Клады Алтая

Алтай – богатый регион на клады и археологические находки!

    Недавно житель Павловска пенсионер Анатолий Федоткин решил сделать на склоне реки Фунтовки терассы для грядок. На последней террасе его лопата провалилась в пустоту под землей.
    Позвав на помощь родственников, пенсионер отрыл кирпичную кладку хорошо сохранившейся гончарной печи. В свое время печь, похоже, усиленно эксплуатировалась — ее кирпичи были оплавлены, а со свода свисали внушительных размеров глиняные сталактиты. Учитывая, что при советской власти промысел был закрыт, а печь выглядела изрядно потрепанной долгой работой, можно сделать вывод, что печка была сделана еще в XIX веке, когда гончарный промысел в Павловске переживал свой расцвет.

    Эта находка еще раз напомнила любителям сенсационных историй о том, как богат Алтай на самые разные клады. Чего стоит (в буквальном смысле этого слова) всего лишь одна история о колчаковском золоте…

     Летом 1918 года в результате стремительного рейда по советским тылам белогвардейца Аппеля в Казани был захвачен и впоследствии вывезен в Сибирь, в Иркутск, так называемый “золотой запас России”. Как утверждает Большая Советская Энциклопедия, его стоимость равнялась 651,5 млн. рублей золотом. В результате наступления Красной Армии часть золотого запаса Россия вернула. Примерно 410 млн. рублей, или до 20 тысяч пудов золота. Где же остальное? Есть версия, что на Алтае.

 

СТАТЬЯ ПРО ГЕОГРАФИЮ АЛТАЯ - ТУТ!

АНОМАЛЬНЫЕ ЗОНЫ АЛТАЯ - ТУТ!

ГОРНЫЙ АЛТАЙ - ТУТ!

СТАТЬИ И ССЫЛКИ ПРО АЛТАЙ - ТУТ!

 

    “ПЕЩЕРА МЕЛЬНИЦА”
    Вот что рассказал автору этих строк Григорий Михайлович Кузнецов, 1913 года рождения, уроженец села Манжерок, что в Горном Алтае. По его словам, буквально в последнии дни колчаковщины на Алтае около села Тавда оказались несколько “чужих” саней, груженных какими-то ящиками. Груз исчез в районе Тавдинских пещер, а их возле села, по разным сведениям, от 15 до 30.
    Об этом можно было бы серьезно и не говорить: мало ли какие обозы появлялись в годы гражданской войны на Алтае — но в 1922 году в Тавде, небольшом селе, появился некто Олимпиев. По словам Г. М. Кузнецова, он имел самое непосредственное отношение к казне Колчака, занимаясь в правительстве белого адмирала финансовыми вопросами. Малолетка Кузнецов нанимался в семью Олимпиева пасти скотину и хорошо помнит, что к хозяевам постоянно приезжали какие-то люди. Однако местные не замечали, чтобы приезжие что-либо искали в окрестностях села. Исключение можно сделать единственное: в 1925 году в Тавде появился купец из Аи — Ионин, и с ним пять человек — “золото искать”, а через некоторое время он открыл в Бийске мыловаренный завод. Завод крупный, на такой никаких денег Ионина не хватило бы.
    Каким бы способом вы ни пытались проанализировать эту информацию — дедуктивным или индуктивным, — наверняка у вас возникнут сомнения. Вполне естественные. Не лишен их был и Григорий Михайлович. Вполне возможно, говорил он, что это был специально организованный “ложный след”, а в ящиках — болты и гайки…
    Почти все время район Тавды и одноименных пещер посещается какими-то экспедициями и группами. Они ищут так называемую пещеру Мельница. Что самое интересное — местное население никогда не давало пещерам наименований.
    К сожалению (или радости?) кладоискателей, те, кто прятал ящики, ушли с отступающими колчаковцами на Восток, а Ионин в 30-е годы исчез в застенках бийского НКВД, был репрессирован и Олимпиев.
    Сколько же золота может быть в “пещере Мельница”? Ответ можно дать лишь приблизительный — несколько пудов или десятков пудов: много ли нагрузишь на сани и сможешь поднять? Арифметические подсчеты с золотым запасом, по сегодняшним сведениям, таковы. Около 12 тысяч пудов золота колчаковским правительством были растранжирены или спрятаны. Из них около 9200 пудов во время гражданской войны было увезено в Японию, Францию, Великобританию, Америку — как оплата вооружения. Итого, остается совсем немного — две с половиной тысячи пудов, рассредоточенных по пути экстренного отступления колчаковцев с “золотым запасом России” от Казани до Дальнего Востока…

    БЕСПРОИГРЫШНЫЙ ВАРИАНТ
    История гражданской войны на Алтае дает немало поводов для любителей разных таинственных историй чувствовать себя “в форме”. Тому есть объективные причины.
    К весне 1918 года интервентами и белой армией были захвачены Украина и Северный Кавказ — перед лицом голодной смерти Советское правительство назначило чрезвычайным комиссаром по продовольствию в Сибири А.Г. Шлихтера и направило сюда до 60 процентов всего товарообменного фонда республики.
    Много груза поступило в Бийск, который служил перевалочной базой при торговле скотом с Монголией. Весь груз оказался в руках контрреволюции. Говорят, в вагонах было большое количество мануфактуры и серебра. И когда много позже разгоняли одну из многочисленных банд в долине реки Аргут, “бандиты побросали очень много мешков с серебром прямо под деревьями”.
    Однако самым загадочным является исчезновение большого каравана с оружием и ценностями отряда бандита Кайгородова. Уходя от преследовавших его красноармейцев, отряд попытался уйти через долину речки Кадрин в соседнюю Туву, но попал в каменный мешок, не смог пройти через горы и вышел обратно к устью без личного оружия и обоза. Последний до сих пор пытаются найти, но безуспешно.
    У этой истории есть неожиданное продолжение. Почти двадцать лет назад из Китая в Усть-Коксу возвратился бывший начальник штаба отряда Кайгородова Василий Атаманов и безуспешно пытался найти спрятанные вместе с оружием книги старообрядцев…
    Интересные подробности из своей прокурорской практики сообщил автору этих строк и бывший прокурор Шебалинского района Е. Сухоруков. В шестидесятые годы он занимался реабилитацией незаконно репрессированных в 30-е годы. По одному из дел проходил дед Гребенкин, бывший обозник отряда Сатунина. Белогвардейский отряд под командованием Сатунина с обозом, в котором находился еще и личный обоз командира, прорывался с боями в Монголию в самом конце колчаковщины. В селе Топучая под Семинским перевалом сам Сатунин был убит, часть обоза ушла в Монголию, часть — по тропе стала уходить в сторону Усть-Кана. По свидетельствам очевидцев, в обозе Сатунина были деньги, картины, золото, до Усть-Кана они так и не дошли. Место их нынешнего хранения неизвестно.
    Спелеолог Александр Михайлович Маринин, преподаватель Горно-Алтайского педуниверситета, при встрече с автором вспомнил, что старожилы района Белого Бома на Чуйском тракте рассказывали, что находили золотые монеты царской чеканки в местных пещерах.
    До сих пор хранит свою тайну Большая Белобомская пещера, под которой был расстрелян красногвардейский отряд. Форма ее подковообразная, а сама она — четырехэтажная. Последний этаж выходит высоко на обрыве прямо в сторону Чуйского тракта и последний виден “на пятьдесят километров”. Еще лет тридцать назад там можно было обнаружить остатки амуниции, конской сбруи и т. п. Находили там и золотую монету, по-видимому, случайно оброненную.

                                                 Чуйский тракт,  река Катунь                                        

 

    КУПЕЧЕСКОЕ ЗОЛОТО
    Глуп тот, кто ищет клады все время. Однако глуп и тот, кто не ищет их совсем. Эту мысль подсказал вашему покорному слуге человек, пожелавший остаться безымянным. И тому есть веские причины.
    — Я уверен, — сказал он с загорающимися глазами, — что на Алтае много кладов!
    Однако, как выяснилось, его вовсе не интересовали клады гражданской войны. Вот как, например, он смотрит на нашу “проблему”:
    — Сам я из Черги (поселок на Чуйском тракте. — Авт.) и предки мои оттуда же. Был в Черге один очень богатый русский купец. И была у него непонятная для окружающих страсть — переливать все попавшее в руки золото в слитки. Семья его вся полегла в боях между белыми и красными, бандами и чоновцами. Семейную тайну старик хранил крепко, все больше молчал. И только один раз не выдержал, сболтнул спьяну перед односельчанами, что все его золото сможет увезти лишь тройка лошадей. С тем и помер…
    А взять другого, уже алтайского богатея из Ябогана. — поставлял он лошадей в царскую армию и имел столько табунов, что не помнил их количества, по легендам же склоны Теректинского хребта буквально шевелились от его скота на целых 50 километров. Судьба его состояния — тоже загадка…
    Такие люди могли быть в любом районе, вот только в пещерах их золото искать бесполезно: это были настоящие сибиряки — сметливые, умные, осторожные. Вам не случалось ходить с настоящими охотниками в тайгу или в горы? Представьте: они никогда не берут с собой крупных вещей! А все почему? Вот идет он и говорит: “Вон под тем деревом — чайник”. И точно — он его туда лет восемь назад положил. Через пятнадцать лет он с таким же успехом может найти под камнем мешочек с солью, оставленный по случаю… Золото, слитки, драгоценности запрятаны надежно, а не обычным способом… и не в пещерах…
    По словам говорившего было ясно, что именно он и обладает сметкой охотника или “могильщика” кладов. Однако искательский фарт его упорно избегает.
    — Вот если бы был миноискатель! — наводит на мысль собеседник.

    МЕЧТАТЬ НЕ ВРЕДНО
    — Сколько реально денег мог заработать на продаже лошадей купец до революции? — спросил автор этого материала у бывшего сотрудника Алтайского краеведческого музея (ныне священника барнаульской Никольской церкви) Константина Никифоровича Метельницкого.
    Он немного подумал и сказал:
    — Не знаю. Но чтобы все заработанное на продаже золото не смогли увезти тройкой… Нет, не уверен. Цену лошади не знаю, а вот самовар стоил двенадцать рублей серебром…
    Действительно, сомнительно, чтобы купец все золото переплавлял в слитки и хранил где-нибудь под кедром: а как же пресловутый оборот?!
    Но, как ни странно, не выходя из кабинета, Метельницкий … убедил, что клады на Алтае есть — и в большом количестве! Лишь для непосвященных покажется странным время захоронения кладов — коллективизация. Но вспомним, как до революции 1917 года на Алтае жило крестьянство. По свидетельству советского (!) статистического справочника за 1928 год, крестьянская семья имела в среднем до 12 лошадей. На кобыле пахать или ездить было тягчайшим грехом. Бедняком считался тот, у кого было меньше шести лошадей…
    А на экспорте алтайского и сибирского сливочного масла Россия до революции зарабатывала столько же денег, сколько ей давали все сибирские золотые прииски!
    — Практически в каждом старинном селе есть клады периода коллективизции, — уверенно говорит исследователь старины.
    Метельницкий тут же привел несколько примеров, подтверждающих неординарную мысль. Например, рассказал о том, как в 1975 году он побывал вместе с экспедицией в селе Дмитротитове Кытмановского района и как хозяин дома, где они ночевали, поведал следующую историю.
    Дом старый, с уникальной резьбой. Жилец приобрел его в 50-е годы. Примерно в то же время приехал к нему необычный гость: “Как живете? А это наш дом когда-то был…” Словом, попросился в подвал: что-то там посмотреть… Когда потом хозяева тоже полюбопытствовали, что же делал гость в подвале, то увидели перекопанную землю…
    — Увы, — говорит К. Метельницкий, — к глубокому сожалению, к нам в музей попадала лишь ничтожная часть найденных кладов. Так почти чудом можно считать последний: в декабре 1988 года на улице Партизанской, 115 краевого центра при рытье теплотрассы был растащен бульдозером на большой площади клад с серебряными монетами. Милиции удалось собрать лишь 133 штуки, а ведь, говорят, там были и золотые. Клад активно растаскивали и пионеры, и взрослые “нумизматы”.
    — Хотите верьте, хотите — нет, но несколько лет назад ко мне обратился какой-то человек: он якобы знает, где на проспекте имени Ленина в Барнауле находится захоронение богатой польской княжны… — Метельницкий смотрит на меня выжидающе. — Хранитель тайны появился внезапно и так же внезапно исчез…
    — А вы знаете, что недавно кладоискатели лазали в старый рудник в Краснощековском районе и искали там “золотую карету Демидова”? — вступают заинтересовавшиеся разговором сотрудники краеведческого музея…
    Лишь ограниченные размеры нашей книги не дают возможности развернуть полную историю кладоискательства на Алтае.
    ЛУЧШЕ ХРАНИТЬ В ЗЕМЛЕ?
    Каждый из вас … ходил по самому настоящему кладу. Так что же мы сидим?! Давайте искать! И пожелаем друг другу удачи…
 
  
КЛАД ЗМЕИНОГОРСКА
Совсем недавно в историческом центре Змеиногорска, где когда-то жили зажиточные купцы, началось строительство современного торгово-развлекательного центра. Начав рыть котлован для его фундамента, бульдозерист заметил, как в земле что-то сверкнуло. Вышел из кабины и увидел множество монет, которые датировались разными годами ХIХ и XX века. Самые старые относились в 1850 году.
— Слух о находке тут же разнесся среди жителей близлежащих домов, — рассказывает Игорь ОСТРОВСКИЙ, прораб, сотрудник администрации Змеиногорска. — Народ налетел на старинные деньги и начал собирать их. В итоге, когда мы подъехали, осталось лишь около 200 монет.
 
