Усадьба Брянчаниновых

Одна из самых красивых усадеб Вологодской области – усадьба Брянчаниновых в селе Покровское, уникальный культурно-исторический памятник федерального значения. Это старинный красивый каменный дом в традиционном классическом стиле с галереями и флигелями, который выстроил для своей семьи Александр Семенович Брянчанинов. В особняке регулярно устраивались литературные, театральные и музыкальные вечера.
 

  ПАМЯТНИКИ ПРИРОДЫ ВОЛОГОДСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

ПОЧИТАЕМЫЕ КАМНИ ВОЛОГОДСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

КЛАДЫ ВОЛОГОДСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

АНОМАЛЬНЫЕ ЗОНЫ ВОЛОГОДСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

РЕКИ ВОЛОГОДСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

ГЕОГРАФИЯ ВОЛОГОДСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

 

В 1810 г. на территории усадьбы был выстроен в едином с ней стиле Покровский храм, который после вошел в культурно-просветительский центр наравне с самим домом и приусадебным парком, красивым шедевром ландшафтного искусства XVIII-XIX вв. Полная реконструкция этого места была проведена в 2007-2009 гг. 
  

 ОБЩАЯ ИНФОРМАЦИЯ
Уса́дьба Брянчани́новых — дворянская усадьба начала XIX века в селе Покровском Грязовецкого района Вологодской области. Построена в стиле раннего классицизма. Памятник истории и культуры федерального значения и памятник садово-паркового искусства регионального значения. Усадьба известна также тем, что в ней родился и вырос Дмитрий Брянчанинов, будущий епископ Кавказский и Черноморский Игнатий, канонизированный Русской православной церковью в лике святителей. В состав усадьбы входят главный дом с флигелями и галереями (1809—1810), церковь Покрова Пресвятой Богородицы (1811), некрополь Брянчаниновых (XIX век), парк с прудом (начало XIX века), конюшня (2-я половина XIX века) и погреб (2-я половина XIX века). Отреставрирована в 2009 году.
 
История 
Усадьба Брянчаниновых — фамильное имение старинного русского дворянского рода Брянчаниновых. Село Покровское вероятно было пожаловано Брянчаниновым в качестве поместья за военные заслуги в XVII веке. В 1803 году имение наследовал Александр Семёнович Брянчанинов, который и решил рядом с фамильным кладбищем в Покровском построить новую усадьбу.
 
Строительство главного дома усадьбы было осуществлено в 1809—1810 годах по проекту местного архитектора Александра Сапожникова. В 1811 году на фамильном кладбище рода Брянчаниновых была возведена церковь Покрова Пресвятой Богородицы. В 1820 году усадьба была перестроена известным московским архитектором А. С. Кутеповым. Покровское принадлежало Брянчаниновым до 1918 года. Последними владельцами имения были Владимир и София Брянчаниновы, которые после Октябрьской революции вынуждены были покинуть Россию.

В 1924 году на территории усадьбы был организован санаторий «Октябрьские всходы», который размещался там до начала 90-х годов XX века. За этот период здание несколько раз перестраивалось. Покровская церковь была закрыта и переделана под склад. Тем не менее благодаря руководству санатория усадьба в целом сохранилась в историческом виде до 1960 года, когда она была взята под государственную охрану. В 90-е годы двадцатого века после закрытия санатория усадебный комплекс быстро пришёл в упадок.
 
В 1997 году на основании сохранившихся чертежей А. Сапожникова, зарисовок здания, ландшафтных планов, семейных архивов Брянчаниновых, а также фотографий и описаний искусствоведа Г. К. Лукомского под руководством архитектора С. Б. Куликова был разработан проект реставрации усадьбы. Ремонтно-реставрационные работы были завершены в 2009 году.
 
В настоящее время в усадьбе размещается культурно-просветительский и духовный центр «Усадьба Брянчаниновых» — филиал АУК ВО «Вологдареставрация». Здесь же размещена музейная экспозиция, повествующая о жизни села Покровское, о святителе Игнатии, других представителях рода Брянчаниновых, а также рассказывающая о научной реставрации усадебного комплекса.
 
Архитектура усадьбы
В целом архитектурный и садово-парковый комплекс усадьбы Брянчаниновых сохранился до наших дней в историческом виде. Планировка усадьбы обладает характерной для эпохи классицизма продольно-осевой композицией размещения основных пространственных зон. Главный дом представляет собой прямоугольное в плане каменное двухэтажное здание размером 12x6 метров с мансардой на двух парах коринфских колонн и балюстрадой балкона. Дом объединен одноэтажными галереями с двумя флигелями.

В мансарде располагались две комнаты для хозяев, второй этаж был отведен под детские комнаты, а на первом этаже находились гостиная, зал, кабинет, комнаты для гостей и столовая. Во флигелях размещались хозяйственные помещения и комнаты прислуги. Лепные украшения фасадов в виде шлемов, знамён, пик, конских голов дошли до наших дней в первоначальном виде, а из великолепного внутреннего убранства в подлинном виде сохранилась деревянная витая лестница на второй этаж. 
Помимо главного дома, усадебный комплекс включал в себя ряд построек. К востоку от дома располагается кирпичная церковь Покрова Пресвятой Богородицы, органично вписанная в единый архитектурный стиль усадьбы. Рядом расположен фамильный некрополь рода Брянчаниновых. Некогда площадь усадьбы составляла 1965 гектаров, на которых располагались многочисленные хозяйственные постройки. До наших дней сохранились деревянная конюшня, погреб, людская и существенно перестроенный дом священника.
   
ПАРК
Парк усадьбы Брянчаниновых — образец ландшафтного искусства XIX века. От южного фасада главного дома он тремя террасами спускается по склону холма. На верхней террасе располагаются липовые аллеи. Вторая терраса засажена преимущественно деревьями лиственных пород. Границей между террасами служит линия фруктовых деревьев. Нижняя терраса парка представляет собой луг. Главная аллея парка начинается от партерной клумбы у южного фасада главного дома и тянется через весь парк, упираясь в большой овальный пруд. 
Через пруд перекинут мостик, от которого дорожка ведёт в близлежащий лесной массив. Современный парк усадьбы воспроизводит парк Брянчаниновых частично. Многие его элементы утрачены безвозвратно. Тем не менее пройтись по старинному парку приятно в любое время года, но особенно здесь красиво в июле, когда распускаются садовые колокольчики, и осенью.
   
Что можно увидеть в усадьбе? 
В состав усадебного комплекса входят: 
Хозяйский дом с галереями и флигелями (1810 г.). 
Церковь Богородицы (1811 г.). 
Парк и пруд (XIX в.). 
Конюшня (XIX в.). 
Погреб (XIX в.). 

 
 Усадьба Брянчаниновых (Вологда): 
как проехать?  Где находится?
Усадьба находится в двадцати восьми километрах от Вологды. Проехать до села Покровского можно по Новомосковской дороге. 
Доехав до указателя «Винниково-1» необходимо свернуть направо и проехать семь километров по дороге до музейного комплекса. 
 
Режим работы:
Поскольку усадебный дом не слишком большой, в нем одновременно могут находиться не более сорока посетителей. 
Поэтому руководство комплекса рекомендует предварительно записываться на экскурсионное обслуживание. 
Для этого надо связаться с администратором комплекса по телефону 8 (921) 601-79-17. Время работы усадьбы: с 1 ноября по 30 апреля – с 10.00 до 18.00; 
в летнее время режим работы продлевается на один час. 
В понедельник в музее выходной день. 
  

  СЛОВО О СВЯТИТЕЛЕ ИГНАТИИ

"Юноша! Будь благоразумен и предусмотрителен; в годы юности твоей обрати особое внимание на приобретение хороших привычек: в летах зрелых и старости твоей возрадуешься о богатстве, приобретенном беструдно в лета юности. Не сочти маловажным исполнение твоего пожелания, по-видимому, самого ничтожного: каждое исполнение пожелания непременно положит свое впечатление на душу. Впечатление может быть иногда очень сильным и служить началом пагубного навыка. Знал ли карточный игрок, прикасаясь первый раз к картам, что игра будет его страстью? Знал ли подверженный недугу пьянства, выпивая первую рюмку, что он начинает самоубийство?..

Воспитатели и наставники! Доставляйте юношеству хорошие навыки, отвлекайте его, как от великого бедствия, от привычек порочных. Порочные навыки - как оковы на человеке: они лишают его нравственной свободы, насильно держат в смрадном болоте страстей. Для погибели человека достаточно одного навыка: он будет постоянно открывать вход в душу всем грехам и всем страстям..." (Святитель Игнатий. "О навыках").
 
"О навыках", как и другие духовные статьи "Аскетических опытов", была написана святителем Игнатием в середине ХIX века. Чуть раньше АС.Пушкин, его современник и соотечественник, с легкой усмешкой произнес:

"Monsieur 1'Abbe, француз убогой,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил." 

Евгений Онегин, герой своего времени, пример для подражания, навыкает в страстях, еще более опасных, чем те, о которых предупреждает святитель Игнатий. Но как загадочен и обворожителен герой, и "почему современному человеку не дополнить в себе, по рисунку художника, того, чего не доставало" (Из предисловия к повести святителя Игнатия "Иосиф"). 
 
Художественная литература вряд ли кого научила, как избавляться от страстей, поэтому сколь важно и полезно обращаться к духовной литературе, которая научает отличать "свет" от "тьмы", добро от зла, как бы последнее ни было замаскировано.

В последние времена (минувшие два с половиной столетия) понятие о духовной жизни в светском сознании путается с представлениями о душевных переживаниях, как писал святитель, - "кровяных". Содержанием духовной жизни христианина является борьба со своим грехом ради "единого на потребу" - спасения души. Поэтому духовная жизнь в России связана с Православием, в лоне которого человек получает все необходимые для этого средства и силы. Святителю Игнатию выпало жить в ХК столетии. Время - золотой век литературы -показательное в смысле смешения духовности и душевности, растворения духовных понятий в душевных переживаниях. О причине подобного искажения писал оптинский иеромонах Евфимий (Трунов): "Умаление веры, развитие, хотя и тайное, западных лжеумствований в недрах благородных, образованных русских дворянских семейств; падение нравов, неверность служилых людей данной присяге; воровство всех видов и степеней; казнокрадство; утрата помещичьим дворянством разумения своих обязанностей перед Престолом и Родиной; искажение дворянством смысла предоставления ему прав, вытекающих только из обязанностей, им забвенных и, главнейшее, отпадение его в массе от сыновства Святой Православной Церкви, следовательно, и от Владыки-Христа". (Из дневника Огггинского иеромонаха Евфимия (Трунова) (Нилус С. Святыня под спудом. Троице-Сергиева Лавра, 1991. - C. l69)
 
В такое время молодому дворянину, красавцу и умнице, со всевозможными художественными талантами, трудно было не подпасть под власть блестящего положения в обществе и обаяние салонной жизни столицы с ее утонченным эллинизмом.

Объяснить твердость, с которой шел вначале послушник, монах, затем игумен, архимандрит и, наконец, епископ по узкой дороге духовных подвигов можно особым Божиим избранничеством. Божией милостью появляются в России в ХК веке подвижники благочестия (монахи, иерархи церкви, духовные писатели), призванные направить человека, желающего спасения, на истинный путь спасения. Одним из таких подвижников является святитель Игнатий, епископ Кавказский и Черноморский.

Святитель Игнатий родился 5 февраля 1807 г. в селе Покровское Грязовецкого уезда Вологодской "губернии, в старинной дворянской семье Брянчаниновых. Отец его - вельможа павловских времен - Александр Семенович Брянчанинов, мать - Софья Афанасьевна - происходила из того же рода.
 
Родители святителя в начале супружества имели двоих детей-близнецов, которые умерли во младенчестве. Долгое время муж и жена оставались бездетными, и только после предпринятого паломничества по окрестным святым местам, усердной молитвы, безвозмездной помощи убогим и нищим Бог призрел мольбы их и даровал им сына, который во святом крещении был назван Димитрием в честь преподобного Димитрия Прилуцкого, вологодского чудотворца, основателя близ города Вологды Спасо-Прилуцкого монастыря.

