Сплав по реке Усьва

Рассказ-отчет от Ивана Майбаха  "МЫ БЫЛИ ПЕРВЫМИ" - по теме: Сплав по реке Усьва.

Увлекательный отчет о сплаве на плотах на уральской реке - Усьва - притоке реки Чусовой.

Уральская природа, бурная горная река, интересные приключения и трудности туристического быта на Усьве, 

красота скалистых берегов, опасные пороги и перекаты - все в этом отчете!

     

СПЛАВ ПО РЕКАМ СЕВЕРНОГО УРАЛА - ТУТ!

ПАМЯТНИКИ ПРИРОДЫ ПЕРМСКОГО КРАЯ - ТУТ!

 ПЕЩЕРЫ ПЕРМСКОГО КРАЯ - ТУТ!

АНОМАЛЬНЫЕ ЗОНЫ ПЕРМСКОГО КРАЯ - ТУТ!

 

      Более шестидесяти лет назад, в первых числах июля 1953 года, мы, восемь мальчишек поселка Шумихинского Пермской области, после окончания седьмого класса прошли на плотах по нашей реке Усьва. Сплавлялись с верховьев Средней Усьвы, во главе с учителем физкультуры нашей школы Василием Андреевичем Полушиным и его товарищем Скляром. Физруку, бывшему фронтовику, было лет под сорок, Скляру – шахтеру поселка, около тридцати и был он на тот момент в отпуске.

В местечке речки Вилуха, притока Усьвы, наш поход внезапно прервался. На одном из порогов основной плот в очередной раз налетел на валун – ребята прозевали. От нарушенного равновесия он встал на дыбы. Водой смыло все вещи. От удара более слабое центральное бревно переломилось, и плот стал расползаться. Команда его оказались в воде. Всем повезло. Глубина реки в том месте была по пояс. Мы втроем, спасая имущество отряда, бросили свой ковчег ниже пострадавших метрах в двадцати. Сцепили меж собой руки, чтобы нас не сбило с ног течением реки, и вылавливали плывущие на быстрине вещи. Пропало почти все походное имущество: пила, топор, посуда и самое ценное – фотоаппарат и заснятые черно-белые негативы. Все ушло на дно реки. Держась друг за друга руками, всем  отрядом благополучно вышли на берег. Высушили на солнце одежку. Домой мы возвращались пешком берегом реки.    

      Тот поход с первых чисел июля, вместо запланированных десяти дней, растянулся на девятнадцать дней и ночей. Как и нынешние туристы до начала точки  сплава мы добирались от железнодорожной станции Теплая Гора. Большую часть дороги маршрутным автобусом, затем по бездорожью по разбитой лесной колее в кузове грузовика ЗИС 151 - прототип американского студебекера. Последний отрезок пути, порядка пяти километров, пешком.

От лесоучастка стоящего на Средней Усьве мы должны были плыть на трех лодках - плоскодонках. По договоренности руководство участка обязалось выполнить к нашему прибытию заказ на лодки по триста рублей за единицу. Деньги по тем временам хорошие. Финансы на весь поход и, соответственно на плавсредства, выделило руководство нашей шахты и частично районный отдел образования города Гремячинска. 
     В поселковом магазине мы закупили основные продукты питания: крупу, хлеб, соль, чай, подсолнечное масло, тушенку, сушеную морковь, у частников картошку. Позже, спустя два часа вернулся из конторы лесопункта физрук и объявил:

«Лодки будут готовы через неделю. – Ждать нет смысла.

– Тут же предложил: Разве, что на плотах пробуем плыть»? 
      Расстроенные объявлением старшего и новым его предложением, мы воспря-нули духом. Возвращаться домой несолоно хлебавшим не было никакого желания. Мы были полны энтузиазма.

Девиз был – только вперед, не представляя в полной мере сложности летнего плавания по горной реке на плотах с ее много-численными порогами и мелями. Командиры приобрели добрый моток вязальной проволки, железный ломик для стягивания этой проволкой брёвен будущего плота, гвозди и полтора десятка скоб. Лес на первый плот мы готовили ниже поселка на противоположном берегу речки шириной пять метров, перейдя ее вброд. Валили ближайшие живые деревья единственной поперечной пилой.