По словам бульдозериста, клад находился на глубине около 3 метров. Кубышку, в которой они лежали, не нашли. Скорее всего, от времени она просто превратилась в труху. Найденные монетки отдали на экспертизу в Рудно-Алтайский историко-культурный центр. Было установлено, что часть из них отлиты из чистого серебра, другие – из меди. В ближайшее время находка будет передана в местный Музей истории развития горного производства.

 

Какие еще клады находили на Алтае:

В 1988 году на улице Партизанской, 115 в Барнауле рабочие прокладывали теплотрассу. Копнув землю, бульдозер вытащил большое количество серебряных монет. Тогда милиции удалось собрать лишь 133 из них. Большую часть, по слухам, растащили пионеры и нумизматы.

В 90-х годах на территории бывшей барнаульской женской гимназии во время строительных работ рабочие нашли золотые монеты.

В 2001 году, разбирая стену старого здания в Бийске, рабочий случайно обнаружил семь серебряных ложечек (1831 год, 1876 год), двое золотых часов и золотой медальон.

 

 

КРАСНОЩЕКОВСКИЙ РАЙОН
Краснощековский район находится на юге Алтайского края и граничит с Усть-Калманским, Шипуновским, Чарышским, Курьинским районами.
Климат района континентальных с холодной зимой и коротким жарким летом.
  

На севере территория района захватывает Предалтайскую равнину с высотами 200-300 м. над уровнем моря. К югу высоты района увеличиваются до 300-700 м. Южную часть района образуют отроги Тигирекского и Бащелакского хребтов. Самая высокая точка района — гора Черный Камень (1009 м.). Растительность в Краснощековском районе довольно разнообразна — это и ковыльные степи, и заросли кустарников вдоль рек, и смешанные леса в предгорье.

Водную сеть района образует Чарыш и его притоки: реки Иня, Белая, Маралиха, Березовка. В районе много родников. Водные источники \"Талый ключ\", \"Горный ключ\", \"Черный камень\" и озеро \"Казачка\" имеют статус памятников природы.

Краснощековский район знаменит своими пещерами. Спелеологи насчитывают их больше 100. В нескольких пещерах обнаружены стоянки древнего человека. Это Пещера Небо, Большая Ханхаринская, пещера Палласа, пещера Бастион на склоне горы Большой Монастырь. В XIX в. крестьяне деревни Усть-Чагырки были охвачены идеей раскопать \"чудские клады\", про этот народ, чудь, ходило много легенд. Многие каменные полости были расчищены от глины, и в мягких отложениях были найдены большие залежи костей вымерших животных. Одну из пещер, в которой были найдены окаменелости, назвали \"Логово Гиены\". Окаменелые кости перевезли в музей Петербурга, где они сейчас и находятся. Пещера \"Летучих мышей\" знаменита тем, что в ней обнаружено самое северное поселение остроухой ночницы.
Самая большая пещера края — Большая Прямухинская. Ее длина 468 м.

В XVIII в. рудознатцы обнаружили в горах района месторождения серебра, золота, меди. Гора Мурзинка дала уральскому заводчику Демидову большое количество золота, и возникла легенда о золотой карете, которую Демидов велел изготовить для императрицы Елизаветы, чтобы ее задобрить, да так и не успел подарить. Якобы золотая карета стоит где-то в недрах Демидовской шахты. В Старо-чагырском и Ново-чагырском рудниках добывали серебро.

В настоящее время в районе разработаны экскурсионные маршруты по интересным природным объектам: пещерам, шахтам, родникам, по Чинетинскому заказнику и Тигирекскому заповеднику.

Основным направлением экономики Краснощековского района является сельское хозяйство: производство зерна, мяса, молока. В районном центре Краснощеково находится маслосырзавод. В районе добываются кирпично-черепичная глина, известняк.

 
 

 
УКРАШЕНИЯ И ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ЖЕНСКОГО КОСТЮМА ИЗ ПОЗДНЕСРЕДНЕВЕКОВОГО ПОГРЕБЕНИЯ ЧОБА-БАШ В ГОРНОМ АЛТАЕ
 
Украшения и принадлежности женского костюма являются характерными элементами этнографического облика многих кочевых народов Центральной Азии. Они могут служить важным источником для определения этнической принадлежности, социального статуса и возраста погребенных, для характеристики торговых и культурных связей.

Большое значение имеют подобные находки, обнаруженные в недостаточно изученных к настоящему времени археологических памятниках, относящихся к эпохе позднего средневековья в Горном Алтае.

В этой связи несомненный интерес должна представлять коллекция находок украшений и принадлежностей костюма, обнаруженная в позднесредневековом погребении Чоба-Баш, исследованном в 2001 г. Южносибирским отрядом Северо-Азиатской комплексной экспедиции Института археологии и этнографии СО РАН в долине р. Чоба, в Чемальском районе Республики Алтай. [Борисенко А. Ю., Худяков Ю. С., 2001. С. 254].

Памятник расположен на правом берегу р. Чоба, правого притока р. Катунь, к востоку от дороги Чемал-Куюс, в 0,3 км выше строящегося моста, в 16,3 км от с. Куюс. Одиночная могила находилась на увале высокой террасы.

До раскопок она представляла собой пологую, интенсивно задернованную выкладку скальных обломков. Выкладка была ориентирована длинной осью по линии запад-восток. Под выкладкой находилась прямоугольная могильная яма, заполненная землей и скальными обломками и остатками тризны из обломков костей домашних животных и фрагментов сосудов. На дне могильной ямы находилось погребение взрослой женщины. Скелет погребенной лежал на спине, головой на восток, со слегка согнутыми в локтях руками. Он находился на подстилке из бересты, внутри рамы из деревянных жердей и был перекрыт полотнищем бересты. За головой погребенной находились остатки сбруйных ремней с бронзовыми накладками. По обе стороны от черепа помещались железные стремена. С погребенной обнаружены различные украшения и принадлежности костюма. С левой стороны черепа лежала бронзовая серьга с каменной подвеской. Между левой рукой и грудной клеткой находилось скопление раковин каури. На грудных позвонках обнаружены раздавленные подвески с бронзовыми сферическими шляпками и петлями. На фаланге пальца левой руки было надето три бронзовых кольца. У правой ступни лежало железное кресало в кожаном чехле с бронзовыми накладками и кожаным ремешком. [Борисенко А. Ю., Худяков Ю. С., 2001. С. 255–256].

Судя по топографии расположения, конструктивным особенностям надмогильного и внутримогильного сооружения, обряду погребения, составу и облику сопроводительного инвентаря, женское захоронение на памятнике Чоба-Баш может быть отнесено к эпохе позднего средневековья. Некоторые особенности конструкции могилы и обряда позволяют отметить черты сходства с исследованным ранее в долине р. Эдиган памятником Кок-Эдиган-эке. [Худяков Ю. С., 2000а, С. 50–51].

 
 

 
ПОГРЕБЕНИе ЧОБА-БАШ В ГОРНОМ АЛТАЕ
 
 По обряду формальных признаков, включающих конструктивные обрядовые особенности, женское погребение на памятнике Чоба-Баш может быть отнесено к первому типу из группы основных захоронений в Горном Алтае. [Худяков Ю. С., 2000б., С. 57–58].

В памятниках данного типа украшения встречались достаточно редко. [Деревянко А. П., Молодин В. И., Савинов Д. Г. и др., 1994. С. 127]. Поэтому подобные находки в комплексе Чоба-Баш позволяют существенно расширить имеющиеся данные о наборе украшений и характерных особенностях женского костюма населения долины Средней Катуни в эпоху позднего средневековья. Они имеют существенное значение и в сравнительно-историческом плане, поскольку находят аналогии в наборе украшений и принадлежностей женского костюма у разных этнических групп современных алтайцев.

Среди находок в погребении на памятнике Чоба-Баш имеется серьга. Она изготовлена из тонкой бронзовой проволоки, имеет треугольные очертания с разъемом на основной стороне и двойным стержнем, заканчивающемся петелькой снизу. На стержне укреплена в центре стеклянная шаровидная бусина. В обеих сторон от бусины стержень обмотан плотно стянутой нитью, образующей конусы вверх и вниз. На петельке укреплена дисковидная подвеска из камня непрозрачного, беловато-розоватого цвета. (Рис. I, 1).

Данная серьга существенным образом отличается от серег, бытовавших у кочевников Горного Алтая в предшествующую эпоху развитого средневековья, когда были распространены проволочные серьги с овальным проемом и украшения на изогнутом стержне с подтреугольным фигурным щитком с гнездами и вставками из цветных камней или стекла. [Гаврилова А. А., 1965. С. 47].

Серьги, которые носили алтайские женщины и девушки в середине XIX в., были изготовлены из тонкой медной или серебряной проволоки в виде «латинского S, на нижнем изгибе прикреплен пучок лебединого пуха и тяжелые нити стеклянных бус, пуговиц и раковин, соединяющие обычно, словно цепь обе серьги». [Радлов В. В., 1989. С. 133]. Подобные серьги с подвесками и цепочками из бусин бытовали у телеутов до конца XIX — начала XX вв. [The Altai culture, 1995. Tabl. 226]. По данным Е. П. Зайцевой, для разных групп алтайцев характерны различные формы серег и подвесок. У алтай-кижи были серьги с кольцевыми подвесками, шаровидными или каплевидными бусинами, дисковидными фигурными подвесками с цветными вставками. Подвесками в виде 4 низок из нескольких бусин. У теленгиток бытовали серьги с кольцевыми, дисковидными и треугольными подвесками с тремя низками бусин. [Алтайский национальный костюм, 1990. С. 20–22, 24, 27, 28, 31, 34, 37]. Чоба-Башская серьга отличается от этих сложных по конструкции серег, характерных для периода этнографической современности. Серьги с подвесками были характерны и для других тюркоязычных народов Саяно-Алтая и Сибири. [Бутанаев В. Я., 1996. С. 98; Вайнштейн С. И., 1991. С. 181; Саввинов А. И., 2001. С. 33–39]. Необычно, что в погребении на памятнике Чоба-Баш оказалась одна серьга, которая, вероятно, была в левом ухе погребенной женщины. Почему не оказалось второй серьги, сказать трудно. У некоторых народов Сибири известны обычаи ношения неодинакового количества серег в правом и левом ухе. [Саввинов А. И., 2001. С. 35].

В погребении на памятнике Чоба-Баш найдено компактное скопление из 38 раковин каури. Оно находилось между костями левой руки и левого бока грудной клетки погребенной. (Рис. I, 2–30). Еще две раковины каури были пришиты к полоскам сыромятной кожи.

Вероятно, раковины каури, обнаруженные в составе скопления, входили в состав накосника.

Раковины каури использовались в качестве нашивных и подвесных украшений женского костюма у кочевого населения Горного Алтая со скифского времени. [Руденко С. И., 1960. С. 213].