Роскошный особняк в Покровском с огромным парком, всевозможные забавы просвещенного века и патриархальные нравы, прекрасное домашнее образование и исключительно строгое воспитание - вот та известная по классической литературе обстановка, окружавшая в детстве дворянского сына. 

Сердце мальчика с самых ранних лет было обращено к Богу: "Детство мое было преисполнено скорбей, Здесь вижу руку Твою, Боже мой! Я не имел кому открыть моего сердца: Начал изливать его перед Богом моим, начал читать Евангелие и жития святых Твоих. Завеса, изредка проницаемая, лежала для меня на Евангелии, но Пимены Твои, Твои Сисои и Макарии производили на меня чудное впечатление... Когда я был 15-летним юношей, несказанная тишина возвела в уме и сердце моем. Но я не понимал ея, я полагал, что это обыкновенное состояние всех человеков". (Святитель Игнатий. "Плач мой").
 
Как здесь не вспомнить жития преподобных Феодосия Печорского, Сергия Радонежского, Серафима Саровского! Задумчивость святых отроков, нелюбовь к детским играм и шалостям и, напротив, любовь к уединению и молитве также свойственны маленькому Димитрию Брянчанинову. Можно ли говорить здесь о житийном стереотипе, общем месте, некоторой литературой условности? Не есть ли это выражение особого Божественного попечительства, богоизбранности? Благочестивая и подвижническая жизнь святителя Игнатия, протекавшая не в сталь отдаленные времена, известная по документам, письмам, воспоминаниям, положена в основу его жития и является подлинной правдой, а не условностью исторического или литературного этикета. Ста святая жизнь встает со страниц мемуаров, рапортов и отношений, указов и постановлений, писем и духовных творений владыки Игнатия.

Как удивительно гармонично сочетаются в молодом Брянчанинове любовь и послушание родителям с твердостью в следовании избранному пути. По желанию отца Димитрий сдает экзамены в Военное Инженерное училище, блестяще учится, постигая высоты светских наук того времени. Но невидимо для окружающих в юноше совершается напряженная духовная работа - постижение высот уже духовного знания: "...науки человеческия, изобретения падшего человеческого разума, сделались предметом моего внимания; ... ощущения религиозные оставались в стороне. Протекли почта 2 года в занятиях земных: родилась и уже возросла в душе моей какая-то страшная пустота, явился голод, явилась тоска невыносимая - по Боге. Я начал оплакивать нерадение мое... я спрашивал у наук: "Что вы даете в собственность человеку? Человек вечен, и собственность его должна быть вечна, Покажите мне эту вечную собственность, это богатство верное, которое я мог бы взять с собою за пределы гроба!..." -науки молчали. За удовлетворительным ответом, за ответом существенно нужным, жизненным, обращаюсь к вере..." ("Плач мой").
 
Совершенно исключительно для молодого дворянина того времени его поведение: он ходит часто в Александро-Невскую Лавру к Божественной Литургии, посещает старцев, исповедуется и причащается не один раз в год, как это требовалось от юнкеров и офицеров училища, а гораздо чаще.

Димитрий тайно от всех посвящает ночи молитве: "Бывало с вечера ляжешь в постель и, приподняв от подушки голову, начнешь читать молитву, да так, не изменяя положения, не прекращая молитвы, встанешь утром идти на службу, в классы", ("Плач мой").

Узнав о таком религиозном рвении Димитрия, предчувствуя коренные изменения в его судьбе, Александр Семенович, не желая расставаться с честолюбивыми планами - видеть сына на высших придворных должностях - предпринимает родительский натиск, пуская в ход уговоры, ласку, угрозы и даже интриги.

В неписанных законах большого света стыдно было дворянскому сыну быть монахом, а именно этого больше всего желала душа юного подвижника.

Петербургская родственница Брянчаниновых А.М.Сухарева пожаловалась митрополиту Серафиму на то, что духовник Лавры о. Афанасий склоняет молодых людей (Димитрия и его друга Михаила Чихачева, впоследствии схимонаха) принять монашество. Димитрий попытался защитить духовника на приеме у митрополита, объяснив, что желание идти в монастырь - его собственное. Владыка, сомневаясь в искренности и бескорыстии юноши, решительно заявил, что не позволит ему вступить ни в один из монастырей своей епархии. На что Димитрий Александрович ответил: "Не только в вашей епархии, но если бы и во всей России не приняли меня, я нашел бы место, где исповедуют православную веру и не препятствуют внутреннему произволению". Родительского благословения поступить в монастырь Димитрий не получил, он чувствовал также недовольство государя в отношении своего выбора, но изменить внутреннему призванию не мог. Больше всего он любил Бога и твердо помнил заповедь Христа Спасителя: "Иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин" (Мф. 10,37).

Еще будучи юнкером, познакомился Димитрий со старцем Леонидом (Наголкиным): "Сердце вырвал у меня о, Леонид, теперь решено: прошусь в отставку от службы и последую старцу, ему предамся всею душою и буду искать единственно спасения души в уединении". 6 ноября 1827 года последовал Высочайший указ об отставке Д.А.Брянчанинова. В одежде простолюдина, не имея никакой родительской помощи, молодой послушник отправляется в Александро-Свирский монастырь за своим духовным руководителем. Он проходит путь полного подчинения духовному отцу - старцу, путь смирения, отсечения собственной воли, В самые, казалось бы, мучительные и унизительные минуты для человеческого достоинства, Димитрий ощущает "странное духовное движение:... полное забвение своего "я".
 
О. Леонид, зная духовные возможности послушника, вел его суровым путем отсечения своей воли, смирял различными испытаниями: "Батюшка о. Леонид благоволил пожаловать ко мне грешному, на дворе была метель и вьюга. За хлопотами о самоварчике я совсем позабыл о том, что батюшка-то не один же приехал: я попросил у него благословения пригласить и возницу его на чашечку чая. Вошел послушник, да такой молоденький и красивенький, и смиренно поместился у самого порога. 

"Прозяб, дворянчик?" - сказал батюшка, с улыбкой относясь к нему. 'Ты знаешь, кто это такой? - спросил он, обратившись ко мне. - Это - Брянчанинов", Я тут низко-низко поклонился ему и подумал про себя; "Господи Боже мой! В таком возрасте, при таких достоинствах - и столько смирения". (Из воспоминаний статского советника Н.А.Баркова). Господь готовил молодого подвижника служению людям, инокам и мирянам, чтобы своим примером благочестия, духовными наставлениями и писаниями побуждать христиан к духовной жизни.

Уже в самом юном возрасте Димитрий был наставником младших сестер и братьев своего ближайшего друга Михаила Чихачева. Братия монастырей: Александро-Свирского, Кирилло-Новоезерского, Плошанской, Оптиной пустыней и других, где подвизался молодой послушник, видя его истинное смирение, благочестие, выделяла его перед другими. Некоторые послушники и монахи при переходе Димитрия Брянчанинова в другой монастырь, следовали за ним, Послушник Павел Образцов переходит вслед за Брянчаниновым из Семигородней Успенской пустыни в Дионисиево-Глушицкий монастырь (Вологодская епархия) "...для приобщения себя к благонравию, некоторым познаниям и внешним обычаям, приличествующим монашескому чину".

В 24 года послушник Димитрий Брянчанинов был пострижен в мантию в Воскресенском кафедральном соборе г.Вологды с именем Игнатия в честь свяшенномученика Игнатия Богоносца и вскоре рукоположен во диакона, а меньше чем через месяц во иерея. А уже в январе 1832 г., получив опыт священнического служения во Всеградском соборе у протоиерея Василия Нордова, иеромонах Игнатий был назначен настоятелем Григорьево-Пельшемского Лопотова монастыря со званием "строитель". Через год епископ Стефан за усердные труды по обновлению обители возвел иеромонаха Игнатия в сан игумена. Уединенность монастыря радовала отца Игнатия:"...Наш монастырь каким-то скитком представляется, на манер южных пустынь. Тихо! Безмолвно! Бесхитростно! Любовно! Радостно! Не чаем и не отчаиваемся! Блажен, кто может сказать; тецем да постигнем. С нами Бог! Разумейте, покоряйтеся языки!"

В Лопотовом монастыре и в Троице-Сергиевой пустыни близ Петербурга, где с возведением в сан архимандрита он стал настоятелем в январе 1834 г., о. Игнатий начинал с упорядочения богослужения, введения уставных служб, придания им стройности и благолепия. Деятельным помощником архимандрита Игнатия был Михаил Чихачев. Сведущий в церковном пении, он составил хороший хор. Заботой настоятеля была братия монастыря, её духовное устроение. При о. Игнатии упорядочивается духовная жизнь обитателей. Уставные богослужения, келейная молитва, постоянная исповедь, открытие помыслов духовному отцу-старцу, каковым несмотря на молодые лета стал о. Игнатий, послушания и труд возродили в обителях так любимое архимандритом Игнатием древнее монастырское благочиние. Постоянно больной, по неделям, а то и месяцам не встававший с постели, отец Игнатий восстанавливает ветхие постройки, возводит новые храмы, организует хозяйственную жизнь монастырей, ему вверенных. За святые молитвы подвижника Господь посылает помощь обителям в лице благотворителей, талантливых архитекторов, художников, композиторов. В Троице-Сергиевой пустыни работал К.П. Брюллов. М.И. Глинка занимался изучением древней русской музыки и своими советами способствовал повышению музыкальной культуры хора. "В минуты тяжких страданий, - писал композитор, - жаждал более всего удостоиться принятия Святых Тайн из рук Вашего Высокопреподобия".

Еще в 1827 г., "на 1-м году поступления в жизнь иноческую", и в 1829 г, были написаны по послушанию первые духовные произведения будущего святителя: "Некоторые советы к сохранению Заповедей Господних", "Жизнеописание схимонаха Феодора". С этого времени он берет на себя подвиг духовного писательства. Большая часть духовных творений святителя создана в Троице-Сергиевой пустыни, на Ставропольской кафедре (27 октября 1857 года архимандрит Игнатий был хиротонисан во епископа Кавказского и Черноморского в Казанском соборе Петербурга), в Николо-Бабаевском монастыре, на Волге, во время отдыха 1847 г, и на покое с 1861 по 1867 гг.

Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться - вот основной вопрос для размышлений святителя Игнатия.

На свои книги владыка получал многочисленные отзывы: "...Многие, читавшие... наставления о покаянии, молитве, о кратковременности земной жизни, находящиеся в книге моей почувствовали на себе сильное действие чтения, способствовавшее их духовному преуспеянию...". Это могут подтвердить сегодня все, кто читает произведения святителя Игнатия. Причину духовного воздействия "Аскетических опытов" он видит не в себе, не в своем таланте, а в Боге: "Это не мое сочинение; по этой причине выражаюсь о нем так свободно. Я был только орудием милости Божией к современным православным христианам, крайне нуждающимся в ясном изложении духовного христианского подвига, решающего на вечную участь каждого христианина...". Иеромонах Сергиевой пустыни Стефан, прочитав "Аскетические опыты", сказал: "Это не Вы писали; это Бог дал Вам написать".

"Направление, - говорил святитель Игнатий, - всецело заимствовано из учения Святых Отцов Православной Восточной Церкви". Истинность творений епископа Игнатия - в следовании Священному Писанию и Преданию Православной Церкви, а особая ценность - в применении учения "к требованиям современности", Историческая затрудненность "Поучении" и "Слов" отцов церкви снята в произведениях святителя. Как будто для каждого человека -отдельной души - он обращается с размышлениями о смерти, мире духовном, вечной участи христианина, средствах духовного спасения. Используя романтические символы, столь любимые читателями ХIX в., святитель Игнатий взирает через душевное состояние человека и земную красоту природы на духовную сущность явления. Зимний сад, уснувшие под снегом деревья вызывают у него мысли о весне, пробуждении природы - прообразе весны человечества.