Делили ствол на отрезки. От сучков их зачищали единственным топором. Перед заходом солнца, вконец обессиленные, с трудом спустили плот на воду. Радости команды не было предела. Четверо самых рослых ребят резво ринулись на плот испытать его. Плот под их весом просел, и они оказались по щиколотки ног в воде. Надо было видеть выражение наших лиц, точь - в точь, как в последнем акте из «Ревизора» Гоголя. Пусть мы, еще неискушенные в этой области мальчишки, оказались бестолковыми в выборе материала. Но наши командиры своими советами - строить плот из сырца оказались ещё безграмотнее.

С наступлением нового дня, изрядно намучившись, разобрали наше изделие. Извлекли почти весь крепежный материал. До обеда нашли и напилили сухостоя из ели, пихты и сосны. Имея уже определенный опыт сборки, перед самым заходом солнца ударным трудом спустили на воду два плота. Большой – пятиметровый на семь человек, меньший – четырехметровый я и два моих одноклассника. 
      Утром мы набили животы кашей сваренной с тушенкой на костре. Залили нутро чаем, и команда заняла места на своих кораблях. С возгласами: «УРА!» – дружно оттолкнули их от временной верфи зачищенными от коры березовыми шестами. Наше плавание началось. Почти целый день мы потратили на преодоление русла Средней Усьвы. Разбирали с помощью пилы завалы от упавших поперек речки деревьев, изредка удачно проходя под ними. После впадения в ос-новное русло речки Нижней Усьвы река стала шире, но вскоре зачастили пороги, а с ними и мели. 

      Плот – не лодка. Он неуклюж. Им неудобно управлять с помощью шеста на быстрой воде без специальных рулевых весел, закрепленных на носу и корме. Весной, ради экстрима, можно на таком плоту сплавиться, но он будет более гро-моздким и сложным по конструкции. 
       На мелях и порогах, которых было на всем пути бессчетное число, наши баржи довольно часто застревали. Подсовывая шесты под их торцы, мы санти-метр за сантиметром подолгу преодолевали возникшие препятствия. Это был ка-торжный труд сравнимый с работой на средневековых галерах. Особенно доставалось пассажирам на большом плоту из-за его размеров и, соответственно, веса. Пока не приноровились управлять шестами на перекатах реки, порой налетали на валуны, застревали на них.

Опять работа, работа. Местами река делилась на рукава, возникшим впереди островком. Не зная основного фарватера, мы стояли перед диалемой, – какой стороной держаться, а островок длиной в сотню метров стремительно приближается к нам. На ходу коллективно решаем держаться правой стороны. Вскоре начиналась мель. Привычно налегаем на свои шесты-ваги. В итоге, в конце острова после долгих мучений, упираемся в тупик, заросший речными лопухами. Таким же манером выбирались обратно. Этот каторжный труд к концу дня выматывал всех до изнеможения и постепенно вынудил нас тихо мате-риться  вслух. Первыми, через неделю плавания, подали пример наши генералы, потом открыто подражать им стали и мы. Вначале взрослые одергивали нас. Вскоре махнули на всех рукой.

С тех пор, если возникают непредвиденные трудности в деле, я для поднятия  душевного настроя, пользуюсь приобретенной при-вычкой. Иначе, на мой взгляд, проблема положительно не разрешается. Для примера: в свое время с женой держали огород. Кроме картошки выращивали всякую огородную мелочь: морковку, лук на зелень, редиску и прочую, прочую шелуху. Жена, сидя на корточках и, изгибая от неудобства колесом спину, старательно распределит семена рядками в бороздки грядок. Затем с нетерпеньем ждет их всходы. Неделя проходит - пусто, вторая - пусто. Хотя бы какая-нибудь травинка, радуя взгляд, вылезла погреться на солнышко. Хозяйка расстраивается из-за не-качественных семян. От досады дает мне задание - грядки перекопать для посева других семян.

Меня ситуация тоже удручает от внеплановой работы с лопатой и граблями. В ее отсутствии подхожу к пустым грядкам. С грозным видом читаю неразумным тварям в земле назидательную лекцию. Вспоминаю общепринятый в обиходе набор народных слов. Через день-два приезжаю на огород перекапывать грядки.