Однако, использование в качестве украшений большого количества раковин каури для накосников характерно для этнографической культуры разных этнических групп алтайцев. [Дьяконова В. П., 2001. С. 104]. По данным Е. П. Зайцевой, накосные украшения представляли собой шнуры или косички, сплетенные из волос, которые вплетались в косы девушкам и женщинам. [Алтайский народный костюм, 1990. С. 9]. У южных алтайцев — теленгитов девушки заплетали от 4 до 12 косичек. [Дьяконова В. П., 2001. С. 104]. Раковины вплетались как в сами косы, так и в накосники. Во время свадебного церемониала косички расплетались, и волосы заплетались в две косы. Часть украшений девичьей прически, в том числе бусины и раковины, раздавались участникам свадебной церемонии. [Дьяконова В. П., 2001. С. 105]. У алтай-кижи взрослые женщины со дня свадьбы также носили по две косы, в которые вплетали накосники с раковинами каури, нашитыми по три или четыре в ряд. Накосники богатых женщин состояли из двух или трех ярусов раковин, разделенных золотыми, серебряными и медными кольцами, подвесками из бисера и металлических пластин. [Алтайский национальный костюм, 1990. С. 9]. Накосные украшения телеутов состояли из двух накосников с тремя ярусами из раковин каури или нескольких косичек, заканчивающихся расплетенными нитями, к которым привязывались раковины. [The Altai culture, 1995. Tabl. 225]. Несмотря на некоторые отличия в оформлении накосников у разных этнических групп алтайцев, для них характерны и общие сходные черты, использование большого количества накосников для украшения прически девушек и двух накосников для замужних женщин.

Скопление раковин каури из погребения на памятнике Чоба-Баш было расположено в одном месте между левой рукой и левым боком умершей. Есть все основания полагать, что все раковины из этого скопления относились к одному ярусу накосника. Вероятнее всего, волосы погребенной женщины были заплетены в две или большее количество кос с накосниками, соединенными на спине в одно накосное украшение с нашитыми на него раковинами каури. Соединение накосников в одно сложное украшение было характерно для этнографической культуры разных групп алтайцев, однако раковины каури крепились к каждому из накосников, в отличие от накосника из памятника Чоба-Баш. Вероятно, этот накосник можно считать упрощенной исходной формой для сложных накосных украшений женских причесок разных групп алтайцев этнографического времени.

В погребении на памятнике Чоба-Баш найдено две раковины каури, нашитые на фрагменты выделанной сыромятной кожи. К одному из таких фрагментов прикреплено бронзовое кольцо. (Рис. II, 10, 11). Вероятно, эти раковины каури были нашиты на одежду, например, на воротник женской верхней наплечной одежды. Подобные подвески с раковинами каури, пришитые к краю отложного воротника использовались в качестве украшения верхней женской наплечной одежды у алтай-кижи. [Алтайский национальный костюм, 1990. С. 20]. В погребении на памятнике Чоба-Баш найдено пять продолговатых цилиндрических подвесок, изготовленных из плотно свернутой красной материи, прошитых и обернутых суровой нитью. Подвески укреплены на петлях из толстого шнура с вплетенной металлической нитью. Под петлей шнур завязан тугим декоративным узлом. Петли одевались на горизонтальный кожаный ремешок, обернутый красной суконной материей, который пришивался к одежде. (Рис. II, 1–9).

По нашему мнению, такой ремешок с подвесками пришивался к нижнему краю отложного воротника верхней наплечной одежды женщины, погребенной на памятнике Чоба-Баш. Ввиду того, что составные части подвесных украшений отложного воротника изготовлены из органических материалов, в археологических комплексах аналогий им не прослеживается. По этнографическим материалам, подобные подвески были характерны для украшения нижнего края отложного воротника женской верхней наплечной одежды у алтай-кижи и теленгитов. [Алтайский национальный костюм, 1990. С. 20, 27, 29, 34, 47, 44]. На женских платьях теленгиток и алтай-кижи эти подвески изображены прикрепленными к отложному воротнику спереди, на груди. В женском погребении на памятнике Чоба-Баш такие подвески были найдены среди ребер грудной клетки, под ними и в области шеи, что не исключает их расположения и вдоль нижнего края воротника сзади, на спине платья.

В области грудной клетки найдено два округлых раздавленных предмета с бронзовыми сферическими шляпками и петлями сверху и снизу. (Рис. III, 1, 2). Вероятно, это «мягкие пуговицы» или подвески — «шарики с металлическими медными или серебряными петельками сверху и снизу, которые тоже имели металлическое основание в виде розеток и назывались куйка». [Алтайский национальный костюм, 1990. С. 7]. Эти подвески нашивались на «широкие отложные и узкие стоячие воротники платьев и нижних рубашек» в несколько рядов. [Алтайский национальный костюм, 1990. С. 7]. В погребении из памятника Чоба-Баш таких подвесок всего две. Вероятно, они должны были симметрично крепиться к углам воротника с обеих сторон на груди. На некоторых изображениях алтайских халатов подобные пуговицы изображены вдоль косого или квадратного борта верхней полы. Они могли служить в качестве застежек, соединявших верхнюю левую полу халата с нижней правой. [Алтайский национальный костюм, 1990. С. 30, 31, 37].

В погребении на памятнике Чоба-Баш было найдено два бронзовых сферических навершия с остатками железной петельки и отверстием, которые могли относиться к аналогичной подвеске или пуговице. (Рис. III, 21, 22). В женском захоронении найдена одна каменная пуговица, изготовленная из шаровидной бусины с многогранной, отполированной поверхностью и сквозным цилиндрическим отверстием, в котором укреплен железный проволочный стерженек со шляпкой. (Рис. III, 3). Подобное украшение могло служить застежкой или подвеской. В погребении обнаружено 11 шаровидных, слегка приплюснутых сверху и снизу стеклянных подвесок или пуговиц. (Рис. III, 4, 8–11, 15–20). В отличие от каменной, они не могли служить бусинами, поскольку не имели сквозного отверстия, а крепились вокруг железного стержня с петелькой. Подобные украшения могли служить в качестве застежек или подвесок. Вероятнее всего, они использовались в качестве окончания составных подвесок.

В погребении на памятнике Чоба-Баш найдено шесть бусин из цветного стекла. Они имеют шаровидную, приплюснутую с обеих сторон форму и сквозное отверстие. (Рис. III, 5–7, 12–14). Вряд ли эти бусины входили в состав ожерелья, поскольку их всего шесть штук, причем разного диаметра и толщины. Скорее всего, они могли входить в состав подвесок, пришивавшихся к нижнему краю отложного воротника. Поскольку бусин шесть, а подвесок двенадцать, из них одна каменная, а остальные стеклянные, можно полагать, что к нижнему краю отложного воротника с обеих сторон груди прикреплялось по шесть подвесок, три из которых с бусинами, а три без бусины. Сами подвески могли быть многочастными, состоявшими не только из стеклянных бусин и подвесных окончаний, но и других украшений, изготовленных из нитей, или других органических материалов, которые ко времени раскопок погребения на памятнике Чоба-Баш не сохранились.

Близкие по конструкции подвески, прикреплявшиеся к отворотам отложного воротника спереди, сохранились в женской одежде алтай-кижи и теленгитов до этнографического времени. На их костюмах к каждому клапану крепилось по 4-6 составных подвесок, состоявших из набора в 3-7 разноцветных бусин. [Алтайский национальных костюм, 1990. С. 20, 27, 29, 34, 37, 44].

На безымянном пальце левой руки погребенной было надето три бронзовых кольца. Кольца изготовлены из уплощенной, односторонне выпуклой пластины. Диаметр колец и их ширина различны. Первое кольцо, надевавшееся на основание безымянного пальца, имеет ширину пластины 0,5 см, диаметр — 2,5 см. Ширина пластины по все окружности одинакова. (Рис. III, 23). Второе кольцо, надевавшееся на безымянный палец, имеет ширину пластины от 0,6 до 0,8 см, диаметр — 2,2 см. Ширина пластины по окружности не одинакова. С одной стороны кольцо имеет плавное расширение и обернуто кусочком материи. (Рис. III, 24).

От третьего кольца, надевавшегося на палец следом за вторым кольцом, сохранился небольшой обломок, ширина пластины которого составляет0,4 см. (Рис. III, 25).

Традиция ношения колец и перстней по несколько штук на одном или разных пальцах обеих рук известна у кочевников Горного Алтая с древнетюркского времени. [Гаврилова А. А., 1965. С. 25, 41; Худяков Ю. С., Кочеев В. А., 1997. С. 12–13].

У алтайцев теленгитов украшения в виде перстней играли определенную роль в свадебной и похоронной обрядности. Если девушку хотели похитить для замужества, то «тайно от ее родителей подносили серебряный перстень. Принятие девушкой перстня означало согласие на брак, и тогда ей назначали день, когда за ней приедут». [Дьяконова В. П., 2001. С. 112]. При совершении погребения женщин хоронили с личными украшениями, в том числе серьгами и перстнями. [Дьяконова В. П., 1980. С. 103–104].

Металлические кольца и перстни в качестве украшений пальцев обеих рук у женщин и мужчин были широко распространены и у других тюркоязычных народов Саяно-Алтая и Сибири — хакасов, тувинцев, якутов. [Бутанаев В. Я., 1996. С. 99–100; Вайнштейн С. И., 1991. С. 181; Саввинов А. И., 2001. С. 62–64]. Этнографы отмечают обычаи ношения по несколько колец на пальцах обеих рук.

Помимо выполнения эстетической функции, кольца, как и другие виды украшений, несли охранительную, знаковую, социальную и этнодиагностирующую нагрузку.

По представлениям хакасов серебряные украшения притягивали «жизненную силу человека», поэтому женщины должны были их носить в те моменты, когда кормили грудью ребенка, доили корову и т.д. [Бутанаев В. Я., 1992. С. 235]. У тувинок замена колец перстнями соответствовала изменению социального статуса. Девушки после замужества вместо простых колец носили перстни со сложным криволинейным орнаментом, буддийскими охранительными символами и коралловыми инкрустациями. Количество перстней соответствовало имущественному и социальному статусу женщины. Богатые тувинки носили по три-пять перстней на пальцах обеих рук. [Сат Л. Ш., 1984. С. 193–194].

Обычай ношения сразу трех колец на одном пальце левой руки и обертывания одного из них куском материи в этнографических материалах не зафиксирован. Скорее всего, он может быть с вязан с представлениями об охранительной функции металлических украшений, которая усилена тремя кольцами на одном пальце.

В погребении на памятнике Чоба-Баш с внешней стороны ступни правой ноги умершей обнаружено железное огниво в кожаной сумочке на ремне с бронзовыми пластинчатыми накладками. (Рис. IV). Оно изготовлено из массивной трапециевидной железной пластины, которая вставлена в кожаную сумочку без дна, прямоугольной формы. На лицевой стороне кожаной сумочки, вдоль бортов прикреплены две бронзовых пластины, наложенные на углы кожаного покрытия и скрепленные с ним с помощью трех заклепок. В центре покрытия находится сферическая выпуклость и основание железного стержня, к которому, вероятно, крепилась бронзовая сферическая бляшка. Кожаная сумочка с помощью бронзовой пластинчатой петли крепится к кольцу, на котором укреплена накладка с обрывком кожаного ремня. (Рис. IV).

Подобные огнива были характерной принадлежностью мужского костюма алтайцев, тувинцев и других тюркских и монгольских народов в период этнографической современности. [Вайнштейн С. И., 1991. С. 179–181; Эдоков В. И., 1988. С. 271].

Огниво в сумочке подвешивалось на коротком ремешке к поясу. [Алтайский национальный костюм, 1990. С. 12]. Бронзовые и серебряные пластины на кожаной сумочке огнива богато орнаментировались. [Эдоков В. И., 1988. С. 271].

В захоронении на памятнике Чоба-Баш огниво в сумочке оказалось в ногах погребенной, возможно, потому, что его поместили за голенище кожаного сапога. Подобный способ ношения курительных принадлежностей был характерен для алтайцев в период этнографической современности. [Алтайский национальный костюм, 1990. С. 12].

В целом, костюм женщины, погребенной на памятнике Чоба-Баш, реконструируется в следующем виде. Погребенная была одета в верхнюю наплечную одежду, платье или халат с широким отложным воротником, к нижним краям отворотов которого крепились декоративные подвески из стеклянных бус и каменного и стеклянных окончаний. Вдоль разреза халата впереди были пришиты три «мягкие пуговицы» с бронзовыми сферическими окончаниями. Сзади, к нижнему краю воротника был пришит кожаный ремешок с матерчатыми подвесками на длинных петлях. Прическу женщины увенчивал накосник, украшенный плотно нашитыми раковинами каури. В левом ухе женщины была серьга с подвеской, на безымянном пальце левой руки было надето три кольца. И только огниво было помещено за голенище сапога, одетого на правую ногу.

Основные элементы реконструированного женского костюма и набора украшений из погребения на памятнике Чоба-Баш находят аналогии с женским костюмом современных алтайцев, теленгитов и алтай-кижи. Черты сходства носят системный характер, а различия касаются отдельных деталей, которые могут быть объяснены тем, что этнографический облик, характерный для женского костюма и аксессуаров у алтай-кижи и теленгитов ко времени совершения захоронения на памятнике Чоба-Баш еще не сформировались в полной мере.