Шесть томов духовных сочинений святителя Игнатия - истинного знания - даны, по милости Божией, всем, кто желает спасения своей души.

Кончина епископа Игнатия последовала 30 апреля (13 мая - н.ст.) 1867 г. в неделю жен-мироносиц, То, что он завершит свое земное странствие именно в воскресный день, владыке было открыто свыше. Отпевание усопшего скорее походило на какое-то торжество, чем на погребение. Сам святитель как-то сказал; "Можно узнать, что почивший под милостью Божией, если при погребении тела его печаль окружающих растворена какою-то непостижимой отрадою".

Тело святителя было опущено в землю у левого клироса в малой больничной церкви в честь преподобного Сергия Радонежского и святого Иоанна Златоуста Николо-Бабаевского монастыря. Сейчас мощи святителя Игнатия покоятся в Толгском Введенском монастыре Ярославской епархии. Частица мощей перевезена в августе 1994 года Святейшим патриархом Алексием II в Ставрополь и помещена в Андреевском храме.

В работе над статьей был использован материал диссертации иеромонаха Марка Лозинского "Духовная жизнь мирянина и монаха по творениям и письмам епископа Игнатия Брянчанинова" (Троице-Сергиева Лавра, 1968).

Выражаю глубокую благодарность епископу Максимилиану за возможность ознакомиться с данной работой.
 

Александр Семенович Брянчанинов
// Покровское: родовое имение Брянчаниновых. – Вологда, 2007
Отец святителя Игнатия, Александр Семенович Брянчанинов, воспитывался в Императорском Пажеском корпусе вместе с детьми императорской семьи, где получил разностороннее образование был камер-пажом Императора Павла I. Приехав в Вологду он привез из Петербурга любовь к изящной красоте и строгому порядку, исполнял должность Вологодского губернского предводителя дворянства. А. С. Брянчанинов принадлежал к самому образованному и благородному кругу людей своего времени. Одна из внучек А. С. Брянчанинова А. Н. Куприянова писала: «Он был одним из самых уважаемых людей в губернии».

Село Покровское было пожаловано роду Брянчаниновых еще в 1617 году за проявленное мужество при обороне Смоленска и изгнании поляков. А. Н. Куприянова писала: «Покровское было устроено заново А. С. Брянчаниновым. Воля и его художественный вкус создали в Покровском маленький Версаль с замком-домом, царственным садом и изящной церковью». Будучи глубоко религиозным человеком А. С. Брянчанинов начал перестройку дворянского гнезда с дома Божия – с церкви, которую освятили в 1810 году. А. С. Брянчанинов всегда стоял Литургию до конца и затем нес, подняв на руках, данную ему просфору в любую погоду с непокрытой головой до своего дома.

Новый барский дом был построен в 1811 году в стиле раннего классицизма «по чертежам Сапожникова и... Александра Семеновича Брянчанинова». Побывавший здесь в начале XX века Г. К. Лукомский был поражен рукотворной красотой. Он писал: «На далеком северо-востоке – отзвук виллы Палладио, но переработанный, со своеобразным пониманием красоты деталей. Удивительная правильность деталей, и чистота, и изящество лепки не могли быть получены при участии заурядного мастера. Прелестное Покровское – одна из лучших усадеб России». А. Н. Куприянова в своих воспоминаниях писала: «Покровское было волшебной сказкой, воплощенной мечтой. В лакейской Покровского дома, как и в комнатах, стоял запах цветов, принесенных из оранжереи... высокие кусты роз в простенках между окон, синяя гостиная с штофной мебелью, круглая зала, обширная и светлая, где собирались внуки и дети большого барина для чинных обедов, балкон с белыми львами, душистые жасмины кругом; над балконом, на каменной стене дома лепные украшения в виде рыцарских доспехов, внутри – широкая витая лестница наверх и антресоли вверху с таинственными чердаками».

Система воспитания детей, А. С. Брянчанинова была настолько суровой, что детей с утра держали впроголодь, и даже кусочки хлеба, которые тайком давала барчатам няня, крепостная Ефимовна, были для них милостыней. Суровое отцовское воспитание было тягостным для детей, но в то же время оно выковало из них людей благородных, честных, с серьезным отношением к жизни. В конце жизни Александр Семенович с некоторым сожалением отмечал: «Старших (детей) я держал строго – и проиграл, младших баловал и ничего не выиграл». А. Н. Куприянова писала: «В глубокой старости былая суровость А. С. Брянчанинова исчезла... В его глазах светилась снисходительность. Благородное спокойствие было в его лице с тонкими чертами». Из шестнадцати детей Брянчаниновых самым талантливым был их старший сын – Димитрий, будущий святитель Игнатий. Софья Афанасьевна его любила больше всего за его ум и красоту. А. Н. Куприянова писала: «Он всегда был внимателен к окружающим, заботлив по отношению к более слабым, послушен и покорен старшим». Мальчик имел доброе отзывчивое сердце. Впоследствии святитель Игнатий писал: «Я был сотворен, чтобы любить души человеческие». Когда дети играли в парке, бегали взапуски или боролись, Димитрий, будучи старшим, никогда не показывал своего превосходства над младшими, а из младших всегда подбадривал более слабого: «не поддавайся, защищайся». Не поддаваться искушениям и бороться с грехом до победного конца стало принципом его духовной жизни.
 
 

 П. Мухин. Усадьба будет жить
// Вологодская неделя. – 2003. – 15/22.05
 Усадьба будет жить и в будущем станет центром паломничества
Сейчас путь от Вологды до усадьбы Брянчаниновых, расположенной в селе Покровское Грязовецкого района, занимает 25-30 минут на машине. Сюда проложена хорошая дорога. Но вот посмотреть в Покровском мало что удастся. От усадебного ансамбля сохранилось немногое.
Хотя и это немногое – сегодня наиболее полно сохранившийся памятник архитектуры и садово-паркового искусства XIX века на территории области. Место поистине святое. Здесь родился и жил наиболее известный представитель дворянского рода Брянчаниновых святитель Игнатий Брянчанинов, канонизированный Русской Православной Церковью. 
B день памяти святителя Игнатия, 13 мая, в его родовое поместье приехал познакомиться с ходом реставрационных работ губернатор области Вячеслав Позгалев. Восстановление усадьбы началось еще в 1997 году. Но шло довольно вяло, не хватало денег. Не был четко определен собственник. Два года назад Вячеслав Позгалев принял решение о передаче усадьбы Брянчаниновых и прилегающих к ней территорий в пользование Русской Православной Церкви. Были подготовлены соответствующие документы. Найдено в архивах межевое дело семьи Брянчаниновых. Разработан проект восстановления усадьбы. В этом году областной бюджет готов выделить 800 тысяч рублей, а федеральный – 500 тысяч. Деньги предполагается потратить на реставрацию фасадов, укрепление фундаментов в переходах, реставрацию стен. Одна из причин того, почему здесь до сих пор не развернуты широкомасштабные работы, – заключается в затянувшемся процессе передачи владений. Глава местной сельской администрации отказывается согласовывать документы по земельным границам, настаивая на закреплении в муниципальной собственности скважины, которая находится на территории усадьбы («Вологодская неделя» подробно писала об этой конфликтной ситуации в № 6 от 13 февраля). 

Волокиту надо немедленно прекращать, сказал Вячеслав Позгалев, выслушав мнение епископа Вологодского и Великоустюжского Максимилиана и заместитель начальника департамента культуры области Людмилы Кашиной, и спросил у заинтересованных сторон, чем могут помочь областные власти. Глава Грязовецкого района Владимир Чирков уверил, что готов передать все. Вот только не знает, как.

Решение проблемы было найдено в течение пяти минут. Владимиру Чиркову порекомендовали посчитать стоимость скважины и принять решение о ее продаже собственнику владений. После этого Владимир Чирков пообещал, что глава местного сельсовета утвердит все бумаги, в том числе и по церковным землям.

Следующая проблема – сам ход восстановительных работ. Такими темпами и с таким низким качеством даже нельзя думать о воссоздании уголка настоящей русской культуры, отметил губернатор. Необходимо сменить подрядчика, составить график ведения работ, привести в порядок прилегающую территорию. Для этого летом можно использовать студотряды. По мнению Вячеслава Позгалева, затягивать с восстановлением усадьбы и прилегающих к ней территорий больше нельзя. В течение пяти лет весь комплекс необходимых работ должен быть проведен.

Конечно, выделяемых в этом году средств хватит ненамного. По приблизительным подсчетам, нужно в десять раз больше денег, чтобы завершить начатое. Поэтому во время посещения усадьбы было принято решение, что над ней возьмет опеку попечительский совет Спасо-Прилуцкого монастыря, куда входят руководители области, крупнейших промышленных предприятий. 

Состояние дел в Покровском Вячеслав Позгалев взял под личный контроль. В следующий раз он пообещал приехать в усадьбу в начале июля.
  
 
ИСТОРИЯ РОДА БРЯНЧАНИНОВЫХ
О.Шафранова. Предки, современники, потомки: К истории рода святителя Игнатия Брянчанинова
// Игнатий (Брянчанинов). Будущее России в руках Божественного Промысла: Письма к Н.Н.Муравьеву-Карскому: К истории рода Брянчаниновых. – М., 1988
Брянчаниновы принадлежали к тому среднему российскому дворянству, трудами которого на протяжении веков собиралось, обустраивалось, создавалось великое государство, носившее название Российской Империи. 
Древо рода Брянчаниновых – это несколько сильно разветвленных стволов. Различные источники сводят все стволы к одному родоначальнику, знаменитому боярину великого князя Московского Дмитрия Ивановича Донского, Михаилу Андреевичу Бренко. С него же начинал родословие и Иван Афанасьевич Брянчанинов, проделавший в последней четверти XVIII в. огромную работу по восстановлению цепочки имен своего рода.
Также Михаила Андреевича Бренко считали своим родоначальником и представители другого известного рода – Челищевых. По их семейному преданию2 предком Михаила Андреевича был правнук Отгона, курфюрста Люнебургского, Вильгельм Люнебургский. В приложении к гербу Челищевых об этом записано следующее: «В лето 6745 (1237) князю ко Александру Невскому на Невское побоище приехал из немецких полков служить из Люнебургской земли от поколения короля Оттона муж честен, именем Вильгельм и, послужа немного в Литве, пришел в Великий Новгород и крестился, и во крещении имя ему дано Леонтий. ... Праправнук сего Леонтия, Михайло Андреевич Бренко был у великого князя Дмитрия Ивановича боярином».
Если это сообщение правдиво, то можно сказать, что в потомстве Михаила Андреевича у Брянчаниновых сохранялось несколько капель крови германских императоров.
Однако предание темно. Один из комментаторов родословия Челищевых приводит следующую запись из документа, хранившегося в Московском Архиве иностранных дел: «Выехал из Семиградской земли к великому князю Ивану Даниловичу, Калите – Андрей Максимович Бренько и крестил его он, великий князь Иван Данилович и женил его Углецких» (т.е. на княжне Углецкой). Это известие представляется более достоверным, т.к. в XIV в., в княжение Ивана Даниловича Калиты, его сыновей Симеона и Ивана и внука Дмитрия Ивановича Москва притягивала к себе многочисленных выходцев из других русских земель и из-за рубежа. Именно в это время в Москву выехали родоначальники целого ряда известных фамилий. Как правило, были это люди незаурядные, Москва принимала их «в любовь», воздавая каждому честь по заслугам. Под словом «честь» тогда понимали не только почет и материальные выгоды, но и положение при дворе, на которое эти люди могли рассчитывать по своей службе. Воздавая честь, князья могли вступать с ними в родство, как это случилось с отцом Михаила Андреевича Бренко, которого князь «женил Углецких». Сыновья и внуки таких выходцев из других земель вступали в состав московского боярства, образуя крепкое ядро, на которое опиралась княжеская власть. Вместе со старейшими московскими боярами они становились советниками князя, помощниками по управлению княжеством, организаторами ратных сил, полководцами в бою. В числе таких бояр при великом князе Дмитрии Ивановиче был и Михаил Андреевич Бренко. Летописные источники вообще-то очень скупы на характеристики отдельных действующих лиц эпохи. Только из сказаний о Куликовской битве можно узнать, что Михаил Андреевич занимал при Дмитрии Ивановиче особое положение, т.к. любил его великий князь сверх меры. По любви была и честь, ему оказанная ...