И... о, чудо! На поверхности, как солдатики в строю, рядками густо зеленеют всходы. Видимо, в нашей матушке – России по-иному не выходит. Сквернословят все: мальчишки и девчонки, с малых лет и до седин, с дальних окраин и до кремля включительно. Ругань – это наш российский крест и забава со времен крепостничества и нашей извечной серой жизни. Как и в том походе – получись во время приобрести лодки, и наше плавание превратилось бы в удовольствие.

К первым неприятностям прибавились другие. Июль в то памятное лето оказался жарким, без единого дождя. Солнце палило нещадно. Вообще летние дни в пятидесятых годах на Среднем Урале в основном были теплыми, и вода в реке про-гревалась быстрее
      В 1957 под Пермью построили Камское море, и в регионе резко изменился климат в худшую сторону. Летом - затяжные дожди и грозы. Зимой - обильные снегопады и метели. Но июль пятьдесят третьего года был к нам еще благосклонен, хотя щедро одарил оводом. Эти кровопийцы размером фаланги мизинца с одиннадцати утра и почти до вечера с лету вонзались своими челюстями в наши тела. От их укуса мы вздрагивали, словно от удара током. Днем, если позволяла глубина реки, порой спасались от них в воде. Держась за плот, плыли рядом. Вечер и ночь мы оказывались во власти комарья. Единственная, довольно вместительная палатка была все же тесной на всю команду. Туда просачивалось столько любителей человеческой крови, что среди ночи более нежные товарищи со стоном выползали наружу. Спасаясь от них, они зарывались в корни трав или досыпали у дежурного костра. У нас не было никаких средств защиты: ни крема, ни накомарников. Мы, мальчишки, даже не знали об их существовании. Летними днями, пропадая на реке, мы воспринимали их нападение обыденным делом.

В диких местах от человеческой крови, эти мучители просто зверели. С того памятного похода, от накопленного в теле яда, я стал почти невосприимчив к их укусам. В сибирской тайге полно болот, – там мошки, паута, овода, комара на ряды больше. Но я редко пользовался защитой при её достаточном наличии.
      Изначально любое слабо подготовленное путешествие порождает в пути, по-стоянно набегающие друг за другом, проблемы. Продолжились они и на нашем питании. Мы весь день, кроме остановки для приготовления обеда, стояли на ногах и, постоянно орудуя шестами, тратили много энергии. Соответственно, были прожорливыми, как щурята, убавляя катастрофически наши главные продукты: картошку, тушенку и хлеб. Часть продуктов, хранившихся в фанерных ящиках, пришлось вскоре из-за порчи выбросить в речку на корм рыбам. В те годы не было и в помине полиэтиленовых пакетов, сберечь пищу от намокания. На первых же порогах волны захлестнули плоты.

Ящики намокли, внутрь попала вода. При-шлось срочно сделать дополнительную надстройку под них, но было уже поздно. За два дня до сухих порогов у нас осталось лишь подсолнечное масло в стеклян-ных бутылках, чудом пачка соли и сушеная морковь, которую уныло жевали на ходу. Отсутствие основных продуктов вынудило нас заниматься рыбной ловлей. Приставали к берегу на мелководье. Брали столовые вилки, заходили в воду. Находили плоские камни. Обычно под ними прячутся налимы. Слегка шевельнешь камень. Потревоженный хищник высунет головы наружу. Тут его и насаживали на вилку. Добывали его много. Потрошили, кидали в ведро, клали соль, рыбу заливали маслом и кипятили до готовности. Получалось вполне съедобное варево, которое вскоре опротивело, употребляя его утром, в обед и вечером. 
     
      Все эти проблемы натолкнули на идею плыть ночами. Благо ночи были до-вольно светлыми. В первую же ночь мы чуть не потеряли своего товарища на  плесе перед сухими порогами. Глубина неимоверная. Почти у берега трехметро-вый шест не достает дна. После стремительного бега воды, река Усьва как бы при-останавливается на время и накапливает энергию в километровом каменном ко-рыте для последующего броска вперед. Наши плоты почти неподвижны. Полночь. Тишина. Она давит на слух. Темно-синее небо с лунным кругом и густо засеянное крупными звездами, ковром нависло над притихшей водой. Лес вдоль реки смот-рится мрачной непроницаемой стеной. На её черном фоне плоты с людьми в су-мраках похожи на крадущиеся ночные привидения. Вымотавшись днем, теперь от временного бездействия, на основном плоту часть ребят дремлет. Внезапно, нарушив тишину, из толщи воды на поверхность между плотами шумно выбрасы-вается двухметровый таймень. Возникшей волной закачало наши посудины. Арик, сидел с краю на одной из поперечин основного плота и спал. От возникшей качки упал в воду и камнем пошел ко дну. Хорошо - Василий Андреевич рядом бодрствовал и услышал всплеск воды. Он успел ухватить Арика за одежду уже под водой. Пока одни отчаянно спешили причалить громоздкий плот к берегу, орудуя шестами вместо вёсел, взрослые откачивали пострадавшего, приводили его в чувство. На берегу мы разбрелись по ночному лесу в поисках хвороста и развели костер. Согрели пострадавшего, высушили его одежду и тревожно провели остаток ночи у костра. Несчастный случай отрезвил всех. 

