племенами бутовской культуры, распространенной на территории Волго-Окского междуречья в 7600-6000 гг. до н.э.
На базе исследования таких памятников как Борань, Федоровское, Станок, Ватажка В.И. Смирновым была выстроена стратиграфически обоснованная культурно-хронологическая периодизация первобытной археологии Костромского Поволжья, отмечающая последовательную смену культур — ямочно-гребенчатой керамики, волосовской, фатьяновской, сетчатой керамики. В составе коллекций предметы, характеризующие индустрию камня в мезолитическую и неолитическую эпохи на территории Костромского края (наконечники стрел, ножи, скребки, проколки, скобели и т.п.), а также изделия из кости и керамические комплексы нового каменного века, эпох бронзы и раннего железа.
Значительный интерес представляет коллекция каменных топоров фатьяновской культуры сер. 2 тысячелетия до н.э.( эпоха бронзы). Данные изделия происходят в основном из случайных сборов на территории Костромского края. Их местонахождения связаны, прежде всего, с разрушенными могильниками фатьяновской культуры. Каменные топоры сопровождали погребения представителей этой культуры. В ряде случаев символизировали высокое положение погребенных в общественной иерархии.
Галичский клад медных и бронзовых изделий отнесен исследователями примерно к XV в. до н.э.
Все сведения о Галичском кладе были собраны в 1928 году В.А. Городцовым. Им же были опубликованы рисунки входивших в него вещей, включая утерянные. Согласно этому описанию в клад входили идолы и личина, отлитые из красной меди или бронзы (5 экз.). Все фигуры изготовлены в полный рост с одинаково сложенными впереди руками, у одной — секировидные выступы на голове, возможно, детали головного убора. Хорошо видны выступающие уши. Другая фигура из бронзы известна, как «пламенеющий идол». На плечах, голове и головном уборе изображены языки пламени. О важном значении символа пламени говорит личина из бронзы с пламеневидным выступом на темени. Сходная личина, отлитая из меди, имеет на головном уборе объемное изображение животных, повернутых в разные стороны. Пятая фигура лишена конечностей и производит впечатление незавершенной. Стилистика фигур и детали их оформления подчеркивают сходство изображений, например, очертания лица и проработка глаз. Не вызывает сомнения сакральный характер предметов. Аналогичные изображения не известны.
Большой интерес представляют ножи из состава клада. По мнению В.А. Городцова, они могли служить жреческими орудиями.
Аналогии некоторым вещам клада (кинжал с прорезью, очкообразная привеска) могут быть найдены среди древностей бронзового века в Приуралье, что позволяет отнести Галичский клад ко времени распространения сейминских древностей.
В Костромском музее-заповеднике хранится часть предметов из Галичского клада: 1 личина, три жреческих ножа, браслеты и нагрудные украшения в виде округлых блях-подвесок. Кроме того, в этой коллекции числятся подвеска-идол и бронзовый вислообушный топор.
В состав фонда входят коллекции, собранные во время раскопок — раскопки исторического культурного слоя г. Костромы (Фехнер, Алексеев, Зеленеев и др.) Эти исследования позволяют подтвердить факт существования Костромы уже в XII в. и характеризуют материальную и духовную культуру ее жителей от средневековья до XVIII-XIX вв.
Керченская коллекция античных предметов демонстрирует широкий круг интересов костромских коллекционеров конца XIX века, а также может служить иллюстрацией увлечения античностью в среде провинциального дворянства XIX века. Предметы происходят из античных городов Боспора, расположенных на Керченском полуострове (Пантикапий, Тиритака, Нимфей, Китей, Мармикий), очевидно, из разграбленных в конце XIX вв. боспорских захоронений. Собрана неизвестным. Состоит из предметов керамики: краснофигурные и чернофигурные, чернолаковые и краснолаковые сосуды, терракотовые статуэтки, стеклянные изделия, бусы из стеклянной пасты и минералов. Предметы укладываются в хронологический промежуток с конца VI в. до н.э. по 1-ю половину III в. н.э. Среди предметов имеются фигурки «Черт», «Ангел», являющиеся достаточно грубыми подделками под античность. Все прочие предметы оригинальны и представляют собой прекрасный экспозиционный набор бытовых вещей античного Боспора данного времени.
Коллекция, собранная на селище Вёжи, которое представляет собой уникальный памятник Костромской области, где сохраняются изделия из дерева кожи и бересты, позволяют проследить материальную и духовную культуру этого поселения и характеризует материальную культуру населения костромской низины с XV по XIX вв.
Весьма интересные материалы поступили в музей в результате археологического изучения Исуповского могильника, которое проводилось в связи с исследованием места захоронения Ивана Сусанина. Коллекция, собранная во время этих работ объединяет мелкую культовую пластику XIV-XVIII вв. и предметы, связанные с погребальным инвентарем (слезницы, курильница, фрагменты ткани).