В утро перед битвой великий князь в последний раз объехал полки, призывая воинов сражаться, не боясь смерти. «Укрепив полки, (князь) снова вернулся под свое знамя чермное и сошел с коня, и на другого коня сел, и сбросил с себя одежду царскую, и в другую оделся. Прежнего же коня своего отдал Михаилу Андреевичу Бренку и ту одежду на него воздел, ибо любил он его сверх меры, и знамя свое чермное повелел оруженосцу своему над Бренком держать». Дмитрий Иванович знал, что в ходе битвы противники будут стремиться достичь и опрокинуть главное знамя, а его самого убить или захватить в плен. Знал он также, что его смерть произвела бы самое гибельное впечатление на войско. Оставив при знамени двойника, он мог безопаснее исполнять свою роль главнокомандующего и выезжать в горячие точки, вдохновляя воинов своим присутствием. Никоновская летопись сообщает, что татары главное внимание обращали на Бренко, и в конце концов «великий стяг великого князя подсекоша и наперсника его любимаго, Михаила Андреевича Бренка убиша».

Михаил Андреевич пал смертью героя на Куликовом поле. Его потомки продолжали служить службу государству. После его сына Ивана, родословие Брянчаниновых называет его внука Игната, первого, кто начал писаться Бреньчениновым, затем правнука Софрония и праправнука Василия. Имена сыновей последнего, Бориса и Максима сохранились также в отчествах их сыновей, о которых уже имеются прямые сведения в различных архивных источниках.

Наиболее ранние, известные по документам упоминания Брянчаниновых относятся к 1551 г., когда Афанасий Иванович Брянчанинов участвовал в полоцком походе, и к 1592 г., когда Григорий Брянчанинов был приставом у персидского посла. Но имена этих Брянчаниновых в родословии отсутствуют, очевидно, они принадлежали к иссякшим линиям. Первые известия о Брянчаниновых, помещенных в родословное древо, находятся в опубликованных В. Н. Сторожевым материалах Поместного приказа по Вологодскому уезду и относятся к началу XVII в. Самым старшим из числа действующих в них лиц был «Кирилл по прозванию Любач, Борисов сын Бреньченинов».

Кирилл Борисович, также как его отец и дед, как его братья, сыновья и внуки, принадлежал к сословию служилых людей – дворян. Обязанностью служилых людей было несение военной службы. Начиналась служба в 15 лет и продолжалась всю жизнь. Только немощная старость и болезнь, делавшие человека неспособным к службе, освобождали от нее. За службу правительство наделяло (жаловало) служилых людей земельным окладом. Размеры его были различны и зависели от воинского звания, срока службы, усердия, храбрости, ран, полученных на войне. Наделяя служилых людей земельным окладом, правительство часто предоставляло им самим приискать себе свободные земли в поместье. Отсюда появились два понятия: оклад и дача. Оклад – это во что номинально оценивались услуги того или иного человека; дача – сколько ему было дано фактически. Правительство, по мере успехов в службе, увеличивало земельный оклад, а часть поместья передавало в вотчину. Но оно могло и лишать поместья за неявку в срок, нерадение, преступление. Поэтому размер земельного оклада, в определенной степени, являлся как бы служебной характеристикой человека, если другие данные о службе отсутствовали.

Документы, касающиеся земельных окладов и фактических владений служилых людей – ввозные грамоты на поместья, челобитные по спорным делам и приговоры по ним, сосредоточивались в Поместном приказе. Большой удачей для изучения родословия Брянчаниновых следует считать публикацию В. Н. Сторожева материалов Поместного приказа по Вологодскому уезду, т.к. в них содержатся сведения об их служебном положении, родственных связях, взаимоотношениях, об истории их владений и т.д.

Всем Брянчаниновым, о которых идет речь в материалах, выпало на долю участвовать в тяжелейших событиях Русской истории периода Смуты и первых десятилетий после нее. Так, о «Кирилле, по прозванию Любаче, Борисовом сыне Бреньченинове» узнаем, что он в 1613 и 1615 г.г. получил от царя Михаила Федоровича придачу к поместью «за Московский приход», другими словами это означает, что Любач Борисович участвовал в нижегородском ополчении Минина и Пожарского. Вологжане, как известно, одними из первых откликнулись на призыв нижегородцев идти спасать Москву. На примере Любача Борисовича можно судить об отношении служилых людей к своему долгу. Был он в это время весьма пожилым человеком: если учесть возраст его сыновей, ему в это время было уже за 60 лет. В 1615 г. Любач Борисович переписывал земли в Вологодском уезде. Оклад его был 500 четвертей, а выслуженное поместье 157 четвертей. Скончался он в 1617 г.

Женат был Любач Борисович дважды. От первой жены он имел трех сыновей: Петра, Ивана и Бориса. Вторая жена – Ирина Петровна Ушатова, от нее у него были сын Владимир (родился в 1615 г.) и дочери Понарьица (умерла в младенчестве) и Марфица.

Основным источником сведений о старшем сыне Любача Борисовича, Петре Кирилловиче Брянчанинове являются челобитные Государю в связи с разделом поместья между ним и его пасынком Матвеем Беседным. Из сделанной для прояснения вопроса выписки из Вологодской писцовой книги «письма и меры Ф. И. Измайлова и подьячего М. Бухарова 1620 г. на поместье Петра Кирилловича Брянчанинова» видно, что, кроме спорного поместья, «за ним же, за Петром, не меряно, написано по отдельным книгам, за приписью дьяка Луки Ефимьева, 84-го году (1576 г.) – деревня Орефино на реке на Лухте, а в ней крестьян: во дворе Титко Гарасимов, во дворе Васка Гарасимов, двор пуст Истомки Кондратьева, сшол безвестно ..., за Петром же по ввозной грамоте, за приписью дьяка Ивана Ефанова 118-го году (1609г.), а пашня в грамоте написана по писцовым книгам князя Офонасья Вяземского с товары-щи 93-го году (1585 г.)» Таким образом, оказывается, что за Петром Кирилловичем были пожалования не только от царя Михаила Федоровича, но и более ранние, относящиеся к рубежу XVI-XVII в.в.

Спорное дело закончилось в 1627 г. полюбовным соглашением спорщиков, утвержденным Государем. К этому времени назначенный Петру Кирилловичу оклад составлял 550 четей, а в дачах было 213 четей. Скончался он около 1630 г.

Из тех же челобитных можно узнать, что женился Петр Кириллович поздно – в 1611 г. на вдове «на Иванове жене Бехтеярова сына Беседного, на Анне на Григорьеве дочери», и было у них три сына: Василий, Моисей и Семен. Все трое были убиты в 1660 г. во время второй польской войны при царе Алексее Михайловиче в сражении под Чудновым (Волынским). При чем, у Василия и Семена осталось по одному сыну, а Моисей, по-видимому, жениться не успел. Последним из потомства Петра Кирилловича был его правнук Василий.

О втором сыне Любача Борисовича, Иване, Любачовом сыне, Брянчанинове известно, что он «был под Смоленском», т.е. участвовал в героической 20-месячной обороне Смоленска от польских интервентов в 1609-1611 г.г. и в последующих боях вокруг него, в которых большую роль играли войска из выборных от разных городов служилых людей. В 1622 г. ему «за храбрость, проявленную в сражении против литовского короля ... стоявшего под Москвой в 127 году (1618г.) с польскими, литовскими, немецкими людьми и с черкасы» дана вотчина с поместного его оклада 350 четвертей в Вологодском уезде Комельской волости. Здесь речь шла о новой попытке польского королевича Владислава овладеть московской короной. В 1618 г. он подступил к столице, но после безуспешного штурма вынужден был заключить перемирие и вернуться в Польшу. 24 января 1641 г. Иван Кириллович получил на эту вотчину новую грамоту взамен сгоревшей в 1639 г. В это время его оклад составлял уже 500 четвертей. В последний раз его имя упоминается в челобитной крестьян в 1654 г.

Женат он был на Марфе, и было у них два сына, Герасим и Денис. Второй погиб в 1656 г. под Ковно. А о Герасиме Ивановиче известно, что в 1662 г. он был Пошехонским воеводой. В 1686 г. его имя упоминается в челобитной крестьян из его поместья архиепископу Гавриилу, в которой они просят прислать им нового попа вместо прежнего, «съехавшего безвестно». У Герасима Ивановича было пятеро сыновей, из них Матвей записан как жилец, а Федор в 1672 г. был полуголовой московских стрельцов, а в 1704 г. – Романовским воеводой. Последним потомком Ивана Кирилловича был его правнук Дмитрий Матвеевич – вахмистр в 1782 г.

Третий сын Любача Борисовича, Борис, станет прародителем трех наиболее известных линий Брянчаниновых, о нем речь пойдет впереди. А четвертый сын, Владимир скончался в 1639 г., не успев проявить себя и не оставив потомства.

О двоюродных братьях Любача Борисовича, Василии и Иване Максимовичах Брянчаниновых известно только из материалов Поместного приказа: ни они сами, ни их потомство не названы в родословных росписях Брянчаниновых. Объясняется это тем, что к моменту подачи росписей на рубеже XVIII-XIX в.в. эта ветвь рода уже угасла. Но в XVII в. они участвовали в государственной жизни не менее активно, чем сыновья и внуки Кирилла Любача Борисовича.

О военной службе Василия Максимовича, проходившей в XVI в., ничего не известно. Но уже на склоне лет, в 1617г., он был дозорщиком в Сямской волости, а в 1623 г. был переписчиком дворов и лавок в Вологде. Можно предполагать, что был он человеком грамотным и уважаемым, если ему поручалось ответственное дело, Указ, по которому гласил следующее: «Писцам по сему государеву наказу на Вологде на посаде и в слободах посацкие живущие тяглые и нетяглые дворы, и дворовые места, и огороды, и лавки, и онбары, и скамьи, и шелаши, и кузницы описати и про всякие угодья сыскивати правду, по государеву крестному целованью; живущих дворов в пусто не писати, и со всяких оброчных угодий никаких государевых доходов не по делу не складывати, и от тово у посадцких и у всяких людей посулов и поминков не имати, ни у кого ничего никоторыми делы, а не по делу ни на ково ничего лишка в сошном письме и оброкех не прибавливать, и искати во всем государю прибыли, как бы государевой казне было прибыльнее, а посадцким бы людем вперед государевы подати платить было возможно. А книги писцовые для береженья держать за своими печатьми».

Приходилось Василию Максимовичу бывать и свидетелем в спорных делах. Так, в 1630 г. на допросе и очной ставке вдовы его двоюродного брата Любача Борисовича, Ирины Петровны с ее пасынком, боярским сыном Борисом, Ирина Петровна «шлется из виноватых в то именье на дядю двоюродного Бориса, на Василья Максимова сына Брянчанинова». В том же году Василий Максимович вместе со своим сыном, сидельцем Федором Васильевичем, выступали свидетелями поступной записи. Елизарья Денисьего сына Беседного: «А у подлинной записи назади пишет рука сидельца Федора Брянчанинова, ... да назади ж пишет: Василей Брянчанинов руку приложил».

В челобитных родственников от 1617 – 1630 г.г. упоминается также родной племянник Василия Максимовича, Воин Иванович, о котором известно, что поместьями он владел еще до 1613 г., что в 1615 г. получил к ним придачу от царя Михаила Федоровича, и что к 1620 г. его оклад составлял 300 четей, а в дачах было 100 четей. В Писцовой книге г. Вологды за 1629 г. значится также:

«Двор пуст Воина Иванова сына Брянчанинова в длину 10 сажень, поперечь тож».