Это дает основания для отнесения памятника Чоба-Баш к эпохе позднего средневековья или начальному этапу эпохи этнографической современности, когда происходило сложение основных элементов традиционной культуры разных этнических групп алтайцев.

Характерный облик костюма и набора личных украшений женщины, погребенной на памятнике Чоба-Баш, позволяет отнести ее к этнической группе теленгитов или к группе алтай-кижп, для которых был характерен подобный комплекс женских украшений. Некоторые элементы сходства в оформлении прически наблюдаются и с телеутами. Для уточнения принадлежности памятника к определенной этнической группе в составе алтайцев, необходимо выяснение соотношения и картографирование памятников с различными вариантами погребальной обрядности, относящихся к эпохе позднего средневековья на территории Горного Алтая.
 
 
 

 
СКИФСКИЕ СОКРОВИЩА
Ритуальные \"клады-приношения\" у детских погребений староалейской культуры.

В 1995-96 гг. при проведении аварийный раскопок на могильнике Обские Плесы П была выявлена интересная деталь погребального обряда — клады-приношения у детских погребений староалейской культуры. Рядом с тремя детскими захоронениями на могильнике Обские Плесы II (далее м. ОП II) и одним на могильнике Фирсово XIV на уровне древней дневной поверхности были найдены предметы из бронзы (далее — \"клады-приношения\"). Во всех случаях они лежали в 50-70 см от юго-западного края погребения в головах умершего (рис. 1-7). Видимо, эти предметы были положены около могильной ямы во время совершения захоронения. В состав \"кладов\" входят: двухлопастной наконечник стрелы, колоколовидная подвеска, две пуговицевидные пронизи — застежки и две бабочковидные бляхи.

Пуговицевидные пронизи-застежки (м. 51 ОП II) (рис. 1-1, 2) типичная деталь сакского сбруйного набора VII — VI вв. до н.э. Встречены они. и в раннескифских памятниках Тувы и Горного Алтая [Вишневская, 1973, табл. V-15,VII-3 и др.; Ермолаева, 1986, с. 160; Акишев К.А., Акишев А.К., 1978, с. 58, рис. 5; Арсланова, 1964, с. 80, рис. 12; Демин, Гельмель, 1992, рис. 3-5; Абдулганеев, 1994, рис. 4-3; Грач, 1980, рис. 83-2,109-1]. В основном подобные изделия различаются оформлением щитка. На пронизях-застежках из ОП II щиток имеет каплеобразную, грибовидную форму. Наиболее близки этим предметам пронизи-застежки из могильника Машенка 1 (Горный Алтай). Там они датируются нач. VI в. до н.э. [Шульга, 1996, рис. 1]. Пронизи-застежки, найденные на ОП II, возможно, использовались не только как деталь конской упряжи, но и как портупейное приспособление или элемент одежды. Бронзовая колоколовидная подвеска (м. 50 ОП II) (рис. 1-3), входящая в состав \»кладов- приношений\», довольно массивна, имеет фигурные пронизи по сторонам. Две подвески близкого типа найдены в погребении N 17 ОП II. Подобные подвески распространены довольно широко от Причерноморья до Монголии. Наиболее близкая аналогия рассматриваемому предмету была найдена в могильнике Майма XIX и датируется она VI в. до н.э. [Киреев, 1992, рис. 3,6, с. 45-46].

Бронзовые двухлопастные бабочковидные бляхи из могилы 259 Фирсово XIV имеют брак при отливке и характерные затертости от долгого употребления (рис. 1-4, б). Эти изделия являются типичной находкой в захоронениях староалейской культуры (17 экземпляров). Единичные находки бабочковидных блях встречены в могильниках РЖВ Верхнего Приобья [Кирюшин, 1979, рис. 1; Уманский, 1991, рис. 1; Кунгуров, Кунгурова, 1982, рис. 2, 3, 4; Троицкая, Бородовский, 1994, табл. ХХП-15; XIX-14-16]. Известны они и в южно-таежных районах Западной Сибири [Плетнева, 1977, рис. 28-6-10, рис. 22-5; Окладников, 1955, с. 160, рис. 50; Привалихин, 1987, табл. 2-8-9]. По-видимому, с территории Верхнего Приобья происходит одна из самых крупных коллекций подобных предметов в Сибири. Датируются они в пределах VI — V вв. до н.э.

Четвертым \"кладом — приношением\" является бронзовый двухлопастной наконечник стрелы, с выступающей втулкой, грани лопастей параллельны друг другу и в верхней трети пера сужаются к острию. Концы граней опускаются ниже втулки и образуют шипы (рис. 1-6) (м. 32 ОП II). Бронзовые двухлопастные и четырехгранные наконечники стрел с двумя шипами встречаются редко. Известны они у саков Приаралья в VII — VI вв. до н.э., савроматов в VI в. до н.э., в Минусинской котловине V — III вв. до н.э. [Вишневская, 1973, табл. XXV-23; Смирнов, 1964, рис. 26-4; Кулемзин, 1976, рис. 1-8, 16]. Возможно прототипами для изготовления наконечника из ОП II являлись втульчатые наконечники стрел с асимметрично-ромбическим пером. У них такие же пропорции, лишь иная конфигурация пера. По-видимому, наконечник стрелы из ОП II можно датировать как и асимметрично-ромбические наконечники VII — V вв. до н.э.

В целом, вещи из староалейских \"кладов — приношений\" обнаруживают ряд параллелей с ранне- скифскими памятниками Казахстана, Тувы и Горного Алтая и, в меньшей степени, юга таежной полосы Западной Сибири. Датировать погребения с \"кладами-приношениями\", видимо, можно в пределах VII — V вв. до н.э. или более узко — VI в. до н.э.

Аналогий такой специфической детали погребального обряда староалейской культуры, как \"клады-приношения\", в Верхнем Приобье нам неизвестно. Похожие \"клады\" встречены в ранне-164 скифских памятниках Тувы. Там в ряде случаев около погребений были обнаружены наборы конской упряжи. Причем в них присутствуют и бронзовые пронизи-застежки [Грач, 1980, рис. 83-1, 2]. Подобная деталь погребального обряда встречена и у саков Приаралья [Вишневская, 1973, рис. 7]. Кроме того, большое количество кладов, в которые входят раннескифские предметы конской упряжи, известно для территорий Восточного Казахстана и Горного Алтая [Акишев К.А., Акишев А.К., 1978, с. 38-39; Арсланова, 1974, с. 77-78; Бородаев, 1993, с. 150-151].

Вполне возможно, что \"клады-приношения\", обнаруженные на староалейских памятниках, являются несколько трансформированной деталью раннескифского погребального обряда, заимствованной населением Барнаульского Приобья у их более южных соседей. Использование бронзовых предметов (в основном в качестве приношений) в культовых целях является одной из ярких черт обрядности финно-угорских народов Западной Сибири и Приуралья, о чем свидетельствуют находки кладов бронзовых предметов. Кроме того, многочисленные предметы из бронзы, найденные на поселениях, могут быть своеобразными \"мини — кладами\" [Ширин, 1993, рис. 1; Плетнева, 1977, рис. 7, 10-1, 2; 12, 22; Привалихин, 1987.

Сейчас еще трудно определенно говорить о происхождении и этнической принадлежности населения, оставившего памятники староалейской культуры. Но уже видно, что в материалах этих памятников наблюдается смешение раннескифских традиций населения Казахстана, Тувы и Горного Алтая и традиций более северного таежного населения (кижировская, богочановская и др. культуры). Об этом, возможно, и свидетельствуют \"клады-приношения\" в детских погребениях староалейской культуры.

Сейчас площадь практически всех памятников археологии используются в хозяйственных целях, в основном, как пастбище или пашня. В результате этого часто уничтожается верхний почвенный слой. Многие археологические артефакты, которые находятся на небольшой глубине, зачастую не сохраняются. Например, таким образом, может быть разрушен и ряд \"кладов-приношений\" у погребений, в результате чего будет утрачена информация о важных деталях погребального обряда. В заключение следует еще раз подчеркнуть необходимость полного прекращения хозяйственного использования территории археологических памятников.
 

 
КЛАД СЕЛА НОВИЧИХА
В администрацию села Новичиха Алтайского края пришло очень интересное письмо. Бывшая жительница Новичихи Клавдия Даниловна Муравьева написала, что в деревне зарыт клад — 17 тысяч золотых…Клавдия Муравьева родилась в Новичихе. Там и провела большую часть своей жизни. Потом уехала в Семипалатинск. Недавно ей в руки попалась вырезка из газеты “Труд” за 1987 год. В этой вырезке говорилось о том, что сотрудник Харьковского литейного завода случайно нашел клад. Мужчина решил построить новый сарай. Старый стоял не один десяток лет и стал уже совсем ветхим. Хозяин снес его, разгреб все завалы. Стал копать котлован под фундамент для нового сооружения, как вдруг в земле что-то блеснуло. Рабочий-литейщик нагнулся и замер: перед ним лежала золотая монета. Разрыл землю — еще золотой, и еще, еще…

Мужчина честно сдал найденный клад государству. Золотые монеты по тем временам были оценены более чем в 15 тысяч рублей. Ему же досталось около четырех тысяч.

Перечитав вновь эту заметку, пожелтевшую от времени, Клавдия Муравьева вспомнила семейную историю о том, как, умирая, ее дед рассказал, что зарыл клад.

Несмотря на это, детство Клавдии Даниловны прошло в бедности, перебивались с гроша на грош. Как же она удивилась, когда, принимая в комсомол, девчонку вдруг обвинили, что она- внучка самого богатого жителя Новичихи…

Администрация Новичихи предоставила нам письмо от Клавдии Муравьевой:

“Добрый день, администрация Новичихинского сельсовета! С низким поклоном к вам — ваша односельчанка Клавдия Даниловна Муравьева (по мужу — Федотова).

Как бы я ни жила, но лучше моей родины для меня нет. А какие люди — от них веет неописуемое доброе тепло. Вот в 2004 году побывать на родине не смогла, и какая-то непонятная тяжесть вины за это. Да еще и таможня берет много денег за проезд на старенькой машинке. Вот так.

Жизнь моя в Семипалатинске налаживается. Скоро мы должны будем говорить по-казахски. Смешно, когда сами казахи не знают своего литературного языка. Из аула ринулись в город. Какая-то неразбериха. Русские, немцы уезжают, а эти заселяются.

Я нашла эту вырезку из газеты “Труд” и кое-что вспомнила. Хочу вам дать координаты на клад, и немалый.

Мой дед Муравьев Кузьма был очень богат. Об этом я узнала лишь тогда, когда меня принимали в комсомол. Как обычно, надо было рассказать биографию. Я встала, что-то пять слов сказала — и все. “Стоп, — сказал учитель химии, — она внучка самого богатого человека Новичихи, он имел табуны лошадей, коров, овец, имел маслобойню”.

Вдруг Миша Карелин крикнул: “Да Клавка — парень хороший. Принимаем- и все!” А учитель Михаил Никитович говорит: “Да, действительно, дед ее ни при чем. Он умер тогда, когда Клава еще не родилась. А когда ей исполнился годик, она стала сиротой”.

Так вот, когда деду стало совсем плохо, он стал давать наказания сыновьям и сказал: “Поделите поровну на каждого 17 тысяч золота. Я закопал…” И все. И умер, так и не успев договорить.

А где этот клад и как его найти? Пока еще нет приборов для обнаружения благородных металлов. Но далеко от дома он не мог упрятать. Так что Новичиха с богатством, хоть оно и в земле.

С уважением, Клавдия Даниловна. Если что не так, извините”.

Весть о том, что в Новичиху пришло столь необычное письмо, сразу же разлетелась по всей деревне. Практически сразу же письмо бывшей односельчанки было опубликовано в местной газете. Жители начали дружно обсуждать — где же зарыты 17 тысяч золотых монет? Даже депутаты задумались над этим вопросом. На очередном заседании, где обсуждались изменения в уставе, вслух было зачитано письмо Клавдии Муравьевой. \"Чтение этого письма было как рекламная пауза, — говорит Марина Егорова, замглавы администрации Новичихинского сельсовета, — во время которой депутаты немного расслабились и по-доброму посмеялись\".

Старожилы Новичихи прекрасно помнят семью Муравьевых, Клавдию Даниловну в детстве, ее родителей. Но все как один утверждают: семья эта была очень бедная. Жили в маленьком домишке человек десять-пятнадцать. О каком богатстве может быть речь? Тем более о кладе.