 

Курганы Костромской области

 В Костромском Поволжье раскопано свыше 1,5 тыс. курганов.[1] Их материалы неоднократно привлекались исследователями для решения исторических вопросов и прежде всего проблемы славяно-финских отношений в эпоху древнерусской народности.[2] Использовались в основном вещевые инвентари, а детали погребальной обрядности до сих пор не подвергались специальному анализу.

Изучение строения курганов и особенностей похоронного ритуала позволяет выделить в Костромском Поволжье три этнографических региона.

Курганы Костромского Поволжья
Для первого из них (регион А) характерны невысокие насыпи полусферической формы (высотой 0,25-1,2 м). В них обычны мелкие угольки и зольные вкрапления. При устройстве курганов часто применялся камень. В 252 насыпях зафиксирована обкладка основания кольцом из валунов, а в ряде курганов камнями обложена вся поверхность. Погребения совершалась на древнем горизонте. Умерших клали головой к западу (62,9%), северо-западу (31%) и к северу (5%). Имеются целые группы курганов с однотипной ориентацией покойников (12 групп, включающих 128 насыпей, с северо-западной ориентировкой и 3 группы с 39 меридиональными положениями).

Этот регион включает бассейны рек Покши, Сендеги и Кубани, впадающих в Волгу в окрестностях Костромы, поэтому его можно назвать костромским.

Определяются и характерные металлические украшения этого региона. Здесь получили распространение ромбо-щитковые и браслетообразные височные кольца. Ромбо-щитковые украшения найдены в 20 погребениях. Они или завязанные, или сомкнутые и почти все имеют характерный узор в виде креста с кружками на концах. Браслетообразные кольца (сомкнутые или завязанные) встречены в 12 захоронениях. Завязанные экземпляры сходны с височными кольцами смоленских кривичей. Следует заметить, что ромбо-щитковые и браслетообразные украшения ни разу не встречены в меридиональных трупоположениях.

 

Регион Б (Колдомо-Сунженский), в котором раскопано свыше 600 курганов, охватывает берега Волги ниже г. Плеса и бассейны ее притоков Колдомы, Сунжи, Солдыги. Для этой территории характерны высокие курганы (1,4-3 м и выше). Форма их разнообразна: овальные с округленным верхом, конические, усеченно-конические. Как правило, конические и усеченно-конические насыпи занимают в могильниках центральное положение или же стоят особняком в 40-50 м от основной группы.[3]

Для раннего времени обкладка камнем оснований курганов не свойственна. Позднее она имеется (зафиксирована в 30 курганах восьми могильников). Гораздо чаще встречаются насыпи с камнями, набросанными по всей поверхности (38 курганов в 23 группах).

Погребения совершались на материке, древний дерновый слой при этом срезался. Встречаются и захоронения в неглубоких могильных ямах, относящихся к позднему периоду. В 79 курганах (23 могильника) прослежены над погребениями зольно-угольные прослойки.

Наряду с распространенной западной ориентировкой (213 из 356 курганов, где определено направление погребенных, т. е. 60,2%) для этого региона характерна и юго-западная (84 погребения, или 23,6%). Отмечены также южная, юго-восточная и другие ориентировки.

В этом регионе встречен интересный обряд — устройство глиняных сводов и заливок над погребениями. В дневниках Ф. Д. Нефедова отмечено 76 подобных курганов.[4]

Помимо захоронений в вытянутом положении, на спине в этом регионе отмечены захоронения в сидячем положении (Обабково II, Сухарево II, земля Королева, Кочергино, Чувиль, Иорданиха) и в скорченном (Кочергино I, Обабково I, Обабково II, Могильцы, Иорданихаи, Никулина, уроч. «Книяжьи сосны»).

Имеется своеобразие и в вещевом инвентаре погребенных рассматриваемого региона. Славянские височные кольца здесь почти неизвестны (найдено только два овально-щитковых кольца), нет стеклянных позолоченных бус. Зато сравнительно широко представлены зооморфные и шумящие привески. В четырех могильниках при погребенных обнаружены топоры. Интересно, что в курганах со сводами и заливками встречаются зооморфные и шумящие украшения и отсутствуют типично славянские.

 

Регион В (Кинешемский) занимает восточную часть Костромского Поволжья. Он включает бассейны небольших волжских притоков: Меры, Черной, Кинешемки и Елнати. Здесь исследовано сравнительно немного курганов (около 100). Они выделяются следующими специфическими; признаками:

1. Почти полным отсутствием каменных обкладок.