У Василия Максимовича Брянчанинова было шестеро сыновей, о которых можно узнать из челобитных Государю, в связи с их спором из-за поместий с братьями Олешевыми. Дело началось в 1621 г., когда Шестунка Олешев обвинил старшего брата Брянчаниновых, жильца Петра Васильевича в незаконном захвате части его поместья. В ответной челобитной Петр Васильевич пишет, что его оклад составляет 450 четей, а поместья на Вологде и на Белеозере – 113 четей, «а не дошло в его оклад 337 четей». Он просит его пожаловать, «велети ему в тот недоход дати на Вологде в Комельской волости из нетчиков из Семенова, да из Борисова, да из Игнатьева поместья Григорьевых детей Олешовых деревню Кривудино да пустошь Облубки ... «. Он обосновывает свою просьбу тем, что «Семен Олешов по отпискам воевод князя Д. М. Черкаскова в нетех из под Смоленска прошлого 122-го году (1613 г.) декабря в 21 день, а того не написано збежал или нет». Между тем, в «приговоре» о наказании таких «нетчиков» указано: «которые дворяне московские, и жильцы, и дворяне, и дети боярские розных городов под Смоленском не бывали, и у тех поместья взять половина ..., а которые быв да збежали, и у тех поместья взять в треть и в роздачу роздати бесповоротно».

Чтобы разобраться во взаимных обвинениях Шестому Олешеву и Петру Васильевичу Брянчанинову была назначена очная ставка, на которую Петр Васильевич представил «Письменные речи», им самим и зачитанные. Обращает на себя внимание, как грамотно и ясно изложена в них суть дела: «... А он Шестой ныне годов в 50, и на государеве службе по ся места нигде не объявливался, а до розбору и помесным окладом не верстан, а своею долею поместья владеет, што ему досталось после отца ево, и ныне; а в челобитье своем написал беспоместен, хотячи нас государю неслугами зделать, таковым же, как сам», в конце приписано: «Дал се речи на очной ставке Петр Брянчанинов, а сказал, что се речи писмо рука ево Петра».

Дело это было решено в пользу Петра Васильевича, упоминаемая в его челобитной деревня Кривудино (Криводино) находилась во владении Брянчаниновых вплоть до 1917 г.

К концу жизни Петр Васильевич имел по окладу 450 четей и в дачах – 310 четей. Из Писцовой книги по г. Вологде видно также, что «имел Петр Васильевич Брянчанинов за соборною церковью к Ильинским воротам двор в длину 16 сажень попереч 10 сажень с полу саженью».

В 1629 г. Петр Васильевич скончался. После его смерти Шестунка Олешев начал снова тяжбу. Но тут против него с челобитной от 14 января 1630 г. выступили беспоместные братья Петра Васильевича: Федор, Борис, Богдан и Семен – Васильевы дети, а 15 марта 1630г. к Государю обратился также самый младший их брат, Иван, прося отдать ему пустошь Княгинино: «а та пустошь Княгинино родственная брата моего родного Петра». Это дело также было решено в пользу Брянчаниновых – вдовы Петра Васильевича Маврицы с детьми Константином и Марьей и его братьев.

По крайней мере, три брата Петра Васильевича пережили его на много лет. Так, Федор и Семен Васильевичи занимались меной своих поместий с двоюродными племянниками еще в 1663 г. А о Богдане Васильевиче известно из челобитной его жены Авдотьи Михайловны, что он скончался в 1657 г. О потомстве пятерых братьев Петра Васильевича, однако, ничего не известно. Сын же его самого, Константин Петрович Брянчанинов (родился в 1620 г.) в 1664 г. был воеводой в Лихвине и скончался около 1670 г., оставив после себя троих детей: Петра, Арину и малолетнего Степана. Однако уже к 1682г. из двух сыновей в живых оставался только Степан, умерший около 1700г. без потомства.

Таким образом, в седьмом колене от родоначальника, Михаила Андреевича Бренко из двенадцати Брянчаниновых – родных, двоюродных и троюродных братьев, в результате военных потерь, одиннадцать или не имели потомства вовсе, или оно угасло на третьем и лишь в двух случаях – четвертом поколении. Из двенадцати только один, Борис Кириллович, станет продолжателем рода. Благодаря его потомству, род Брянчаниновых снова разрастется в ветвистое древо, давшее государству немало полезных деятелей.

Родился Борис Кириллович в конце XVI в., скончался в 1676 г. Вступив в службу в 15 лет, он сразу же оказался «под Смоленском», где проходили тяжелые бои. О дальнейшей его военной службе никаких известий не дошло. Известно только, что в 1626 г. его оклад составлял 350 четей. В этом году он решил отделиться от своей мачехи Ирины Петровны и брата Володимира и подал челобитную, в которой писал, что «поместья за ним нет; а в иных городех поместья ему не дадут и в прииск не пущен». Т.е. он ссылается на установившийся порядок, согласно которому ему, как вологжанину, поместье могло быть дано только в Вологодской области. Причем, для подыскания поместья он должен был получить предварительное разрешение, что называлось «пустить в прииск». В 1639 г. его оклад составлял уже 400 четей.

Женат Борис Кириллович был дважды. Первая жена – N. N. Гневашева и детей у них не было; вторая жена Марфа Михайловна Шенурова, у них было (доживших до совершеннолетия) семеро сыновей и три дочери. Из дочерей – первая была за Григорием Григорьевичем Монастыревым, умерла вскоре после свадьбы; вторая, Марья – в первом браке Власьева, во втором Волоцкая; третью – Федору в 1671 г. братья выдали замуж за Михаила Григорьевича Шубина.

Старшие сыновья Бориса Кирилловича – Семен, Федор и Петр – погибли, также как трое их двоюродных братьев, в 1660 г. под Чудновым. Причем, у Семена и Федора к тому времени было по два сына. Последними известными их потомками были два правнука Бориса Кирилловича, Григорий и Александр Никитичи. Оставшиеся в живых сыновья Бориса Кирилловича – Афанасий, Василий, Иван и Михаил. Из средних сыновей, у Василия Борисовича было восемь сыновей, последним известным его потомком был правнук, Николай Иванович Брянчанинов, скончавшийся 5 сентября 1848 г. В Вологодских губернских ведомостях ему был посвящен обширный некролог: «Служба его началась в 1786 г. Годы цветущей молодости он посвятил службе военной в гренадерских полках. С 20 декабря 1806 г. по 31 мая 1808 г. был ротным начальником в Земской милиции, за что награжден Золотой медалью. С 1811 г. служил по выборам от дворянства, избираем был на семь трехлетий Губернским предводителем дворянства и седьмое трехлетие было последним для его службы и жизни. Награжден был орденами: Св. Анны 2-ст. и Св. Владимира 4-ст. и 3-ст., а также имел знак отличия беспорочной службы за 35 лет. Скончался тихо и отошел в горния обители, чтобы встретиться там с супругою Марией Федоровной, скончавшейся около 2-х лет назад».

У второго среднего сына, Ивана Борисовича, было двое сыновей, из них Кирьян скончался без потомства, а у Михаила, в свою очередь, было пятеро сыновей, из которых двое служили во флоте; но на внуках и прекратилось потомство Ивана Борисовича.

Что касается Афанасия Борисовича и Михаила Борисовича, то им суждено было стать пращурами наиболее известных с XVIII в. линий Брянчаниновых. Разъединившись в первой половине XVII в., их потомки, волею судьбы, вновь соединятся на рубеже XVIII-XIX в.в. и в результате их соединения появится тот, кто прославит фамилию Брянчаниновых на все грядущие времена.

Первое упоминание об Афанасии Борисовиче Брянчанинове относится к 1659 г., когда он в должности жильца по указу Государя «потчивал» Грузинского царевича Николая Давидовича. В 1660 г., в год гибели своих братьев, он уже стряпчий; в 1679 г. – Галичский воевода. 19 февраля 1682 г. он подал челобитную об отпуске его из Казани в Москву по болезни, из-за которой он был освобожден от воеводства.

В конце 1666 г. Афанасий Борисович женился на Александре Перелишиной и у них был (дожил до зрелого возраста) один сын Иван. 

К 1676 г. относится раздельная запись Василья, Ивана и Михаила Борисовых детей Брянчаниновых своему брату Афанасию о разделе выслуженного поместья их отца, по которой Афанасию Борисовичу, среди прочих недвижимостей, досталось сельцо Юрово, остававшееся у его потомков до 1917 г. Афанасий Борисович – единственный из Брянчаниновых XVII в., после которого осталось большое число купчих и меновых записей за период с 1663 г. и почти до конца его жизни, т.е. он уже в те времена деятельно занимался приведением своего имения в порядок, его увеличением, округлением границ и т.п. К концу жизни он был уже одним из самых состоятельных помещиков, приписанных к Вологде. Скончался он в 1704 г. и все его имение перешло к его сыну Ивану (родился в 1668/69 г., скончался в 1710г.), о котором известно лишь, что в 1694 г. он был пожалован в стольники и что в 1693 г. женился на Авдотье Васильевне Поскочиной. У них было три сына: Петр, Федор и Аврам, но отца пережил только средний сын: «в 717 г. 4 января била челом вдова Авдотья Васильева дочь Ивановская жена Афанасьего сына Брянчанинова с сыном Федором в прошлом де 710 г. волею Божиею мужа ее Ивана не стало, а после его осталась она с сыном Федором ...».

О службе Федора Ивановича (умер в 1767 г.) свидетельствуют два находящихся в архиве Герольдии его патента. Первый – от Петра II: 13 ноября 1727 г. лейб-гвардии капрал Федор Брянчанинов переводился в прапорщики; второй – от Анны Иоанновны: 5 сентября 1736 г. он назначался в полковые квартирмейстеры. Дослужился он до чина коллежского асессора.

Женат Федор Иванович был на Настасье Ивановне. Их дети: Матвей, Александр, Изосим и Ирина. От двух старших сыновей пошли две ветви Брянчаниновых, младший скончался молодым, а дочь вышла замуж за Александра Федоровича Хвостова.

На имени Матвея Федоровича Брянчанинова (скончался в 1770 г.) лежит темное пятно. Во всех родословных росписях о нем говорится лишь косвенно. Например, в раздельном акте его имения от 1767 г. записаны: его брат Александр Федорович «с невесткою своею, Анной Васильевой дочерью (иногда Власьевой дочерью), женой бывшего Обер-секретаря Правительствующего Сената Матвея Федорова сына, и племянниками своими лейб-гвардии Семеновского полку сержантом Афанасием и недорослем Федором Матвеевыми детьми ...» Почему Матвей Федорович писался как бывший Обер-секретарь Сената, об этом можно узнать из следующей выписки из дела, хранившегося в Архиве древних актов: «Бывший в Сенате обер-секретарь Матвей Брянчанинов по делу покойного графа Алексея Петровича Бестужева-Рюмина. В 1762 г. утайка вещей. Определено: Брянчанинова лишить чинов, вывести на площадь перед Сенатом с надписью на груди: «преступник и мздоимец» и поставить у столба на четверть часа, потом заключить в тюрьму на полгода и впредь ни к каким государственным делам и службе, ни к делу народному, ни к партикулярному не допускать. Имение Брянчанинова разделить по закону между женой и детьми»3. Таким образом, дело, по-видимому, было связано с имуществом канцлера, графа Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, осужденного в результате политических интриг при Елизавете Петровне в 1757 г. и восстановленного во всех правах Екатериной II в 1762 г.

Если осуждение Матвея Федоровича было справедливым, то на его сыновьях Афанасии, от первого брака и Федоре, от второго брака с Анной Васильевной, это никак не отразилось.