       Забегая вперед, Арика, моего одноклассника, с которым одно время сидели за одной партой, спустя три года река не пощадила. После окончания школы и выпускного вечера на следующий день он с парнями класса пошел купаться на речку. Ниже Шумихинского водозабора на противоположном берегу выступает каменный мысок. Глубина у берега меньше двух метров, течение быстрое. Мы, мальчишки, с того камня любили нырять и на стремнине под водой уходить дале-ко. Это была своеобразная игра, соревнование между нами, – кто дальше выныр-нет на поверхности реки. Лишь остерегались в прыжке круто входить в воду. Арик не имел такого опыта. Почти вертикально вошел в нее, ударился головой об ка-менное дно, потерял сознание и захлебнулся. Не сразу его и хватились.
      Арика за все годы я ни разу не видел на реке с нами. Как он попал в нашу команду, до сих пор не пойму? Почему родители его пустили в тот трудный поход? Щуплый телосложением он сторонился наших мальчишеских игр. Таких, как похо-д на речку, на рыбалку, за ягодами, зимних катаний на лыжах с гор. Он вел замкну-тый образ жизни. Это был домашний человек. Он хорошо играл на баяне, пиани-но, скрипке и трубе. В походе среди нас – рослых, развитых и крепких ребят, он заметно выделялся тонкостью кости. А физический недостаток одного – это слабое звено в цепи команды. Мне было жаль Арика. Я бывал изредка у него в гостях в частном доме его родителей и хорошо знал всех его домочадцев: родителей, старшего брата, и сестру.     
     Вскоре после левого притока речки Порожней, на правом берегу, перед сухими порогами, мы встретили геологическую партию. Людей впервые за все время  нашего плавания. Причалили к берегу. Возле двух брезентовых палаток, растяну-тых среди деревьев – молодая женщина и двое, такого же возраста, мужчин. Какие клады в округе они искали, не знаю, но встретили нас приветливо. Прознавши  наши продуктовые проблемы, любезно угостили из своих запасов двумя буханка-ми хлеба и тремя крепкого посола сельди. Наши взрослые отказались от своей доли, и мы, мальчишки, мигом проглотили всё как щуки блесну. Потом от жажды еле утолились водой. 
      Женщина, вероятно старшая, сообщила нашим командирам: «Хлеб сами не выпекаем. Раз в неделю ходим на Басеги по просеке, напротив, на левом берегу. У подножья Басежных гор, в долине, находится лагерь для расконвоированных женщин. Их привозят на лето заготавливать конными сенокосилками луговое сено совхозам, а по зимнику его вывозят тракторами. Там, кроме лагерного барака и здания администрации, продуктовый ларёк и небольшая пекарня. У администрации хлеб и заказываем. До лагеря ходу по просеке часа полтора»  
       Сравнивая наши баржи с их дощатой лодкой - плоскодонкой, лежащей на бе-регу в тени деревьев, женщина посоветовала физруку: «Плоты вам придется бросить. Дальше километров семь-восемь хода для них нет. Сплошные валуны и ме-ли…»          
      Распрощавшись с гостеприимными изыскателями, мы переправились на про-тивоположный берег. Недалеко от просеки провели второе с начала путешествия собрание. Решили: шестеро из команды по жребию разбирают плоты. Со Средней Усьвы остались гвозди и немного проволки. Прикинули: этого материала, с учетов снятого, вполне хватит на постройку новых посудин. А мы, вчетвером – я и Женя, Василий Андреевич и Скляр пойдем с рюкзаками на Басеги за продуктами. 