2. Наличием внутренних срубных конструкций (Рыжково, Алешково, Зайковка). Бревна срубов укладывались на уровне древнего горизонта, окаймляя могильные ямы. Срубные конструкции сооружались перед захоронениями. После помещения умерших в грунтовую яму она и внутреннее пространство в срубах заполнялись глиной с утрамбовкой. Затем на уровне горизонта разводился ритуальный костер.

3. Обычной для погребенных в этом регионе является широтная ориентировка. Наряду с распространенной западной ориентировкой здесь зарегистрированы и трупоположения головой к востоку (14 захоронений из 22 открытых в Костромском Поволжье).

4. Есть редкие случаи расчленения погребенных (р. Мережка и близ пионерлагеря при дер. Вершинино) — захоронения черепов, нарушения анатомического порядка костей скелетов.[5]

5. Встречаются единичные погребения с глиняными заливкой и сводами.

 
Среди вещевого инвентаря курганов третьего региона относительно много финно-угорских украшений: каркасных треугольников, зооморфных подвесок, горизонтальных игольников, игл с кольцами. В особенности это касается погребений с внутрикурганными срубами. Иногда встречаются орудия труда. Нередко этим вещам сопутствуют покрытия погребенных берестой или лубом.

Намечаемые три локальные группы костромских курганов, по-видимому, отражают какие-то этнографические различия населения Костромского Поволжья. Мысль о возможности хронологического различия курганов в трех выделяемых регионах должна быть отброшена, поскольку датировка этих древностей свидетельствует об одновременном существовании курганов на всей территории. Распределение костромских курганов на хронологические стадии показывает, что курганный обряд погребения появляется во всех трех регионах уже на ранней стадии и бытует широко в средней и поздней стадиях.

Очевидно, нужно признать, что формирование населения в трех регионах Костромского Поволжья происходило различными путями и из различных этнографических групп.

Курганы костромского региона по ряду признаков (кольца валунов вокруг основания, наброска камней на поверхности насыпи, ромбо-щитковые височные кольца) сближаются с курганами Новгородской земли. По-видимому, основной поток переселенцев сюда направлялся с северо-запада. При этом в потоках колонистов, нужно полагать, помимо словен новгородских находились славянизированные потомки води, ижоры и веси. В то же время наличие в костромских курганах этого региона каркасных и кольчатых треугольников, иногда в сочетании с меридиональной ориентировкой погребенных свидетельствует об участии в этногенезе населения местного мерянского компонента. В пользу последнего говорит и керамический материал. Значительная часть глиняной посуды из курганов этого региона находит ближайшие аналогии в керамике Сарского и Сунгирьского грунтовых могильников. Таким образом, можно полагать, что население XI-XIII вв. первого региона Костромского Поволжья сформировалось в результате контактов мери с переселенцами из Новгородских земель.

Несколько большей сложностью отличается генезис средневекового населения Колдомо-Судженского региона. На первых порах население этой территории составляли также выходцы из Новгородчины, смешавшиеся с местной мерей. При этом доля финно-угорского компонента здесь была более значительной (около 17% исследованных курганов содержат различные финские элементы). Не исключено, что в освоении этого региона приняли участие выходцы из окраинных районов Новгородской земли — Приладожья и Белозерья, где имелся значительный весский компонент. Об этом говорит наличие в костромских курганах второго региона захоронений с юго-западной ориентировкой. Известно, что в курганах Приладожья преобладает южная (включая юго-западную а юго-восточную) ориентировка.[6] Захоронения в сидячем положении, встречаемые в курганах описываемого региона Костромского Поволжья, скорей всего отражают миграцию из славяно-водского ареала.

Примерно в начале средней хронологической стадии в этом регионе появляются курганы с зольными прослойками над погребенными. Определить, из какой части древнерусской территории привнесена была эта особенность погребальной обрядности, не представляется возможным.

Население Кинешемского региона формировалось также на местной мерянской основе. Этот регион выделяется прежде всею наличием срубных конструкций в курганах с восточной ориентировкой погребенных. Первая особенность имеет близкие параллели в приладожских курганах и, очевидно, оттуда занесена в Костромское Поволжье. Восточную ориентировку погребенных в древнерусских курганах некоторые исследователи считают реликтом балтского субстратного населения.[7] Если это так, то можно предполагать прилив населения в Кинешемское Поволжье из западных областей — с верховьев Волги, Днепра и Западной Двины. Впрочем, такая же ориентировка изредка встречается и в курганах Белозерья и Приладожья.

К числу местных мерянских особенностей этого региона принадлежат своды и заливки из глины, расчлененные трупоположения. Об участии мери в генезисе кинешемского населения свидетельствует и керамика, в значительной степени сходная с мерянской посудой Ростово-Суздальского края.

 

 

 
_______________________________________________________________________________________________________________________
ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ И ФОТО:
Команда Кочующие

Комаров К. И. Археологическая карта России. Костромская область.  