Имя Афанасия Матвеевича в настоящее время известно литературоведам из примечаний к сочинениям К. Н. Батюшкова: «Брянчанинов Афанасий Матвеевич – умер в 1786 г.; вологодский помещик». И это почти все, что о нем известно: ни его биография, ни воспоминания о нем никем не записаны. Тем большую ценность представляют несколько недавно обнаруженных его собственноручных писем. Письма относятся к последним годам его жизни. Жизни короткой, ибо прожил Афанасий Матвеевич всего 40 лет. Письма, как это обычно бывает, притянули известия из других источников, пока, наконец, словно в затуманенном зеркале, начали проступать черты этого интереснейшего человека, общественные, литературные, дружеские и семейные связи которого перешли к его знаменитому внуку и имели немалое значение в его жизненном пути.

Отец, по-видимому, успел дать Афанасию Матвеевичу блестящее воспитание. Еще в детстве он был приписан к одному из армейских полков, а в 1764 г. «взят» фурьером в лейб-гвардии Семеновский полк, в котором проходили службу многие выдающиеся личности того времени. В 1779 г. он был отставлен из армии поручиком. Два-три года занимался своим хозяйством в поместьях Фомине и Нижнее Осаново под Вологдой. В 1782г. поступил на службу прокурором в Архангельской губернии; с 1784 г. – он губернский прокурор. Помещиком он был среднего достатка, за ним числилось 666 душ мужского пола.

Проживая в столице, служа в привилегированном полку, Афанасий Матвеевич, естественно, вращался в аристократических кругах. Там он познакомился со своей будущей женой Ольгой Федоровной Муравьевой. Брак с ней ввел Афанасия Матвеевича в многочисленный семейный клан старинных русских дворян Муравьевых, давший Отечеству целый ряд крупных государственных и военных деятелей (и из которого вышли семеро декабристов). Двоюродным братом Ольги Федоровны был Михаил Никитич Муравьев, замечательнейшая личность XVIII в. – сановник, педагог, историк и поэт; воспитатель Александра I, товарищ министра просвещения и первый попечитель Московского университета; «пламенный ревнитель просвещения»: его ходатайство перед Государем имело важное значение в получении Н. М. Карамзиным необходимого содержания для написания «Истории государства Российского».

В молодости, будучи с отцом в Вологде, Михаил Никитич очень подружился с Афанасием Матвеевичем, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте. Поводом к дружбе, несомненно, было взаимное увлечение стихотворчеством. «Без товарищей, в городе, где письмена и науки суть только имена, разделяя охоту свою с А. М. Брянчаниновым, который имел ко мне много дружества, упражнялся я весьма прилежно в писании стихов», – вспоминал Михаил Никитич позднее. Афанасий Матвеевич не считал себя профессиональным поэтом, его стихи не обнаружены ни в одном печатном издании, зато, по-видимому, немало их было разбросано по различным альбомам и в посланиях, если поэтом называли его современники. Несколько его стихотворений и даже целая шутливая поэма сохранились в семейном альбоме, принадлежавшем его дочери, Софии Брянчаниновой.
«Любовных резвостей своих летописатель», – обращается к нему Михаил Никитич в одном из стихотворных посланий. Но сохранившиеся стихи показывают, что Афанасию Матвеевичу не чужды были и философские рассуждения, например, о смысле жизни:

Приятностию то в глазах наших блистает, 
Когда нас живучи, что в свете утешает. 
Мы видим, кто себе начнет чуть строить дом, 
Мнит: буду, живучи, увеселяться в нем, 
Найдет спокойствие, блаженствует, гордится ...
Но мысль моя к тому теперь стремится:
Конечно, в свете все преображает рок. 
Тот завтра вниз падет, кто был вчера высок, 
Увянет и цветок, когда рука коснется, – 
Жизнь человеческа подобно перервется.
Нет вечности ни в чем, пустые славы звук, 
Кто в свете живучи, касается наук, 
Натура и того с крестьянином равняет, 
Он также движется, живет и умирает.
Когда на тот конец мы жизнь свою вели, 
То все бы мысленно мы вяли, не цвели, 
В унылости, в тоске дни жизни провождали, 
Увеселения себе не ожидали, 
И отягчая той прискорбностью сердца, 
Не мнили 6 о другом, а ждали все конца, 
Которого никто из смертных не минует, 
Хоть всякий ропщется на смерть и негодует.
Михаил Никитич тоже печатал свои произведения редко, хотя, как говорит исследователь его творчества, «его лучшие стихи были эстетически значимы для Пушкина и представляют интерес и ныне»4. После его кончины они были собраны и изданы его друзьями К. Н. Батюшковым и В. А. Жуковским. В 1967 г. вышел сборник его стихотворений, дополненный многими стихами, найденными уже в наши дни. А не так давно исследователем5 были снова обнаружены его стихи, и что особенно важно, в том же альбоме обнаружены и стихи, записанные рукой А. М. Брянчанинова, и два стихотворения, начатые Афанасием Матвеевичем, а законченные Михаилом Никитичем.

Изданные и вновь найденные стихотворения М. Н. Муравьева свидетельствуют, что дружеские чувства к А. М. Брянчанинову он сохранял на протяжении всей своей жизни: никому из своих друзей он не посвятил такого количества стихов, как Афанасию Матвеевичу. Ему он адресовал сонеты, оды, послания, стихотворные письма. И среди них стихи, принадлежащие к лучшим в его творчестве: «Сельская жизнь. Послание к Афанасию Матвеевичу Брянчанинову» и «Послание о легком стихотворении. К А. М. Брянчанинову». Считается также, что Афанасий Матвеевич послужил прототипом образа идеального помещика Осанова в прозаических произведениях М. Н. Муравьева. В числе его неизданных стихотворений есть одно: «К А. М. Брянчанинову», написанное в 1780 г., в котором он объясняет, какими качествами Афанасий Матвеевич привлекает к себе любовь людей:

Дню в мае месяце спокойствием приятну
Подобный нрав, 
И ясный ум, без огорчеяья здрав,
Имеющ за устав
Не книгу в лист печатну,
Но душу нежную, влияньям сердца внятну;
В душе простертое, нерушимо ничем 
От счастия других заимствуемо счастье;
Носимый с радостью возлюбленной ярем;
И дар к элегии пристрастья. 
Но более всего до любящих участье.
Сиянье светское с невинным житием,
В котором ржавеет под терном праздный шлем,
И наслаждение на пажити суляще
Веселья с важностью взаимное согласье.
Сих черт, развеянных во слабом
Списке сем 
Есть в свете образец: но в сердце
Лишь твоем.

 
У Афанасия Матвеевича и Ольги Федоровны был один сын Иван, вскоре после его рождения она умерла. Вторым браком Афанасий Матвеевич был женат на дочери генерала-поручика Павла Матвеевича Олсуфьева, Елизавете, от которой имел дочь Варвару. Елизавета Павловна тоже умерла рано –в 1775 г. Ее кончине М. Н. Муравьев посвятил два стихотворных послания к Афанасию Матвеевичу. Судя по ним, Афанасий Матвеевич тяжело переносил утрату. А Варвара Афанасьевна, повзрослев, вышла замуж за полковника Федора Марковича Полторацкого, породнив, таким образом, Брянчаниновых с еще одной известной фамилией. Дед ее мужа был соборным протоиереем в Соснице на Украине, а отец, Марк Федорович Полторацкий попал в придворные певчие во время одного их набора на Украине. Он оказался способным певцом и музыкантом, пел в операх сольные партии, десять лет был регентом придворного хора, а затем первым директором Петербургской певческой капеллы и сам воспитал немало замечательных певцов, композиторов и инструменталистов. Его сыновья сделали блестящую карьеру на военном и гражданском поприще, а дочери оставили свой след в культурной жизни России, о чем речь пойдет впереди.

Заняв должность губернского прокурора в Архангельске, Афанасий Матвеевич Брянчанинов попал в непосредственное подчинение к Ярославскому и Вологодскому генерал-губернатору А. П. Мельгунову. Алексей Петрович входил в число замечательных деятелей Екатерининского времени. Пост генерал-губернатора он занял в 1777г. и «на нем умер после 11-летнего управления обширным краем, которому принес много добра». Он отличался образованностью, честностью и гуманностью; старался проявлять заботу обо всех слоях населения; по мере возможности, старался улучшить положение крепостных крестьян, защищал интересы купечества. Жил он открыто, имел свой театр и оркестр, покровительствовал литературе и сам пописывал стихи. Понятно, что служебная переписка с ним А. М. Брянчанинова скоро перешла в дружескую: в письмах, наряду с отчетами о выполнении служебных поручений, находят отражение и их личные интересы. Например, А. П. Мелыунов просил А. М. Брянчанинова достать ему ноты оперы. Афанасий Матвеевич пишет, что «опера будет на немецком языке, я ее перевести не в состоянии, а постараюсь, достав, переслать к вам».

Не прерывались у Афанасия Матвеевича дружеские отношения и с М. Н. Муравьевым. Именно в Архангельск последний адресовал «Послание о легком стихотворении» – целую поэму с рассуждениями о смысле стихотворчества. Начинает он ее следующим обращением:

Любовных резвостей своих летописатель 
Моих нежнейших лет товарищ и приятель, 
Что делаешь теперь у Северной Двины?
Совсем ли погружен в Фемидины ученья, 
Дедала ябеды проходишь кривизны
И пишешь заключенья,
Отрекшись рифм и муз
И бросив навсегда любовны приключенья?
Но нет, Афанасий Матвеевич попал в новый круговорот любовных приключений. Служа в Архангельске, он, естественно, входил в сношения с купцами, которые составляли там значительную долю населения.

Так, он познакомился с Петром Петровичем Латышевым, купцом и кораблестроителем, который обратился к нему с просьбой помочь ему получить заказ на строительство двух ластовых кораблей. Афанасий Матвеевич хлопотал об этом заказе перед А. П. Мельгуновым, а тем временем сосватал себе дочку Латышева: «Милостивый Государь Алексей Петрович! Зная вашего высокопревосходительства всегдашние к себе милости, уверен, что, конечно, примите участие в моем удовольствии. Я третьего дня зговорил жениться на Дарье Петровне Латышевой, которую вашему высокопревосходительству рекомендую и, свидетельствуя мое глубочайшее почтение, честь имею называться Вашего Высокопревосходительства покорнейшим слугой
Афонасий Брянчанинов
1783 г. ноября 18 дня. Архангельск..

Так, узнаем имя бабушки Святителя Игнатия со стороны матери – Дарья Петровна Латышева.
Брак с дочкой купца, конечно, в какой-то степени был мезальянсом. Но у Брянчаниновых, как видно будет дальше, случалось и не такое.

Афанасий Матвеевич и Дарья Петровна поженились в начале 1784г., через год у них родился сын Ростислав, вскоре умерший, а еще через год, перед самой кончиной Афанасия Матвеевича или уже после его смерти, родилась дочь София Брянчанинова, будущая мать Святителя Игнатия (Брянчанинова).

Самым причудливым образом переплелись в последующие годы родственные связи самих Брянчаниновых, а также Муравьевых, Полторацких и родственного им дома известного адмирала Семена Ивановича Мордвинова, женатого на одной из Муравьевых. Вернемся к первому браку Афанасия Матвеевича Брянчанинова с Ольгой Федоровной Муравьевой. Один из ее братьев, Александр Федорович Муравьев был женат на Варваре Михайловне Мордвиновой, во втором браке она была за Павлом Марковичем Полторацким. Ее сестра, Александра Михайловна Мордвинова была замужем за Николаем Николаевичем Муравьевым (старшим) – о его сыновьях речь пойдет ниже. Далее, дочь Афанасия Матвеевича Брянчанинова от его второго брака, Варвара Афанасьевна, как было сказано, вышла замуж за Федора Марковича Полторацкого. Обе сестры Федора Марковича Полторацкого сыграли свою роль в судьбе молодого Дмитрия Александровича Брянчанинова. Одна из них, Елизавета Марковна была замужем за директором Публичной библиотеки, президентом Академии Художеств Алексеем Николаевичем Олениным; вторая, Агафоклея Марковна – за тайным советником Александром Дмитриевичем Сухаревым.