      Тропа на лесной просеке была заметно натоптана. В ложбину между двумя вершинами Басегов мы прибыли ко второй половине дня. Лагерь на луговой тер-ритории представлял собой одноэтажный барак, В стороне небольшое здание администрации с рацией для связи с вышестоящим начальством. Рядом здание столовой совмещенной с пекарней и ларьком. Немного в стороне открытый загон с навесом для лошадей. Там же лежала на боку сломанная сенокосилка. Лагерь, включая надсмотрщиков, состоял из одних женщин. По крайней мере, охраны и присутствия мужчин мы за время пребывания здесь не заметили. Стояла вторая половина июля –  в разгаре полевая страда. Лагерь был пуст, весь его состав был  в поле, в окрестных лугах.  
     Начальство лагеря согласилось оказать нам помощь. Из-за малой мощности пекарни заказ выполнят к десяти часам утра следующего дня. Обещали нам вы-делить со склада немного крупы, сахара, два десятка банок рыбных консервов. А мы размечтались нагрузить дюжину рюкзаков. Но в целом, встретили нас хорошо и к всеобщей нашей радости пригласили на обед в столовую. Обнадежили и ужи-ном, и ночлежкой в бараке.
     Обед состоял из простенького  горохового супчика на мясном бульоне и хоро-шего ломтя душистого хлеба. На второе – перловая каша и к нему небольшой ку-сочек конины. Мясо неприятно пахло залежалостью и отталкивающим вкусом. Ве-роятно, оно было от старой клячи, честно отработавшей каторжную жизнь и умершей естественной смертью.  Но мы все смели.
         
     До вечера было далеко. Завершив все дела и, набравшись сил обедом, нас неудержимо потянуло на вершину ближайшей горы. Это был Северный Басег. В ясную погоду, с горы перед спуском в котлован поселка Шумихинский, вдали, в сотне километрах, над зыбким горизонтом возвышается, отдающая синевой его остроконечная шапка. Завороженный, мальчишкой я не раз любовался ею, мечтал оказаться на её макушке. И не я один. И вот мечта моя сбывается. Мы шли к цели террасами, ориентируясь по солнцу на вершину. По мере подъема в гору, хвой-ный лес сменялся полосой низкорослых берез и осин, далее - кустарником, затем – луговиной и каменной осыпью. Передохнули у основания скального нагромождения и последним броском оказались на голой вершине. Наверху, на небольшой площадке стоял трехметровый геодезический знак из четырех тонких ошкуренных лесин, пучком стянутых вверху проволкой, а у основания четырехугольника че-тырьмя поперечинами.

Рядом с пирамидкой из плоских камней был сложен шалашиком небольшой схрон от непогоды. В его нише нашли довольно вместитель-ную жестяную банку с прикрытой не вырезанной до конца крышкой. Внутри лежал небольшой величины блокнот с единственным карандашным текстом: – Мы первые. Мы студенты из Перми. Пришли пешком. Пили чай на шиповнике. Кто следующий! Август 1951г. В списке было пять мужских имён.
    Ниже добавились наши имена и приветствия будущим посетителям. Заполнял страничку карандашом Василий Андреевич. В его полевом планшете, с которым он не расставался ни днем, ни ночью, хранилась наша бухгалтерия: отчеты, финансы и канцелярские принадлежности.
     На вершине горы мы пробыли около часа, восхищаясь с высоты птичьего поле-та потрясающей панорамой. Площадка, на которой мы стояли, одной стороной отвесно  уходила вниз. Я и Женя, поочередно подстраховывая друг друга рукой за  поясной ремень брюк, становились на самый её краешек. Слегка наклонившись  над пропастью, с распростертыми руками, мы от восторга захлебывались воображаемым полетом.