Но вот деда Кузьму Муравьёва никто из оставшихся в живых сельчан не помнит, что, впрочем, и понятно. Все его друзья-товарищи, одногодки уже умерли. И где дом деда Муравьёва стоял, тоже никто сказать точно не может. Поэтому в каком направлении искать клад — неизвестно.

Небольшой домишко, в котором прошло детство Клавдии Даниловны, уже давно снесен. Сейчас здесь стоят местные тепловые сети.

— На территории тепловых сетей есть угольный склад, — говорит Марина Егорова, — вот именно на месте этого склада когда-то стоял домик Клавдии Муравьевой. Конечно, местные жители восприняли весть о кладе как-то с юмором, никто особо не верит. Во всяком случае, никто не ринулся с лопатами копать землю. Хотя пока что еще снег лежит. Может быть, подсохнет все — тогда и найдется какой-нибудь чудак….

А может, клад уже кто-нибудь нашел?

Об этом жители Новичихи тоже подумали. Ведь Кузьма Муравьёв, будучи на смертном одре, поведал тайну о кладе своим сыновьям. Наверняка они искали клад. Вот только нашли ли? Узнать правду сейчас очень сложно. Отец Клавдии Даниловны и все его братья уже умерли.

— Вообще, говорят же, что со временем земля выталкивает клады, — говорит Марина Егорова, — так, может быть, и этот клад когда-нибудь всплывет….

Может быть. А пока что единственным свидетельством, что клад существует, остается лишь письмо бывшей жительницы Новичихи. Его поместили в местный музей.

Где на Алтае находили клады

В декабре 1988 года на улице Партизанской, 115 в Барнауле при прокладывании теплотрассы бульдозером был растащен на большой площади клад с серебряными монетами. Милиции удалось собрать лишь 133 из них, а ведь, говорят, там были золотые. По слухам, клад активно растаскивали как пионеры, так и взрослые нумизматы.

Несколько лет назад клад был обнаружен на территории бывшей барнаульской женской гимназии. Рабочие начали делать пристройку, как вдруг нежданно-негаданно на территории гимназии были найдены золотые монеты.

В 2001 году при разборе старого здания в Бийске рабочий Валерий Шурыгин в полуразрушенной стене обнаружил клад — семь серебряных ложечек, двое золотых часов и золотой медальон. На нескольких серебряных ложечках сохранилась дата — 1831 год, 1876 год.
 
 
ЗАВОДСКОЙ КЛАД
Первые летние дни принесли рабочим крупнейшего промышленного предприятия Алтайского края — завода каркасно-панельного домостроения — не только прекрасную погоду, но и настоящую находку.
  \"При проведении земляных работ в посёлке Солнечный вдруг обратили внимание, как в глине что-то блеснуло. Присмотревшись, увидели монету\", — рассказал ИА \"Атмосфера\" работник ЗКПД.

  Несмотря на то, что монета, вероятнее всего, пролежала в земле не одну сотню лет, она не поддалась незначительной коррозии. \"Сейчас данную находку мы отправили на экспертизу, — сказал представитель ЗКПД, — и если подтвердится, что это действительно историческая монета, то мы её либо передадим в один из музеев Алтайского края, либо оформим её в качестве талисмана посёлка Солнечный\".

  Самое интересное, что логотип Солнечного очень сильно напоминает изображение на этой монете.

  \"Возможно, на месте \"Солнечного\" раньше было какое-нибудь поселение или даже небольшой город, и если это так, то тогда мы возрождаем традиции русской старины!\".

  Несмотря на то, что монета, вероятнее всего, пролежала в земле не одну сотню лет, она не поддалась незначительной коррозии. \"Сейчас данную находку мы отправили на экспертизу, — сказал представитель ЗКПД, — и если подтвердится, что это действительно историческая монета, то мы её либо передадим в один из музеев Алтайского края, либо оформим её в качестве талисмана посёлка Солнечный\".

  Самое интересное, что логотип Солнечного очень сильно напоминает изображение на этой монете.

  \"Возможно, на месте \"Солнечного\" раньше было какое-нибудь поселение или даже небольшой город, и если это так, то тогда мы возрождаем традиции русской старины!\".
 
 
ДЕНИСОВА ПЕЩЕРА
В Алтайском крае есть пещеры, в которых археологи находят следы обитания древнего человека. Например, в Денисовой пещере (долина р. Ануй в Солонешенском районе) обнаружены останки древнего человека возрастом 42 тысячи лет.

Денисова пещера находится на высоте 600 метров над уровнем моря — единственный памятник Алтая, содержащий многометровые толщи культурных отложений, своеобразный \"соленый пирог\", включающий более 20 культурных слоев и представляющий таким образом разные эпохи развития человечества.

Денисова пещера

Пещера называется Денисовой потому, что во второй половине 18 века в ней жил отшельник Дионисий. Алтайцы называют пещеру Аю-Таш — \"медвежий камень\". По древней легенде, здесь жил черный шаман, который, разозлившись на местных жителей, наслал дождь, который шел, не переставая, несколько лет. Расстроенные люди обратились за помощью к доброму белому шаману, который изгнал злодея, а все дожди скатал в один комок, превратил его в камень и спрятал в толще Денисовой пещеры. По этому поводу жители соседних деревень шутят: \"Вот пришли археологи, начали копать, и снова пошли дожди!\"
 

Денисова пещера вошла в историю археологии благодаря некоторым событиям мирового значения. Например, именно здесь был выявлен самый древний в Сибири культурный слой обитания человека эпохи палеолита возрастом 282000 лет. Здесь же, если говорить о территории Северной Азии, впервые были найдены останки неандертальского человека. В общей сложности, в пещере обнаружено более 50000 каменных артефактов, различных орудий и украшений из кости; собрана довольно многочисленная коллекция костей крупных и мелких млекопитающих. К самым интересным находкам относятся такие, как клад железных вещей, датируемый XIV веком; яма для хранения зерна того же периода, содержащая довольно большое количество пшеницы; бронзовый нож карасукского типа.

Сейчас Денисову пещеру \"украшает\" множество следов посещений туристов. Первые такие надписи-свидетельства датируются концом XIX века, а самая ранняя была сделана в 1882 году. О существовании Денисовой пещеры русские узнали сразу, как только освоили этот район; уже в начале XIX века о ней упоминали священники-миссионеры. С 1982 года сотрудники Института археологии и этнографии СО РАН города Новосибирска под руководством академика А.П. Деревянко начали систематически исследовать пещеру, привлекая и широкий круг специалистов разных профилей из ведущих научных центров России, США, Японии, Бельгии, Кореи и других стран. Поэтому большинство предметов, найденных при раскопках, хранится в запасниках музея института в Новосибирске, хотя небольшая часть коллекции содержится в Краеведческом музее города Бийска и в школьных музеях сёл Солонешное и Чёрный Ануй. Пещеры занесены в список «Всемирного наследия» ЮНЕСКО.
 
 
ГДЕ В БИЙСКЕ КЛАДЫ ЛЕЖАТ
 

Сергей Скрипин неделю назад пошел погулять по берегу реки Бия. Увидел, что из воды торчит какое-то кольцо. Когда подошел ближе – понял, что у берега лежит огромный якорь. Сергей его вытащил и привез домой – таких находок у него целый музей…

Бийский антиквар знает в городе каждый чердак. Старинные вещи – это его жизнь. С улицы дом Сергея Скрипина ничем не отличается от других – деревянный, с большим забором, но когда попадаешь внутрь, кажется, что время здесь остановилось.

В доме нет ни одной новой вещи. От посуды до мебели – все музейные экспонаты. Даже телевизор и тот ламповый – «Горизонт», а утюг – угольный. Вместо радио – патефон, и пластинки начала века. На полу – тканные вручную половики – такие Сергей собирает у старых бабушек, говорит, по ним ходить приятнее. В углу спальни стоит старинное кресло-качалка – очень красивое, плетенное из ореха. Сергей рассказывает, что в этом кресле невозможно уснуть -хочется думать о чем-то вечном, серьезном…

— Сергей, а что такое антиквариат?

— Официально антикварной считается вещь, которой больше 50 лет. Но это не значит, что через полвека все можно тащить в музей. Антиквариат всегда связан с какой-то легендой. Обычный старый стол, за которым сидела ваша бабушка, может хранить неведомые тайны. А мне нравится разгадывать эти тайны.

— А как вы стали антикваром?

— Не знаю. Это началось с детства: сначала я просто собирал старинные семейные вещи – фотографии, книги, ложечки… Потом я понял, что вещи – это не совсем то, что мы о них думаем. Вещи, как и наше сознание, хранят память о события о людях. И мне захотелось найти какую-нибудь очень древнюю вещь. Так я начал создавать коллекции. Сам поиск антиквариата – это приключение. А ведь каждый мальчишка мечтает стать кладоискателем.

— Знать бы только, где найти эти клады…

— Да кладов как раз хоть отбавляй. Мы, можно сказать, по золоту ходим, просто не догадываемся. Это такая сущность человека – создавать тайники. Время меняется, а люди, как тысячу лет назад, так и сейчас, прячут клады. Вот, например, в Бийске чуть ли не под каждым углом старого дома можно найти по серебряной либо по золотой монете.

— Секундочку, вот здесь поподробнее, записываю….

— (Смеется). Бийск – это маленький остров сокровищ. Раньше это был богатый город. Здесь даже крестьяне были состоятельными. Известно, что лапти, например, никто не носил – мужики ходили в сапогах. Когда строился дом, то на счастье рядом всегда закапывали золотую или серебряную монету. Так что, если знающий человек захочет, можно с шапкой идти и собирать деньги…

Из достоверных источников я знаю, например, где в Бийске зарыто несколько ценных, действительно ценных кладов. Но это уж лично моя тайна.

— А золото Колчака, оно-то существует?

— Некоторые исследователи говорят, что его вообще нет. Но у меня есть кое-какие догадки по этому вопросу. Не в моих интересах говорить точно, но это золото хранит несколько легенд… И, возможно, я его найду. Вообще, в Алтайском крае можно создавать свою карту сокровищ. На Алтае хранится очень много оружия. По некоторым данным, в пещерах спрятано оружия – на мировую войну хватит… А еще есть легенда, что в двадцатых годах через Бийск провозили громадный обоз с золотом. Этот обоз спрятан где-то в Бийске…

— Получается, клад можно найти где угодно?

— Конечно! Я вот иду огород копать – беру с собой ведерко и все металлическое собираю. Вот на днях нашел две старинные монетки – мелочь, а приятно…

— Интересно, а где люди вообще создают тайники?

— В старых домах – это, как правило, чердаки, часто прячут за печкой, в трубе. Деньги многие закапывают в погребах. Вот в Бийске недавно один дед у себя в погребе нашел серебряный сервиз редкой работы. Хотел погреб расширить, а выкопал сундук с кладом. Вообще с тайниками всегда смешные истории получаются. Например, я знаю, где зарыт клад в одном бийском доме. Мои хорошие знакомые – тоже антиквары – пришли к хозяину этого участка и говорят: «Давай пополам». Он их выслушал и грубо так говорит: да вы, мужики, сумасшедшие, буду я еще ерундой заниматься… А через неделю узнаем: мужик весь свой участок изборонил, все грядки изрыл, соседи со смеху давятся…

— Нашел?

— До сих пор траншеи копает… Работа у нас веселая. Однажды я на чердаке нашел очень забавный экспонат. И весь такой воодушевленный бегу к своему знакомому – счастьем поделиться -он тоже антиквар. А люди на меня с ужасом смотрят, бабушки на лавочках крестятся. Но я внимания не обращаю. И вот подхожу к дому, жена приятеля открывает дверь и говорит: «Сереженька, миленький, это ты, что ли?..»

Я на себя в зеркало гляжу – весь в саже, в паутине, в волосах перья… Ну вылитое привидение, а я в таком виде по улице бежал…

— Привидения на чердаках водятся?

— (Загадочно улыбается). А зачем мне с ними встречаться, мне же вещи интересны. Вообще в нашем деле без мистики нельзя. Ведь каждая вещь укутана тайной… Как-то я попал на один старый чердак. Сижу перебираю бумаги, и вдруг нога окаменела, я пытаюсь ее на пол опустить, но не могу… Потом под ноги смотрю, а на полу – старинная икона 17 века. Мне реставраторы рассказали, что она просто чудом уцелела. Самые интересные вещи находишь случайно… Или они тебя находят… Не думаешь-не гадаешь, а тут раз – и экспонат, любой музей мира о нем мечтает.

— Сергей, а у вас есть заветная мечта?