Если продолжить описание родственных связей этого переплетенного родственного клубка, то можно было бы назвать очень большое число исторических лиц, вошедших в него в конце XVIII – в XIX в.в., но пока это не входит в нашу задачу. Однако следует отметить, что из тех, кто был связан с ним родством, можно составить целую пушкиниану. Например, одна из сестер Ольги Федоровны Муравьевой была замужем за Иваном Петровичем Вульфом из Берново, а урожденной Полторацкой была Анна Петровна Керн ...

Таковы были родственные связи, доставшиеся юному Дмитрию Александровичу от его деда Афанасия Матвеевича и встретившие его по его прибытии в Петербург в 1822 г.

Однако вернемся к нашей теме.

Сын Афанасия Матвеевича, Иван Афанасьевич Брянчанинов (второй) – (23 ноября 1769 г. – 5 августа 1839 г.) в год смерти отца был определен в лейб-гвардии конный полк, но прослужил недолго и уже в 1790г. вышел в отставку в чине корнета «за болезнями», а вернее, чтобы, вступив в наследство, заниматься своим хозяйством: после отца и матери ему досталось довольно богатое по вологодским меркам имение в 900 душ мужского пола. В дальнейшем он служил по выборам и в 1817-1820 гг. был губернским предводителем дворянства.

В 1791 г. он женился на Варваре Григорьевне Бартеневой. В браке они имели шестерых детей: Ольгу (1794-1833 г.г.), замужем за П. А. Межаковым, поэтом, приятелем К. Н. Батюшкова, Софью (28 ноября 1795 г. – ?), в замужестве Рындину, Екатерину (28 ноября 1795 г. – 26 апреля 1884 г.), замуж не выходила, Николая (15 апреля 1800 г. – 15 сентября 1848 г.), Афанасия (18 августа 1805 г. – 1870 г.) и Анну (1807 г. – ?). Похоронен Иван Афанасьевич в Москве на Лазаревском кладбище.

Не отметив свою жизнь никаким запомнившимся действием, Иван Афанасьевич затерялся бы в памяти сородичей, если бы не подарил им труд, к которому они все обращались вновь и вновь вплоть до XX века. Труд этот есть описание родословного дерева Брянчаниновых, многократно переписываемый представителями разных ветвей и разных поколений и потому сохранившийся во множестве списков в архиве Герольдии.

Заняться составлением родословия Ивана Афанасьевича вынудила необходимость доказать принадлежность фамилии Брянчаниновых к древнему роду для внесения ее в 6-ю часть Дворянской родословной книги. Возможно, что именно у него, как наследника старшей ветви, находились родовые документы. Но из под его пера вышел не формальный документ, каким ограничивались в большинстве случаев представители других родов, а настоящее генеалогическое исследование с описанием начиная с XVII в. жалованных грамот, состава дач, перехода поместий к наследникам, их споров и т.д. Конечно, его в основном интересовали те ответвления сложного Брянчаниновского древа, которые просуществовали до его времени, но замечательно, что расписанные по ним имена совпадают с именами, названными Л. М. Савеловым в «Родословных записях», а также упоминаемыми в материалах Поместного приказа, опубликованных В. Н. Сторожевым, и в других документальных источниках.

Отныне всем представителям рода Брянчаниновых для доказательства своего права на внесение в 6-ю часть Дворянской родословной книги оставалось только сослаться на роспись, поданную, как они писали, «родственником моим лейб-гвардии корнетом Иваном Афанасьевичем Брянчаниновым».

К сожалению, потомство самого Ивана Афанасьевича по мужской линии иссякло уже в третьем поколении. Его старший сын Николай имел двух детей: дочь Ольгу (21 октября 1824 г. – 5 июня 1854 г.) и сына Николая (21 октября 1836 г. – 1876 г.) – последнего в этой линии Брянчаниновых. А второй сын, Афанасий Иванович, вообще в брак не вступал. Он жил помещиком, служил по выборам и в вологодском обществе запомнился тем, что в 1857-1860 г.г., будучи почетным попечителем гимназии, настоял на введении там уроков танцевания, расходы за которые принял на себя.

Также скоро прекратилась линия и сводного брата Афанасия Матвеевича, Федора Матвеевича Брянчанинова (1765г. – около 1835 г.). Службу свою он начал 5 марта 1783г. в том же Семеновском полку, где служил до него брат. С 1 января 1786г. переведен капитаном в Апшеронский мушкетерский полк и 23 февраля 1787г. уволен по болезни в чине секунд-майора. В 1783 г. он разменялся с братом поместьями и ему досталось сельцо Гарицы Ухарской волости Романовского уезда Ярославской губернии. С 1788г. он был заседателем Ярославского суда и запомнился в ярославском обществе тем, что подал на Высочайшее имя записку о противоправных действиях гражданского губернатора А. М. Безобразова. С 1801 по 1805 г.г. он служил в Комиссариатском штате, а затем снова по выборам от дворянства. При вступлении Наполеона в Россию, он вернулся в армию и участвовал в Бородинском сражении.

Знавшие Федора Матвеевича современники отмечали его честность, благородство, великодушное отношение к своим крепостным. Это последнее его качество проявилось в двух неординарных поступках. В числе его дворовых людей был Иван Алексеевич Майков, увлекавшийся сочинением стихов. Федору Матвеевичу и самому, как его брату Афанасию Матвеевичу, не чуждо было стихотворчество, и он даже оставил свой поэтический след в «Аонидах» Н. М. Карамзина, напечатав там поэму «Мирза и Соловей». Поэтому он сочувственно отнесся к собрату по перу и в 1790 г. отпустил его «с годовым плакатным паспортом для обозрения российских городов и сочинения стихотворства». Пришед в Сарское Село, И. А. Майков «начал писать оды, стихи и подносил оные разным господам, получал от них вознаграждение, отчего и пропитание имел». Известно 28 его од. Но подписывал он свои стихи фамилией Розов, как того потребовал современный ему, известный поэт Аполлон Александрович Майков, который, впрочем, оказывал ему покровительство. В 1793 г. Федор Матвеевич дал И. А Майкову вольную, за что тот отблагодарил его на свой манер:
Эпистола его высокоблагородию милостивому моему Государю Федору Матвеевичу Брянчанинову. 22 июня 1793 г. Покорнейшее приношение от всеусерднейшего слуги Ивана Розова

В неволе я рожден, тобою я свободен,
Душой ты сердцем чист, твой образ благороден 
Ты пастырь стад своих, спокойствие вкушают 
Крестьяне щастливы, в блаженстве обитают;
О ты! Сокровище для подданых людей. 
Я в северной стране! Свободою твоей, 
Тобой сподобился вниманием щедроты
Екатерину петь, Ея красы, доброты 
Премудрости Ея! во свете звучен плеск;
Обильная рука по всюду сыплет блеск. 
Внимай, сосед твоих заимствует примеру;
Прославился тобой, воспел любовь и веру. 
Рек Брянчанинов, долг Отечеству служить:
Екатерине в честь! усердие явить. 
Твой малосильной плод, но дух мой веселится 
Премудрой матере твой ум петь не вместится. 
Дар Бог тебе влиял доколе Майков был, 
Свобода Розову, я к щастью путь открыл 
Ты правдою рожден, за правду умираешь, 
Ты с нечестивыми во век не заседаешь;
Рек: славной Ярославль Отечества кто сын 
Что Брянчанинов есть усердной Гражданин, 
Ко благу общему печется, как о друге. 
Щастливой господин в рамановской округе;
Всем обществом любим, весь Град благодарит 
Наместничество там блаженство утвердит. 
Его спасением служитель бдит в Чертог, 
Стихами славит там, где обитает Бог 
Свободу дал слуге, чтоб Лирой возгреметь, 
В приятной тишине! Премудрой славу петь.
Другой любопытный факт из биографии Федора Матвеевича относится к его женитьбе. Из его формулярных списков видно, что до 50 лет он был холостяком, а в этом возрасте пережил, по-видимому, сильное чувство к собственной крепостной дворовой девушке Настасье Семеновне, которая была на 30 лет моложе его. В 1815 г. 30 августа у них родился сын Александр. Через три-четыре года Настасья Семеновна получила вольную, была приписана к мещанскому сословию и Федор Матвеевич оформил с ней официальный брак. В 1822 г. у них родился второй сын Иван и еще через два года – дочь Настасья. В 1826 г. Федор Матвеевич обратился с просьбой к Государю, чтоб ему было разрешено законным образом усыновить Александра и дать ему свою фамилию.

Просьба была удовлетворена, Александр Федорович был признан во всех правах фамилии Брянчаниновых. С 1832 по 1857 г. г. он служил в Пермском пехотном полку и вышел в отставку в чине штабс-капитана. Женат он был на Наталье Михайловне Островской. Его младший брат, Иван Федорович женат был на Олимпиаде Ивановне. Сыновей оба они не имели.

Вторая ветвь Брянчаниновых, отпочковавшаяся в XVIII в., происходила от младшего сына Федора Ивановича, Александра Федоровича.

Об Александре Федоровиче Брянчанинове (р. в 1728 г.) известно, что он в 1764 г. получил патент от Екатерины II на чин губернского прокурора в ранге Сухопутного подполковника, а в 1779 г. имел чин статского советника. По раздельному акту имения его старшего брата Матвея Федоровича к нему в 1767 г. перешло в числе других недвижимостей сельцо Юрово, достававшееся в последующих поколениях всегда старшему сыну.

Женился Александр Федорович после выхода в отставку в 49 лет на Прасковье Андреевне, которая была моложе его на 28 лет, у них был один сын Петр. Последняя исповедная ведомость, в которой записаны они трое относится к 1779г.; по-видимому, около этого времени Александр Федорович скончался.

Петр Александрович Брянчанинов (15 июня 1777 г. – 19 мая 1829 г.) службу начал в армейских полках и уже 1 января 1796г. получил от Екатерины II патент на чин Армии капитана, с которым и вышел в отставку. С 1800 г. служил по выборам от дворянства, в 1802-1808 г.г. был Вольским и в 1808-1814 г.г. Грязовецким предводителем дворянства в Вологодской губернии. В 1819 г. он ротмистр в отставке, кавалер ордена Св. Владимира 4 ст., владелец 600 душ мужского пола.

Как и его двоюродные братья, Петр Александрович в юности увлекался литературными опытами: в «Полезных упражнениях юношества», изданных в 1789 г. питомцами Вольного благородного пансиона при Императорском Московском университете, напечатан его «Пример честности главного визиря» – перевод с французского. И хотя другие его опыты в этой области не известны, он до конца жизни вращался в писательской среде и, бывая в столицах, усердно посещал литературные салоны. По вологодским связям К. Н. Батюшков был с ним знаком настолько хорошо, что знал даже отдаленные его родственные связи. Так, в письме от 26 января 1811 г. Константин Николаевич писал своему другу Николаю Ивановичу Гнедичу: «... Хочешь ли новостей? Межаков женится на племяннице Брянчанинова!» Речь шла об Ольге Ивановне Брянчаниновой, которая приходилась внучатой племянницей Петру Александровичу. Собственное стремление к изящному у Петра Александровича выразилось в строительстве усадебного дома в Юрово. «Композиция фасада дома, обращенного в сад, очень проста, но вместе с тем довольно необычна. Между двух пилонов, украшенных полукруглыми арками, – колоннада, покрытая общею кровлею и образующая чудесную террасу». Переживший все перипетии XX в., дом, «охранявшийся» как памятник архитектуры, сгорел в результате поджога местными ребятами в 1993 г.

Женой Петра Александровича была Елизавета Алексеевна Чулкова (15 августа 1778 г. – 16 декабря 1840 г.). У них было семеро сыновей и три дочери: Софья (27 апреля 1802 г. – 6 января 1891г.), в замужестве Воейкова, Елизавета (1813 г. –?) – Гревенс и Парасковья (1814 г. –?) – Меркурова.

Брак средней дочери еще больше сблизил семейство Петра Александровича с литературной средой. Елизавета Петровна вышла замуж за Григория Абрамовича Гревенса, племянника К. Н. Батюшкова по его сестре Анне Николаевне (умерла в 1808 г.). Константин Николаевич дружил с племянником и со всей его семьей. Елизавета Петровна выполняла разные его небольшие поручения. Гревенсы были опекунами Константина Николаевича во время его продолжительной тяжелой болезни и до его кончины.