День был тихий, без малейшего дуновение ветерка. Но на километровой высоте было свое мощное высотное течение. Этот воздушный встречный поток, был упругим и густым, что хотелось взмахнуть руками, оттолк-нуться от края, взлететь и зависнуть птицей над зеленым до горизонта разливом тайги. Над лугами, над возведенными веками каменными пирамидами, над всеми Басежными вершинами, с их предгорьями, сопками, увалами и долинами. Парить над беспорядочным нагромождением сланцевых и кварцевых камней, устремленных на многие десятки километров на юг… 
      Вечерело. Все это каменное разнообразие, вздыбленное в небо тысячелетия-ми природой и раскаленное полуденным солнцем, теперь на его закате, остывая над зеленым ковром тайги, полыхало розовым, желтым, оранжевым огнем. Оста-вило в памяти неизгладимое впечатление. 
      Не удивительно, что альпинисты безумно влюблены в свои покоренные вершины. Одолев их с риском для жизни, они видят с заоблачных высот такие девственные картины, которые обывателю внизу, у подножья, трудно себе и предста-вить… 
      
      В седьмом часу вечера мы пришли в лагерь. Там уже завершилась перекличка вернувшихся с поля рабочих, и шел разбор трудового дня. В строю стояло четыре десятка женщин среднего возраста. Вскоре они направились на ужин. Пригласили на ужин и нас. Нашу группу разместили в стороне от всех за отдельным столиком, и мужчины сразу стали объектом пристального внимания женщин. После скромного ужина из перловой каши с хлебом и чаем, меня и Женю одна из дежурных по лагерю повела в барак. Внутри здания  вдоль стен тянулись секциями в два яруса нары. Каждая секция рассчитана на четыре человека, а в сумме мест набралось бы на добрую сотню. Нам, мальчишкам, показали первые лежанки у входа в барак. Мужчин повели в другое здание. Расставаясь с нами, Василий Андреевич оставил нам на сохранение свой планшет. До утра наших командиров мы больше не видели. 
     За прошедший день от впечатлений мы с Женей порядком устали и вскоре уснули. Проснулись от нескончаемого гула. На улице было темно. Почти половина женщин барака не спала и гудела, как потревоженный пчелиный улей. Творилось что-то невообразимое. Одни женщины свесили головы с нар и наблюдали, как часть возбужденных дам в проходе  яростно спорили между собой, доказывая каждая своё преимущество перед другими. Прислушавшись, мы догадались, что причиной женского переполоха оказались наши мужички. Из отдельных возгласов женщин мы поняли: они никак не придут к согласию по дележу их между собой. Решалось: какая из них займется ими первой. В азарте перепалки женщины не обращали на нас никакого внимания. Будто нас и не было. Нам оставалось лишь притвориться спящими. Вскоре спорщики шумно ринулись к выходу. Эта барачная суета, этот прекрасный пол, взбудораженный появлением на территории лагеря мужчин, эта волна человеческой страсти, – все это угомонилось лишь далеко за полночь, когда мы с Женей, наконец, уснули. 

.    Наши предводители разбудили нас в девять утра. Лагерь был пуст. Мятая одежда, опухшие от бессонницы глаза, следы ногтей на лицах, синяки на шее, изможденный и виноватый взгляд наших мужчин /взятых силой или ласками/ – всё говорило о проведенной ими бурной ночи в объятиях истосковавшихся женщин. Серьезные испытания выдержали наши герои, и, дай бог, с честью. Даже спустя годы, я не вправе осуждать их, женатых, за те ночные часы. Тем более женщин лагеря, лишенных свободы. Судьбой отлучённые от самой волнительной челове-ческой слабости, заложенной природой со времен Адама и Евы. Мы, мужчины и женщины, две половинки надкушенного когда-то запретного ими яблока. С тех пор, живя порознь, мы обречены на тоскливое одиночество.
       До сих пор не могу понять действия и лагерной администрации, допустившей на ночь в женский лагерь посторонних людей, тем более мужчин в расцвете сил. 
Они, надсмотрщики, прекрасно понимали, чем всё закончится. Возможно, как женщины, понимали своих подопечных. Похоже, осознано подарили пусть малой части их в том медвежьем углу своеобразный маленький праздник. Душевную и телесную отдушину за почти бесплатный труд и примитивную лагерную похлебку. Видимо решили – вышестоящее начальство далеко и не узнает. Все будут помалкивать. В любом случае всем давним участникам той мимолетной истории мои запоздалые: «Браво! Браво!..»  В 1965 году в летние каникулы другая группа семи-классников нашей школы совершила четырехдневный пеший поход на Басеги со стороны поселка Ныроб Чердынского района. Ночевали в том же лагере. Но на этот раз он был мужским, и сено заготавливали уже тракторами…    
      К десяти часам утра нам отпустили со склада и пекарни обещанные продукты и хлеб. На лице дежурной по лагерю, при расчете и выдачи товара, не промелькнуло ни тени усмешки, ни любопытства в отношении внешнего вида наших муж-чин. Они же, смущенно улыбаясь, с глуповатым видом на лице, благодарили ее за оказанную помощь. В полдень мы пришли в свой лагерь. Плоты были разобраны,  их элементы разбрелись по мели… 