Археологическое изучение городища Унорож: итоги и перспективы / авт.-сост. А.В. Новиков, В.С. Баранов, О.В. Новикова, С.А. Смирнов, А.Н. Иванов. — Кострома: ИД "Линия График Кострома", 2017. — 64 с. — (Исторические поселения и памятники археологии Костромского края).
Новиков А. В. Научный отчёт о выполненных археологических раскопках Городища Унорож в с. Унорож в Галичском районе Костромской области в 2013 г. Кострома, 2014.
Новиков А. В.' Научный отчёт о выполненных археологических раскопках объекта археологического наследия «Городище у с. Унорож» в Галичском районе Костромской области в 2014 г. Кострома, 2015. 

Археологические объекты Костромской области.
Источник: Труфанов А.И. Родники Костомской области / А.И. Труфанов, К.А. Тулякова // Вузовская наука – региону : материалы всерос. науч.-техн. конф.,  25 фев. 2011 г. Т. 1 / [отв. ред. А.А. Плеханов]. – Кострома, 2011. – С. 315-319.
Министерство экологии и природопользования Костромской области
Кудров, А.Г. Памятники археологии Костромской области: формирование, экология, охрана/ А.Г. Кудров. 2000.- 128 с.
 «Костромская область» в Большой Советской Энциклопедии
Официальный сайт Департамента природных ресурсов и охраны окружающей среды Костромской области.

Достопримечательности Костромской области
Служение Отечеству. Руководители Костромской губернии и области, 1779—2009 гг: историко-биографические очерки / отв. ред., сост. А. М. Белов; вступ. ст. А. М. Белова. — Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2009. — 296 с., XXVIII c. ISBN 978-5-7591-0983-9
Белоруков Д. Ф. Деревни, сёла и города костромского края: материалы для истории. — Кострома: Костромской общественный фонд культуры. ISBN 5-89362-016-X
Главный новостной портал Костромы
Официальный портал государственных органов Костромской области 
Дипломная работа Автор: кандидат биологических наук, член РГО Анциферов А.Л.
Фотографии: Анциферов А.Л., Ефимова А.А., Митрофанов Р.В.
География Костромской области. Учебное пособие для средней школы. Бекенева Л. А., Белова В. В. и др.- Кострома, 1995г.

История Костромской области. Королев Г. Р., Кудряшова К. Ф., Лежнин А. А. Для учащихся средней школы. – Ярославль, Верхнее-Волжское книжное издательство, 1965.

Книга рекордов Костромской области. №1. – 2008.

Костромской области – 60лет: Энциклопедический сборник / Отв. ред. И. В.Рогов. – Кострома: , 2004.

Край Костромской. Фотоальбом. – Москва, издательство «Планета», 1988.

Особо охраняемые природные территории и объекты Костромской области.

Третьяков П. Н. К истории племён Верхнего Поволжья в первом тысячелетии н. э. Материалы и исследования по археологии СССР №5. — Ленинград: изд-во Академии наук СССР, 1941.
 Бадер О. Н. Древние городища на Верхней Волге // Материалы и исследования по археологии Верхнего Поволжья. Материалы и исследований по археологии СССР № 13. — М.-Ленинград: изд-во Академии наук СССР, 1950. — С. 90-132.
 Седов В. В. Славяне: Историко-археологическое исследование. — М.: Языки славянской культуры, 2002. — С. 389.
 Леонтьев А. Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. Археология эпохи великого переселения народов и раннего средневековья. Выпуск 4. — М.: Институт археологии РАН, 1996.
Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. - М., 1993
 Морохин Н. В. «Нижегородский топонимический словарь» — Нижний Новгород 1997 г. «КиТиздат»
 «Народы России. Живописный альбом.» — С-Пб, Типография товарищества «Общественная польза», 1877-80гг.
 Леонтьев А. Е. Археология мери. К предыстории Северо-Восточной Руси. 1996.(недоступная ссылка)
 Зеленин Д. К. Восточные славяне. Кто они?. — М.: Эксмо, 2012. — С. 14. — 399 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-699-56962-5.

А.Б. Белихов. Мерянские топонимы и гидронимы Костромской земли
Д.Н. Анучин. О культуре костромских курганов и особенно о находимых в них украшениях и религиозных символах
Б.А. Рыбаков. Язычество древних славян
Е. Шиховцев. Костромская библиография
С.Ф. Аманов Роль костромских научных обществ в развитии дореволюционной археологии Костромского края
Н.А. Зонтиков. Постатейная роспись Костромского Кремля 1678 года
И.В. Баженов. Костромской кремль. Историко-археологический очерк
И.В. Миловидов. О Костроме в историко-археологическом отношении.