— Да, купить металлоискатель! Вот тогда я столько кладов откопаю…

 

                                            Восточный Алтай - прителецкая тайга                                         

 

 

ПАМЯТНИК ЭПОХИ РАННЕГО ЖЕЛЕЗА

В ходе разработки глиняного карьера для кирпичного завода у с. Вяткино Усть-Пристанского района Алтайского края был обнаружен в 1986 г. древний могильник, расположенный на мысу, близ устья р. Иштовка. Несколько погребений разрушено во время проведения работ в карьере.

Первоначально необходимые охранные работы по поручению Алтайского краевого совета ВООПиК проводил В.Б. Бородаев, который обследовал на площади, подготовленной под карьер 3 погребения. Что касается такой информации в последней публикации Ю.П. Алехина, то она ошибочна. Затем археологические исследования были продолжены осенью 1986 г. одним из авторов статьи. В результате раскопок 12 могил получено значительное количество фактического и информационного материала о погребальном обряде населения, проживавшего на левом берегу р, Обь в эпоху раннего железа. Найденные вещи ныне хранятся в Алтайском краевом краеведческом музее г. Барнаула (инв. № 14773/1-7) и в музее археологии Алтая при Алтайском государственном университете.

В 1987 г. охранные работы на уже известном могильнике у с. Вяткино проводил Ю.П. Алехин, который обнаружил и исследовал 5 погребений, материалы которых опубликованы. К тому времени основная часть памятника была уже уничтожена карьерами, постройками и в ходе естественного разрушения береговой линии мыса.

Могильник Усть-Иштовка 1, получивший название по своему месту расположения, дал богатый и разнообразный вещевой комплекс, в котором нашли свое отражение результаты взаимодействия нескольких культур населения, проживающего в тот период времени вблизи предгорий Алтая. Материалы погребений таковы:
Могила 1 наполовину разрушена карьером, Размеры сохранившейся части 1,1×0,75, глубина 0,55 м. На дне лежали таз» нижние конечности и локтевая кость правой руки мужчины (все половозрастные определения по костям людей сделаны А.Р. Кимом), который был уложен вытянуто на спине, головой на север. Между стенкой и голенью правой ноги лежал кувшин с трехрядным елочным орнаментом, нанесенным зубчатым штампом . На высоте 0,2-0,25 м от дна» на стенках могильной ямы, фиксировался тлен от деревянного перекрытия.

Могила 2. Размеры сохранившейся части 1,6×1,3 м, глубина 1,3 м. На дне ямы находились таз и нижние конечности женщины, которая, судя по сохранившимся костям, лежала вытянуто на спине, головой на ЮЗ. Сохранилось деревянное перекрытие, располагавшееся на продольных заплечиках могильной ямы на высоте 0,2 м от дня. Перекрытие представляло собой раму из поставленных на ребро брусьев» сверху которых находились доски, держащие накат из 2-3 рядов бревен, часть из которых березовые. В одном углу сохранившейся части погребальной камеры стоял горшок, а в другом — курильница (рис. 3-4), здесь же найдены пряслице, фрагмент керамики и еще один сосуд .

Могилы 3, б, 6 полностью разрушены карьером. Из могилы б происходят обломки сосуда .

Могила 4 имела следующие размеры: 2,55×1,25 м, глубину от поверхности карьера 0,8 м- По периметру ямы был оставлен материковый уступ шириной 0,1-0,2 м, высотой от дна — 0,28 м. Погребение разграблено. Судя по всему» умерший человек был уложен вытянуто на сдине, головой на СЗЗ. На материковые уступы было положено деревянное перекрытие, а на дне находилась рама из приставленных друг к Другу колотых сосновых бревен. В заполнении могильной ямы найдены угли, обломки железного предмета (обойма?), втулка, костяная пряжка и обломки сосуда, украшенного ближе к венчику рядом жемчужинка» разделенного ямками.

памятник эпохи раннего железа Усть-Иштовка 1 на АлтаеМогила 7. Располагалась почти на поверхности карьера, частично разрушена. Яма имела размеры: 2,25×1,45 м, глубиной 0,2 м. Сохранилось деревянное перекрытие, В юго-восточном углу обнаружены остатки круглодонной чашки, диаметр которой 0,12 м, высота 0,05 м, сделанной из дерева. Сверху в чашке зафиксирован слой золы» а ниже древесный уголь, который, видимо, некоторое время тлел после сооружения перекрытия. На дне могилы были погребены вытянуто на спине, головами на ССЗ, мужчина, женщина и младенец. Умерший мужчина в возрасте 25-30 лет. Ноги разрушены бульдозером. У головы умершего найдена задняя нога барана в сочленении с частью таза и железный нож . У левого локтя, в небольшом подбойчике в материковой стенке могилы, стоял каменный алтарик с бортиком на четырех ножках , В ногах найдена трубочка из птичьей кости с обрезанными эпифизами и обломки небольшого сосуда.

Возраст погребенной женщины — 25-30 лет, череи завален вправо и вниз (лицом к младенцу), справа от него лежала кость ноги барана в сочленении с астрагалом и фалангами, у правого колена находился небольшой сосудик со срезанным бульдозером венчиком. У головы погребенной найдены: две бронзовые проволочные серьги, 6 настовых и 2 бронзовые бусины.

Возраст младенца — до одною года. Лицо было повернуто к локтю скелета женщины. Справа от головы стоял кувшинчик с елочным орнаментом и двумя отверстиями для подвешивания.

Могила 8. Яма размерами 2×1 м. На глубине 0,7 м обозначился материковый уступ шириной до 0,1 м у юго-восточной стенки, на противоположной же стенке зафиксирован подбой шириной около 0,1 м. На уступе и в подбое находилось деревянное перекрытие, которое образовывало потолок погребальной камеры высотой 0,8 м от дна. Общая глубина могилы — 1,15 м. Между поперечными и продольными юрбылями обнаружен слой траны, предохраняющий попадание земли внутрь камеры. На дне ямы был погребен умерший мужчина 45 лет вытянуто на спине головой на СЗ. Дно и скелет человека засыпаны золой. Слева от черепа найдены кости ноги и таза барана, а также железный нож. У левой голени, на боку, поверх слоя золы, лежал кувшин с елочным орнаментом ,  а у правой — костяное кольцо. В заполнении могильной ямы встречен древесный уголь.

Могила 9. Яма размерами 1,4×0,8 м, глубиной 0,9 м, ориентирована длиной осью по линии ЮЗ-СВ. На глубине 0,7 м прослежен тлен от перекрытия. На дне могилы лежал скелет ребенка 7-8 лет, который был уложен вытянуто на спине, головой на ЮЗ. Справь от черепа находился кувшинчик с отверстиями для подвешивания, украшенный 9 рядами косопоставленных оттисков гребенчатого штампа (рис. 4—6). У кисти левой руки найдена бронзовая подвеска (рис. 3-20), подобная же подвеска оказалась у правого колена (рис. 3-20). Кости скелета лежали на слое золы. В заполнения ямы встречались крупные куски древесного угля и куски спекшейся глины.

Могила 10. Яма длиной 3 м, шириной в северо-восточном конце 1,1 м, в юго-западном — 0,9 м, глубиной 0,9 м. Материковые уступы шириной 0,1-0,15 м обозначились на глубине 0,3 м. На них лежали остатки перекрытия, представляющего собой пастил из сосновых горбылей, перекрытый в один ряд бревнами и жердями. Высота погребальной камеры 0,5-0,6 м. На дне вытянуто на спине лежал скелет женщины 20-25 лет черепом на ЮЮЗ. У правого колена на боку лежал раздавленный кувшин, а у левого бедра, ближе к колену — нустой футляр из рога лося для небольшого кинжала-стилета. На срединных лопастях футляра имелись следы железных заклепок диаметром 2,5 см полусферической формы. К ним припаяны шпеньки, притягивающие к футляру с задней стороны, видимо, какое-то органическое (кожаное?) покрытие. На лицевой стороне ножен имеется орнамент в виде вертикального ряда сильно стилизованных морд кошачьего хищника. Футляр лежал орнаментированной стороной вниз, возможно, он отвалился от крепления, находившегося на бедре умершей. Под черепом оказалась россыпь из 105 пастовых бисерин зеленоватого, голубого, желтого и белого цвета, а также золотая серьга (рис. 3-10) и две подвески. Одна такая вещь сделана из бронзовой проволоки сечением 1,5-2 мм с закрученными концами, между которыми находилась крупная темно-синяя настовая бусина и подвеска из серебряной фольги, полностью окислившейся; вторая представляла собой бронзовый стерженек из двух скрученных проволочек с распущенными концами, между которыми закреплены (снизу-вверх) две золотые полусферы, образующие разомкнутый шарик, затем круглая черная настовая бусина и еще две аналогичные полусферы; оставшийся стержень туго обернут золотой проволокой, сечением около 0,5 мм. С правой стороны черепа расчищены 7 штампованных нашивок бляшек из серебряной фольги, закрепленных на ткани, образующей «кулек». На одной стороне нашито 3 бляшки, на другой — 4. Ткань, по-видимому, составляла основу головного убора, к которому крепились нашивки, подвески и бисер. Скелет частично перекрыт плотным слоем золы. В ногах у умершей, перпендикулярно ей, головой на ЮВ лежал скелет младенца. Справа от его черепа найден срединный обломок куранта с углублением, использованный, похоже, вместо алтарика.

Могила 11. Яма размерами 2,5×1,1 м, глубиной 0,65 м. Ориентирована по линии ЮЗ-СВ. Могила имеет сложную конструкцию. На два крупных продольных горбыля, поставленных вровень с узкими материковыми уступами высотой от дна ямы 0,3 м, уложены окоренной стороной вверх такие же крупные горбыли-подперечники. Они составляют плотный и прочный потолок погребальной камеры, на котором находился настил из 10—11 березовых бревен, затем забросанный большим количеством, видимо тоже березовых, веток. Ветки, вероятнее всего, предотвращали попадание в камеру земли. Торцовых плах не было. Могила имеет впускное погребение. Сама конструкция внутри ямы подготовлена для взрослого человека. Спустя некоторое время она была вскрыта. Основная часть скелета мужчины 30-35 лет вынута и на ее место положен ребенок 2,5-3 лет. Кости первого умершего были сложены в юго-западной части могилы после вторичного перекрытия камеры. Среди них найдены два одинаковых бронзовых изделия. Судя по сохранившимся костям голени и стоп первого скелета, погребенный лежал вытянуто на спине, головой па ЮЗ. В аналогичной позе находился похороненный позже ребенок. Слева от ног взрослого стоял кувшинчик (рис. 4-16), второй сосуд лежал у левой руки ребенка. Следует отметить хорошую сохранность костей и черепа мужчины, уложенных на перекрытие и плохое состояние скелета ребенка и голеней взрослого в погребальной камере. Это свидетельство относительной одновременности обоих захоронений.

Могила 12 размерами 2×1,5 м, глубиной 1,6 м, ориентирована по линии СЗ-ЮВ. В юго-восточной стенке ямы вырублен подбой высотой 0,3 м и шириной 0,2 м. Стенки ямы укреплены рамой из приставленных друг к .другу сосновых горбылей окоренной стороной наружу. Рама перекрыта березовыми горбылями. На поперечины уложено 6 березовых бревен. В подбой вставлена рама, но настил его не закрывает. На дне ямы (у юго-западной стенки) на подстилке из тонких досок лежал скелет женщины 20-25 лет, которая была уложена вытянуто на спине головой на СЗ, Слева от головы находились кости задней ноги барана, таза, крестца и 2 обломка железного предмета (ножа?). На костях правой кисти руки найдены 4 пастовые бусины. У левой голени находились бронзовые бляшки  и железный стерженек. Здесь же стоял алтарь с бортиком на 4-х ножках и сосуд с «ушками» для подвешивания, украшенный наклонными отпечатками гладкого штампа, разделенными прочерченными линиями. Под головой найдена золотая подвеска в форме лотоса из двух штампованных половинок, спаянных между собой и золотая серьга.

Могила 13 имела следующие размеры: 2,5×2,7 м, глубина 0,2 ы от поверхности карьера. В яме были сделаны еще два углубления прямоугольной формы (2,5×1 м), в которых находились погребения. Перекрытия каждой из этих камер было своеобразным.