      За последнее время мы устроили себе роскошный обед, исходя из наличия принесенных продуктов. К заходу солнца пешком: где берегом по камням и валунам речки, где лесом мы одолели сухие пороги и заночевали на новом месте. Из-за общей усталости от ежедневного напряженного труда. От ряда дней скудного питания и почти отсутствия сухостоя в местечке, на постройку аналогичных плотов ушло полных два дня. Без активного участия наших мужчин, их мужской энергии и силы на всем пути плавания, мы, четырнадцати – пятнадцатилетние мальчишки, фактически еще дети, вряд бы справились с тем объемом работ, выпавшим на наши плечи.  Но устали в этот раз все. 
       По нынешним временам мы могли бы сберечь время и силы, отказаться от очередного строительства плотов и дальнейшего сплава по реке. Достаточно было двумя переходами дойти до поселка Безгодово и автобусом, без проблем, че-рез поселок Юбилейный или город Гремячинск оказаться дома. Это сейчас реально, а тогда эти поселки существовали лишь в воображении узкого круга областных чиновников. А лесорубы по левой и правой стороне Усьвы ещё на годы увязли в лесных массивах на дальних подступах к Басегам и будущим селеньям. Шахту Юбилейную и поселок при ней заложили в 1957году, а Безгодово – в середине шестидесятых годов. Вокруг была нетронутая человеком тайга…

      Дальнейшее плавание прошло без особых происшествий. Если не принять во внимание аварию основного плота в районе местечка речки Вилуха. Там, на выходе  из ущелья с нависшими над берегом скалами, он налетел на валун. Тот по-ход на плотах был предсказуемо изнурительным из-за своевременно нерешенных вопросов по лодкам. Вынужденным возведением громоздких и неуклюжих посудин неудобных для плавания по мелководной реке. Потерянными днями на их постройку и разборку, с частыми задержками на перекатах и мелях, нехваткой продуктов питания, их поиск – все вместе взятое отразилось на продолжительно-сти и сложности нашего путешествия. По этим же причинам мы не могли позволить себе встать на день-два для отдыха. Всем отрядом совершить вылазки на ряд примечательных вершин Басегов. Но всё же радовало и восхищало нас - это ежедневное и ежечасное общение с дикой природой. Эти дежурные ночные костры и ночевки. Восходы и закаты дня с их до дрожи утренней прохладой и вечерней таинственной тишиной под приглушенный говор бегущей воды реки. Безлюдье на всём ста пятидесяти километровом нашем пути. Этот стремительный бег воды реки в порогах, несущей по горбатым перекатам наши плоты мимо нависших порой стометровых скал. Эта мощь и величие природы, восторг и страх перед ней. Преодоление нами непредвиденных ситуаций дня. Все это закаляло и придавало нам силу воли. 
       Да, нам было трудно, но мы выстояли, не сломились, не подались унынию. Я рад, что сумел преодолеть с товарищами все сложности того тернистого похода. Возвратиться благополучно домой. Предстать перед встревоженными и изумленными родителями, пусть в клочья изодранной одеждой, но окрепши физически и духовно. Многие детали того путешествия стерлись из памяти за туманностью прошлых лет. Но мы были первыми или из первых после страшной и разорительной войны. Когда из каждого угла человеческой жизни, с каждой её щели выгля-дывали нужда и недостаток. У нас не было современного походного снаряжения: этих вместительных, легко собираемых и переносимых катамаранов, производи-тельных бензопил, которые только зарождались в головах конструкторов, не было легких палаток, современной рыболовной снасти и хороших рюкзаков. Ни портативных радиоприемников и элементарной связи. А были: обыкновенная поперечная пила и топор, тяжелая брезентовая палатка, небольшой объемом солдатский вещмешок без наружных карманов со слоёнными тряпочными лямками, простроченные суровыми нитками, и режущие плечи – наш школьный туристический инвентарь. Но мы радовались и этому. 
        

 
 (автор:    ИВАН  МАЙБАХ,    ИЮЛЬ 2020)