Погребение 1. Дно погребальной камеры выстлано тонкими дос ками, на которых обнаружен скелет женщины 35-40 лет. Погребенная лежала вытянуто на спине, головой на ЮЗ. По обеим сторонам черепа найдены две схожие бронзовые серьги, к одной из которых подвешен стерженек, обвитый прокованной проволочкой. В области шеи зафиксированы остатки железной гривны, квадратной в сечении, с уплощенными концами, без наверший. Слева от черепа обнаружена бронзовая булавка с шариком-навершием (рис. 3—23), а у плеча — небольшая круглая курильница, лежащая вверх дном  и крестец барана. Другой крестец овцы находился у кисти левой руки, отдельные позвонки и железный нож находились слева от черепа. У стопы правой ноги найдено пряслице.

Погребение 2. Дно камеры покрыто тонкими досками, на которых лежали кости скелета мужчины 40-50 лет, погребенного вытянуто на спине, головой на ЮЗ. В ногах умершего находился развал крупного горшка и небольшой банки. Слева от головы найдены железный нож и крестец барана, на груди — костяная подвеска.

Могила 14. Яма размерами 0,8×0,45 м и глубиной 0,4 м ориентирована СЮ. На дне ямы вытянуто на спине головой на С лежал погребенный ребенок, возраст которого 2 года. Находок нет.

Могила 15. Яма размерами 2,15×1,1 м и глубиной 1,1 м ориентирована ССЗ-ЮЮВ. Прослежены следы плохо сохранившегося деревянного перекрытия на глубине 0,9 м. По периметру ямы оставлен материковый уступ шириной 0,1-0,2 м. На дне могилы вытянуто на спине, головой на СЗЗ была погребена женщина 16-18 лет. Справа от головы находился кувшин с «ушками» для подвешивания и елочным орнаментом, второй сосуд не больших размеров найден у левого колена, там же лежала обломанная костяная пластина с отверстием. Под черепом найдена серьга и лунница с двумя семяч-ковидными подвесками. У верхней части левого бедра лежал плохо сохранившийся железный нож.

Могила 16. Яма размерами 3,3×1,25 м, глубиной 1,3 м ориентирована СЗ-ЮВ. По ее периметру оставлен уступ шириной 0,25-0,3 м, на котором прослежен тлен от перекрытия. На дне могилы лежала погребенная женщина 18-20 лет вытянуто на спине. Слева от головы в углу ямы стоял горшочек, у левой ноги —кувшин без орнамента. Бронзовая булавка находилась у черепа. Кости задней ноги барана и части таза, а также остатки плохо сохранившегося железного ножа, зафиксированы слева от головы погребенной. У правой стопы лежал камень подтреугольных очертаний без следов обработки.

Могила 17. Захоронение ребенка около 2-х лет в яме размерам! 1×0,75 м, глубиной ОД м, ориентирована по линии ЮЗ-СВ. Погребенный лежал вытянуто на спине, головой на ЮЗ. Находок нет.

Могила 18. Полностью разрушена. Размеры и глубина не установлены. Примерная ориентация могильной ямы по линии ЮС.

памятник эпохи раннего железа Усть-Иштовка 1 на АлтаеВ районе с. Вяткино в 1925 г. М.Д. Копытов обнаружил остатки разрушенного погребения. От сборов того времени в Бийском краеведческом музее сохранились только три наконечника стрелы. Все они разнообразной формы и не очень выразительны, чтобы уверенно отнести их к комплексу Усть Иштовка 1. К сожалению другой документации, кроме описи коллекции № 9616 (старый инвентарный № 852) не сохранилось, не исключено, что М.Д. Копытов собрал остатки погребения, осыпавшегося в Обь и относящем к восточной части Усть-Ипгговка.

В сообщении Ю.П. Алехина об охранных раскопках на могильнике Усть-Иштовка 1 говорится о том, что В.Б. Бородае-вым вскрыто 6 групповых погребений болыпереченской культуры (V—ill вв. до н.э.), находившихся на мысу, а А.Л. Кунгуровым там же исследовались 12 могил этой же культуры (IV-Ш вв. до н.э.), но располагавшихся под одним курганом, причем сопроводительный инвентарь последних выделяется богатством и разнообразием. Таким образом, основываясь на том, что в V-I вв. до н.э. районы лесостепного Алтая заселяли оседлые племена болыпереченской культуры, различимые только по локально-территориальным признакам существования, Ю.П. Алехин заключает, что все исследованные погребения могильника Усть-Иштовка 1 относятся к староалейскому (грунтовые) и каменскому (подкурганные) типам захоронений. Однако, деление на два типа погребения данного памятника, на наш взгляд, сомнительно, так как группировка могил исследованных В.Б. Бородаевым и Ю.П. Алехиным, находящихся вблизи (20-30 м) от раскопанного подкурганного комплекса захоронений, напоминает такое же компактное устройство, схожи они и по погребальному обряду и по инвентарю, а кажущаяся разница «в богатстве» объясняется количеством исследованных погребальных объектов и степенью их разрушения. Что касается утверждения Ю.П. Алехина о влиянии населения Горного Алтая в V-Ш вв. до н.э. на носителей культуры, оставивших могильник Усть-Иттовка 1, основанного на констатации факта двух находок (костяная деталь ножей с изображением морд хищников и обломанной костяной пряжки с изображением головы архара), то подобный подход, на наш взгляд, ничего не определяет и не подтверждает. Эти вещи с таким же успехом могли попасть из любых других мест или изготовлены местным мастером и т.д. Тем более при детальном сравнении изображений, найденных в известных памятниках Горного Алтая скифского времени, с композицией на детали ножей из Усть-Иштовки, будет отмечено больше различий, чем сходства. Действительно, мотив изображения головы хищника был очень широко распространен в изделиях горноалтайских мастеров, среди них часто имеется реалистическое исполнение облика волка. Последнее связано, несомненно, с тем, что скотоводам волки наносили огромный ущерб в хозяйстве, и поэтому этот зверь изображался как ярый хищник со всеми известными деталями.
Что касается изображения кошачьих голов, то почти на всех подчеркнуты огромные размеры клыкастой пасти со ртом, доходящем до ушей [там же, с. 282]. На вещи из Усть-Иштовки пасть зверя закрыта. Но не это главное. В Горном Алтае нам неизвестно ни одного подобного композиционного исполнения стилизованных голов кошачьего хищника как на изделии из могилы 10. Изображения горноалтайских мастеров более детализированные, реалистичные, несмотря на то, что кошачьи головы накладывались в разные заданные формы. Отличия также фиксируются и в м опере исполнения художественного образа. Своеобразно отражены на изделии из Усть-Иштовки общие формы и конкретные детали определенных черт (глаза, нос, верхняя губа) кошачьего хищника. Возможно, данная композиция или отдельный образ были скопированы с какого-то оригинала, в результате чего появилось более стилизованное изображение, хотя нетрудно увидеть, что здесь запечатлены морды тигра, или, скорее всего, львицы, образ которых менее всего отражен в горноалтайских произведениях.

Что касается изображения архара на обломанной костяной пряжке из Усть-Иштовки, то оно также выполнено стилизованно, бездетально, чтобы говорить о каком-то непосредственном влиянии горноалтайского искусства, хотя, может быть, по композиционному решению при вкладывании в форму подпрямоугольной пластины образа данного животного имеет место и сходство. Не исключено, что и эта вещь является отражением копирования определенного изобразительного приема и образа.

В связи с этим, говорить об огромном влиянии племен Горного Алтая в скифскую эпоху на население, оставившего погребальный комплекс в Уеть-Иштовке, на наш взгляд, представляется не реальным. Скорее всего, здесь отражены черты опосредованного взаимовлияния нескольких культур, существовавших в тот промежуток времени вблизи предгорий Алтая. Обозначенный последний географический район, уже начиная с VII-VI вв. до н.э., являлся своеобразной контактной зоной соприкосновения племен близлежащих территорий (Горный Алтай, лесостепное Приобье, Восточный Казахстан и др.), результатом чего стало смещение культурных традиций, которые трансформировались на проживающее там население. Вероятнее всего, именно с носителями предгорной быстрян-ской культуры усть-иштовцы имели непосредственные контакты.

Главной задачей этой статьи является публикация результате* исследований, проведенных в 1986 г., поэтому не будем подробно останавливаться на всех полученных материалах, хотя имеющих ряд специфических черт, все же большинство их находят многочисленные аналогии. В памятниках так называемого локально-территориального варианта каменской (большереченской) культуры и сопредельных территорий. Сейчас подобных УстьИпь товскому могильнику известно большое количество в лесостепном Барнаульском Приобье: (Камень П, Раздумья IV,VI, Дресвянка 1, Зайцево П, Масляха 1,И, Рогозиха X, Новотроицкое 1,П, Андроно-во I,VI, Кочки, Гоньба, Таскаево, Соколове Ш, Займище, Елунинский и другие, в Ку-лунде (Михайловский VI ; Кирилловна Ш и др.), в Новосибирском Приобье (Н. Шаран I, II, Ордынское 1, Быстровка I,  и другие).

Наличие могильника Усть-Иштовка в найденном месте отражает юго-восточную границу бытования носителей каменской культурной традиции в конце JV-Ш вв. до н.э., начавших сливаться со староалейским племенем. Причем проникновение в эти районы Приобья в данное время проходило мирным путем, на что косвенно указывает отсутствие предметов вооружения.

Зафиксированные погребальный обряд, устройство и конструкции погребальных сооружений характерны для перечисленных выше приобских могильников, а публикуемый предметный комплекс имеет типы вещей, которые бытовали в лесостепных районах Алтая в V-Ш вв. до н.э., а некоторые использовались и позже в 2—I вв. до н.э.

Наиболее представительным и многоликим материалом, который найден в могилах Усть-Иштовки, являются керамические сосуды. Аналогии этим изделиям многочисленны и находятся в известных близлежащих памятниках раннего железа Верхней Оби, а также в вышеперечисленных курганных могильниках. Но имеются определенные особенности найденных в Усть-Иштовке сосудов. Во-первых, отсутствуют валик и имитация швов в орнаментации, во-вторых, нет отражения форм используемых кочевниками кожаной и деревянной посуды. Как правило, наличие подобных черт в керамике связывается с влиянием населения Восточного Казахстана и других степных районов. В некоторых горшках из Усть-Иштовки имеются отверстия или налепные «ушки» с отверстием для подвешивания. О староалейском компоненте керамического комплекса Усть-Иштовка свидетельствует форма некоторых сосудов, а также присутствие характерных мотивов староалейской орнаментации — жемчужник, елочка. Эти орнаменты крайне редки в курганных погребениях. Причем проникновение в эти районы Приобья в данное время проходило мирным путем, на что косвенно указывает отсутствие предметов вооружения.

Достаточно многочисленную группу составляют найденные в могилах курильницы, отличающиеся друг от друга. В научной литературе подобные вещи именуются по разному. Так, обнаруженные такие изделия в Горном Алтае С.Й. Руденко называл каменными жировыми светильнями. Такая «светильня» найдена во втором Пазырыкском кургане, датированном второй половиной V в. до н.э. Она аналогична нащему изделию из могилы 12, а каменная «светильня» из Каракольского кургана  схожа с предметом из моги лы 7. А.П. Уманский называет подобные изделия алтариками и относит их к предметам культового назначения («предметы культа семейных богов, вроде домовых»), отмечая, что на изделиях ни нагара, ни жира, ни следов краски не обнаружено. Используются и другие наименования; курильница-алтарик, плошка-алтарик. Однако более распространенный термин для обозначения таких вещей из камня или глины, как «курильница». Найдено их на Алтае уже огромное количество, они имеют разнообразие форм и отделки, поэтому требуется отдельное исследование этой категории вещей, разработки типологической классификации и широкой интерпретации подобных изделий. Сейчас стоит только отметить, что каменные курильницы на Алтае датируются в рамках VI-П вв. до н.э., наибольшее распространение фиксируется в курганах каменской культуры IV-II вв. до н.э.

Найденные украшения в могилах Усть-Шптовки имеют большое количество аналогий, Подобные серьги, сделанные из бронзовой или золотой проволоки, свернутой в кольцо с петелькой внизу обычное украшение скифской эпохи. Серьги с оформленными стерженьками — это явление, отражающее традиции позднескифского времени и наиболее широко распространены в Ш~П вв. до н.э. . Подвески в виде лунницы и лотоса, также характерны для скифского времени Алтая.

Что касается формы, конструкции и принципам креплений ножен для кинжала, деталь которых сделанная из рога, найдена в Усть-Нштовке, часто встречены при исследованиях погребений в Горном Алтае и датируются IV-П вв, до н.э. Миниатюрные кинжалы, для которых делались подобные ножны, из вестны в тюзднепазырыкских курганах 3-I вв. . Находка изделия в Усть-Иштовке у бедра погребенного еще раз подтверждает реконструированный В.Д. Кубаревым способ крепления ножен такого типа.

Найденные в могилах 9 и 13 (погребение 2) три подвески, так называемые «костыльки», являются одними из хронологических показателей. Данный тин изделий встречается преимущественно в погребениях и местонахождения их там различно (у головы, в районе пояса, у ног и т.д.). До сих пор неясно, для каких целей изготовлялись и как использовались эти вещи, На сегодняшний день бронзовых и костяных подвесок — «костыльков» больше всего известно из памятников лесостепного Алтая: Березовка 1 (3 шт.), Бийск 1 (4 шт.), Сростки II (1 шт.), Алферовский (?) (1 гат.), Аэродромный (6 шт.), Раздумье IV, Масляха 1 (2 шт.), Масляха П (1 шт.), Михайловский VI (1 шт.), Рогозиха 1 (3 шт.), Новотроицкое 1 (1 шт.) и другие. Найдены такие изделия в Горном Алтае: Кайнду (1 шт.), Барбугазы 1 (2 шт.), Туекта, а также в памятниках сопредельных территорий: Тува, Казахстан, Монголия, в Новосибирском Приобье и в Барабе. Первое объяснение «костылькам» дает в своем отчете о раскопках в 1930 г. на могильнике Березовка 1 С.М. Сергеев, называя их так: «язычки от пряжею) и «толстая бронзовая игла». В.И. Полторацкая, отмечая характер стертости петелек бронзовых «костыльков» от употребления в подвешенном состоянии, приводит таким вещам широкий круг аналогий, датирует второй половиной I тыс. до н.э., считает, что они, скорее всего, использовались в качестве амулетов и констатирует ограниченное число находимых в могилах таких подвесок (не более 3-х экземпляров). М.П. Завитухина относит «бронзовые стерженьки с отверстием в верхнем конце» к числу предметов неизвестного назначения, довольно часто встречающихся в курганах V-I вв. до н.э., заметив, что их местонахождение в ненарушенных могилах — у пояса погребенного, а один из известных ей костыльков, был найден с продетым в отверстие ремешком. В.Д. Кубарев считает, что две бронзовые подвески в виде «костыльков», найденные в кургане 26 могильника Бабугаэы 1, имеющие округлую петлю в верхней части и выемку-перехват в средней, использовались в качестве застежек. При этом исследователь без сносок на источники отмечает, что «подобного типа “костыльки" находят в более ранних комплексах скифской эпохи (VI-IV вв. до н.э.), а другие, с гладким каплевидным стержнем, нередко изготовленные из кости, относятся к более позднему времени» [там же]. Он также определяет еще одну особенность таких находок: чаще всего в погребениях встречаются парами, а реже в одном или трех экземплярах [там же]. А.П. Уманский костыльки-подвески относит к украшениям или предметам культового назначения (амулет?). В.А. Могильников, А.П. Уманский подобное костяное (полированное) изделие из могильника Масляха 1 считают копоушкой (?) и датируют весь погребальный комплекс ПТ П вв. до н.э. В курганном могильнике Кайнду (Горный Алтай) костяной костылек, по-видимому, висел на шее погребенного и найден рядом с гривной. Н.Л. Членова предполагает, что такие изделия как бронзовые «костыльки» могут быть подвесками на конской сбруе, а Э.А. Новгородова обозначила их как бронзовые пряжки. Большинство же исследователей склонны считать подобные предметы подвесками, не называя более точного назначения.

«Костыльки» имеют поразительное многообразие форм и различных частей этих предметов. Разработка типологической классификации такой довольно своеобразной группы изделий скифской эпохи не входит в задачу данной публикации. Это предстоит сделать в дальнейшем. Стоит только отметить, что существую? довольно жесткие границы бытования «костыльков» с V но II вв. до н.э. в лесостепной зоне Алтая. Вероятнее всего они имели многофункциональное назначение, а, кроме этого, являлись, на наш взгляд, одной из характерных чертой культуры раннего железа лесостепного Алтая. Анализ соотношения находок костыльков а пола умерших позволяет утверждать их принадлежность мужскому костюму. Не исключена их фаллическая символика.

Костяная пряжка из могилы 4 схожа по форме и наличию отверстий со многими изделиями скифской эпохи из набора седельных украшений (подвесной щиток, седельная подвеска, подвесная бляха) , а также с пластинчатыми (часто парными) пряжками поясного набора, характерными для Тувы, Монголии, найденными в Горном Алтае. Известны подобные вещи из Приобья, обнаруженные в могильнике Масляха 1, датируемом исследователями 3-2 вв. до н.э.. Изделие из Усть-Иштовского могильника однако своеобразно тем, что имеет скрытые отверстия в утолщенной торцовой стенки основания. Кроме того, внешняя поверхность пряжки украшена прочерченными волнистыми линиями.

Обломанной костяной накладке из могилы 15 имеется очень схожая вещь из могильника Быстровка 1, датированного EDIT вв. до н.э. , которую Т-Н. Троицкая считает деталью защитного вооружения, прикреплявшейся к железной основе. Хотя, на наш взгляд, интерпретация такого изделия может быть иной, так как панцирные пластины имеют несколько групп отверстий, а не одно. Следует обратить внимание на нарезку на концевой жести и усть-иштовской и быстровской пластины. Скорее всего они предназначены для зацепа ремня или шнура, что характерно, скорее, для пряжки или застежки.

Проведенный анализ находкам из могильника Усть-Иштовка позволяет определить датировку сооруженного памятника концом IV-Ш вв. до н.э. и предполагает дальнейшее более подробное изучение всех категорий вещей и зафиксированного погребального обряда.

 

ПАМЯТНИК АРХЕОЛОГИИ - АДЫР-КАН

На 728 км. Чуйского тракта расположен один из самых известных археологических комплексов на Чуйском тракте - Адыр-Кан, состоящий из местонахождения петроглифов, известного в науке Чуйского оленного камня, и нескольких групп древних погребальных сооружений.
Два скопления петроглифов нанесено на отвесных скалах подножия горы Адыр-Кан (приблизительно 100 изображений).
Нарисованы животные, колесница, имеется редкое для наскального искусства Алтая изображение змеи.     

В нескольких десятках метров к югу от петроглифов и в 50 м к северу от тракта стоит Чуйский оленный камень.
На камне изображены:
лик с кольцом, кинжал, лук в футляре и фигура коня.                                                                   

Здесь же имеется несколько надписей-граффити на старо-монгольском алфавите.
К западу от этого места у северной обочины дороги зафиксировано 4 каменных кургана, а еще западнее -группа из 5 оградок древнетюркского времени. Здесь же по южную сторону тракта находится две цепочки каменных курганов в диаметре от 5 до 15 м, насчитывающих в одном случае 15, в другом -12 объектов.

В районе 729 км тракта слева на склоне гор хорошо видны зигзаги колесной дороги с каменной кладкой начала XX века, сначала спускающейся в долину Чуй, где в настоящее время стоит кошара, а затем вновь поднимающейся вверх.

В этой же долинке слева стоит невысокое одинокое каменное изваяние. На 730 км также встречается одиноко стоящее каменное изваяние, но уже справа от Чуйского тракта.

В вопросе о смысловом значении оленных камней не существует единой точки зрения. Некоторые исследователи сравнивали отдельные оленные камни Центральной Азии с каменными вишапоидами Кавказа, находя в них общий образ скульптурно моделированной рыбы.
Другие, критикуя подобную трактовку, всё же не отрицает возможной смысловой связи указанных памятников и предлагает свою интерпретацию оленных камней как специфических сооружений, несущих магические охранительные функции, подобно угловым камням тагарских курганов Минусинской котловины.
Большинство же исследователей считают оленные камни намогильными памятниками или во всяком случае памятниками, установленными в честь конкретных умерших лиц.

 

ГОРНЫЙ АЛТАЙ - ПЛАТО УКОК

Плато Укок всегда было окружено ореолом священности, здесь даже кричать считается святотатством и оскорблением духов.

Для местных жителей Укок означает «конец всего», и по их поверьям пастбища Укока лежат в преддверии небесного свода. Этой земле древние люди доверяли тела своих предков, отправляя их в последний путь с великими почестями; с великими жертвами просили богов о милости.

Здесь всегда ждали посланцев небес, сигнализируя им о месте прибытия гигантскими рисунками небо.        

На самом юге Алтая, на стыке границ России, Казахстана, Китая и Монголии, среди скалистых гор затерялось плоскогорье Укок. Плато стало особенно известным после того, как на нем были открыты скифские курганы с замерзшими погребениями. Укок суров. Высота более 2000 м над уровнем моря, резкие внутрисуточные перепады температуры, каждодневный дождь с ветром, иногда снег даже в июле. Район здесь безлюдный — лишь изредка можно встретить стоянку чабана или отару овец. Можно сказать — забытое богом и людьми пространство. Но, оказывается, это не так. Плоскогорье издавна притягивало к себе скотоводов, ведущих кочевой и полукочевой образ жизни. Несмотря на суровые условия, Укок — прекрасное зимнее пастбище. Сильные ветры сносят снег в овраги и лощины, давая животным возможность добывать корм для вполне сносного пропитания. Весной же, когда открываются перевалы, скот на все лето сгоняли вниз, в долины. Замкнутость и оторванность от мира способствовали тому, что Укок был всегда чрезвычайно богат зверьм, птицей, рыбой. Летом укокские озера дают пристанище уткам, гусям, журавлям. Кроме того, не только пастухи и охотники оставили на Укоке следы своего пребывания, но и волны миграций, неоднократно прокатывающиеся по этой пограничной территории оставили неизгладимый след в материальной и духовной культуре этносов, когда-то населявших Укок. Очень важно, что памятники дошли до исследователей в совершенно не потревоженном состоянии. Но, пожалуй, самое главное это то, что суровые условия Укока сохранили в ряде курганов мерзлоту, этот природный консервант, благодаря которому до нас дошли уникальные предметы эпохи раннего железного века из кожи, дерева, войлока и шерсти, которые в других условиях просто не сохраняются.

                                                       плато Укок - Чокпартас                                                            

Плато Укок - это суровое место. Погода здесь непостоянная и капризная: то ярко светит солнце, то вдруг небо покрывается тучами и начинается дождь с сильным ветром, может даже в июле пойти снег. Суровая и дикая красота этих мест поражает впервые попавших сюда, ведь до недавнего времени плато Укок являлось закрытой для туристов зоной.
Плато принадлежит к тем немногим территориям Южного Алтая, которые в меньшей степени подверглись изменениям с древних времен, а потому и сохранили в малоизмененном виде ландшафтную структуру ледниковой эпохи. Отсюда берут начало такие крупные сибирские реки, как Бухтарма и Ак-Алаха, несущие свои воды в Иртыш и Катунь. Укок богат зверем и рыбой. Здесь можно встретить не только медведя и волка, лисицу и сурка, марала и косулю, но и экзотического снежного барса, сибирского козерога и черного грифа.
Возвышающаяся громада Табын – Богдо – Олы завораживает взгляд. Это самый мощный горный комплекс оледенения в Сибири, во много раз превосходящий Белуху. Здесь находятся наиболее крупные ледники Алтая. В массиве выделяются пять основных вершин плоской и куполообразной формы. Главная из них – гора Найрамдал (Кийтын 4374м) является второй по высоте на Алтае. По преданию, Чингисхан во время очередного похода проезжал мимо и увидел за Найрамдалом райское сияние — что-то вроде нимба. Тогда он велел назвать весь массив «Пять святых вершин» (то есть именно «Табын-Богдо-Ола»), а над Найрамдалом, говорят, чудесные лучи встают до сих пор. 
На Укоке были открыты сотни разных по типам и культурам археологических памятников, включающих погребальные, культовые, поселенческие комплексы, наскальные изображения, каменные геометрические выкладки, оленные камни и древнетюркские изваяния. Самыми интересными местонахождениями, открытыми и изученными на Укоке, являются, пожалуй, курганы Пазырыкской культуры с мерзлотой. В них сохранились великолепные уникальные предметы пластического и декоративно – прикладного искусства из дерева, войлока, ткани и кожи, возраст которых составляет 2,5 тыс. лет.

     
 
_________________________________________________________________________________________
ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ И ФОТО:
Команда Кочующие
Клады Алтая и Сибири.
1947 Классификация русских монет XVI и начала XVII в.: Тез. дис. …канд. ист. наук // Гос. Эрмитаж. 4 с.
Г. В. Корзухина. Русские клады IX- XIII вв. М.-Л., 1954 г., стр. 99
https://obzor-novostei.ru/
Обзор кладов на Алтае – статья Пекшеева Н.Ф.