Старший сын Петра Александровича, Александр Петрович Брянчанинов (27 апреля 1798 г. – 1 октября 1861 г.) в 20-летнем возрасте был зачислен в лейб-гвардии Уланский полк, затем служил по Министерству внутренних дел в должности прокурора по корпусу жандармов и дослужился до чина генерал-майора. Его женой была Елена Павловна Волкова (14 апреля 1815 г. – 5 февраля 1857 г.). У них было два сына: Анатолий и Леонид (р. 20 мая 1844 г. – умер молодым), и две дочери, которые воспитывались в училище ордена Св. Екатерины: Фаина (30 ноября 1841 г. – 1923 г.), замужем за А. А. Межаковым, внуком П. А. Межакова, и Галина (8 ноября 1845 г. – около 1917 г.), во втором браке за В. М. Родзянко, отцом Михаила Владимировича Родзянко – с 1911 г. Председателя Госдумы.

С молодых лет Александр Петрович был в дружеских отношениях с К. Н. Батюшковым. В печальные годы болезни в памяти Константина Николаевича мелькали воспоминания об их былых отношениях. В письме от 8 июля 1849 г., адресованном его внучатой племяннице, он писал:
«Просите вашу маменьку (Елизавету Петровну) прислать мне духов, деньги на покупку может занять на мое имя у Ивана Андреевича Крылова. Он знает, как я честно плачу то, что беру взаймы. Прошу Елизавету Петровну не показывать моих новых стихов «Подражание Горацию» Александру Петровичу Брянчанинову, ибо он презирает мой бедный талант, обитая, яко Аполлон, посреди столь великих стихотворцев, в граде Св. Петра ...».

Второй сын Петра Александровича, Никита Петрович Брянчанинов (2 марта 1801 г. – 14 апреля 1886г.) также, как старший брат, в 20 лет был определен в лейб-гвардии Уланский полк и в дальнейшем служил в жандармерии, в 1831 г. – подполковник, в 1843 г. – полковник и кавалер, и тоже дослужился до чина генерал-майора. Женат он был первым браком на княжне Елизавете Алексеевне Трубецкой (15 января 1810 г. – 17 февраля 1829 г.), умершей вскоре после замужества; вторым браком на дочери генерал-лейтенанта Александра Александровича Волкова, Вере (11 сентября 1813 г. – 23 июня 1891 г.) и было у них три сына: Александр, Павел и Дмитрий, и две дочери: Ольга (1836г. – 18 февраля 1907 г., замуж не выходила) и Софья (1839 г. – ?).

О Никите Петровиче Брянчанинове сохранились воспоминания в связи с нашумевшим в свое время делом Иркутского архиепископа Иринея (Несторовича). В 1831 г. архиепископ Ириней из-за нелегкой ситуации, сложившейся в Иркутской епархии, пережил нервное потрясение. Некоторые его поступки сочтены были странными и ,его решили удалить из епархии, но он не пожелал ее оставить. Пришлось прибегнуть к силе. «Государь желал, чтобы это поручение было выполнено быстро, решительно и без огласки и поинтересовался у Бенкендорфа, нет ли у него способных для этого людей. Бенкендорф указал ему на Никиту Петровича Брянчанинова, и, когда последний явился пред Государем, тот остался удовлетворенным, заметив: «Этот вывезет». Местом жительства архиепископу Иринею был назначен Спасо-Прилуцкий .монастырь под Вологдой. При получении распоряжения о выезде архиепископ Ириней высказал сомнение и неудовольствие. «Тогда Брянчанинов, громадного роста (вершков 11), подошел к Иринею и что-то шепнул ему в ухо. Вдруг переменилась сцена. Ириней встал со смиренным видом, сложил руки на груди, поцеловал подпись Государя на рескрипте и покорился безусловно»6. 18 декабря 1831 г. он был благополучно доставлен в Спасо-Прилуцкий монастырь. Он нисколько «не держал зла» на Никиту Петровича, и последний, приезжая в Вологду, навещал его и беседовал с ним.

Из трех сыновей Никиты Петровича: Александр (21 июля 1834 г. – 10 февраля 1879 г.) – штабс-капитан, в брак не вступал; Дмитрий (1843 г. – ?) умер молодым и тоже не был женат; Павел (27 июля 1836 г. – 14 июня 1908 г.) имел одного сына Ореста, с которым прекратилась линия Никитичей.

Следующие сыновья Петра Александровича Брянчанинова – это: Владимир (р. 1804г.) и Павел (р. 1809г.) – умерли молодыми, Петр (1808 г. – после 1855 г.) тоже скончался, не вступив в брак; Виктор (р. 1807 г.) – гвардии капитан и кавалер, женат был на Софье Алексеевне Бобровской, скончался без потомства. Долгую жизнь прожил самый младший сын Петра Александровича, Николай Петрович Брянчанинов (26 февраля 1810 г. – 11 января 1894 г.) – бывший Вологодским уездным предводителем дворянства, гвардии подполковник в отставке. Окончив курс гвардейских подпрапорщиков, 2 июля 1828 г. вступил унтер-офицером в лейб-гвардии Измайловский полк и 18 января 1842 г. вышел в отставку в чине штабс-капитана, чтобы заняться хозяйством, которое очень любил. Во время формирования ополчения в период Крымской войны в 1855 г. командовал дружиной в чине подполковника. «Добрый и мягкий, без всяких затруднений установил новые отношения с крестьянами после реформы 19 февраля 1861 г. «Душевным барином» звали его мужики. Был почтительным сыном, нежным и любящим супругом». Женился он на дочери генерал-майора, барона Остен, Елизавете Карловне (26 марта 1823г. –15 сентября 1858г.) и имел от нее четырех сыновей, но до зрелого возраста дожил только один – Валериан.

Таким образом, из семи сыновей Петра Александровича продолжили эту ветвь рода Брянчаниновых только двое: самый старший, Александр Петрович через своего старшего сына Анатолия, и самый младший, Николай Петрович через своего младшего сына Валериана.

Анатолий Александрович Брянчанинов (6 апреля 1839 г. – 4 августа 1918 г.) окончил Николаевскую инженерную академию (там же учился его рано скончавшийся брат Леонид); с I860 по 1862 г.г. служил в лейб-гвардии 1-м стрелковом батальоне и вышел в отставку поручиком. Затем служил по выборам в Вологодской губернии, в 1873-1875 г.г. состоял в Департаменте таможенных сборов, в 1875-1881 гг. был директором Земельного банка в Орле. В последующие годы, вернувшись в Вологду, снова служил по выборам от дворянства, состоял членом разных комитетов и комиссии; дослужился до чина действительного статского советника.

В первом браке Анатолий Александрович был женат на дочери вологодского помещика, кадниковского предводителя дворянства Александра Михайловича Касаткина, Елене (б мая 1846 г. – 21 апреля 1870 г.).

После ее ранней кончины у него остались две маленькие дочери Мария (р. 11 февраля 1867г.) и Вера (р. 10 августа 1868 г.). Девочки воспитывались у своей тети Фаины Александровны Межаковой. Вторую жену Анатолия Александровича звали Вера Александровна (1848г. – 11 июля 1926 г.), у них был один сын Владимир (р. 25 октября 1875 г.)

Воспитанный в литературной среде, Анатолий Александрович, естественно, чувствовал тягу к писательству и ему удалось в этой сфере добиться некоторой известности. В 20 лет он опубликовал свой первый рассказ, но затем у него возникли трудности с публикациями. В связи с этим, он обратился к И. С. Тургеневу, желая узнать его мнение о своих произведениях и, в случае одобрения, прося рекомендаций. Между ними завязалась переписка (известно 12 писем И. С. Тургенева к А. А. Брянчанинову). Иван Сергеевич довольно одобрительно отозвался о двух пьесах Анатолия Александровича, однако его рекомендательные письма издателю «Вестника Европы» М. М. Стасюлевичу не произвели на последнего впечатления. Позднее пьесы были напечатаны отдельным изданием. В 1878 г. состоялось личное знакомство Анатолия Александровича с Иваном Сергеевичем. В 1885 г. А. А. Брянчанинов выпустил книгу «Русские народные сказки в стихах» (переизданы в 1895 г.) с предисловием И. С. Тургенева: «Мысль г. Брянчанинова переложить некоторые из них (сказок) в стихи мы считаем счастливой, тем более, что он исполнил свою задачу с замечательным искусством и тактом, всюду сохраняя тон и колорит оригинала и разнообразием размера придавая ему более жизни и движения. Стихотворная форма имеет то преимущество, что она – если можно так выразиться – ближе придвигает содержание сказок к памяти и восприимчивости читателей, особенно молодых. Подобную же пользу приносят иллюстрации, исполненные в народном и сказочном духе. Они говорят зрению, как стихи слуху, и одинаково возбуждают эстетическое чувство».

В 1910 г. Анатолий Александрович повторил удачный опыт, переложив в стихи «Старины и былины Печорского края». Кроме этих стихотворных произведений, несколько его повестей были напечатаны в разных журналах. А в последние годы его жизни вышли в свет два романа – «В годину лихолетья (1905-1906)» и «В шестидесятых годах (1862- 1863)». Хотя по некоторым отзывам романы эти «художественно не выразительны», но представляют несомненный интерес, т.к. без всяких иносказаний раскрывают отношение слоев общества, к которым принадлежал автор, к определенным явлениям того времени, так похожего на наше время: «Все эти крупные бюрократы, жаждущие чинов и отличий, которыми кишит Петербург, за небольшими исключениями, не революционеры разве? Что им Россия, русский народ? Им не благо отечества нужно, а смута, чтобы в этом хаосе удобнее обделывать свои темные делишки! Им все равно, кто будет управлять Русью: поляк, немец или жид...

Этим выродкам Русской Земли не дороги ни честь, ни слава, ни процветание ея ... Они не только совершенно равнодушны к бедствиям и страданиям своей измученной Родины, к ее уничижению и позору, – их не страшит даже ея гибель! Героизм лучших сынов ея они величают глупостью, патриотизм – нелепостию!»

Конец жизни Анатолия Александровича был печален: в 1915 г. (8 июня) в возрасте 39 лет от хронического воспаления легких скончался его сын Владимир, через несколько дней (23 июня) от паралича сердца умерла жена Владимира, 27-летняя Евгения Васильевна. После них осталось трое детей: Даниил (р. 1910 г.), Ирина (р. 30 июля 1909г.) и Мария (р. 1914г.). 3 декабря 1915г. Анатолий Александрович пишет, что внучата болеют тяжелой формой скарлатины и Маша уже скончалась. В 1918 г. снова тяжело заболел его десятилетний внук Даниил. Наверное, это было последним испытанием: Анатолий Александрович скончался 4 августа. Даниил пережил его всего на десять дней.
После октября 1917 г. семья жила лишь на пенсию 163 р. и сдавая часть квартиры жильцам. Все оставшееся у них имущество состояло из домашней обстановки и носильного платья. Средств на погребение умерших не было и вдова вынуждена была просить помощи у новых органов власти. В последующие годы Вера Александровна с внучкой Ириной жили «с продажи вещей». Когда скончалась Вера Александровна (11 июля 1926г.), Ирине снова пришлось просить средства на погребение в СИОН-Губоно.

Последнее известие об Ирине Владимировне относится к 1927 г., когда она, в возрасте 17 лет, собиралась поступить в вуз.

Двоюродный брат Анатолия Александровича, Валериан Николаевич Брянчанинов (14 декабря 1845 г. – после 1915 г.) несколько лет из-за болезни жены прожил за границей. По возвращении он служил по выборам, в 1899 –1900 г.г. был почетным мировым судьей в чине титулярного советника, а позже – членом дворянского Земельного банка в Москве. Не сделав большой карьеры. Валериан Николаевич не был счастлив и в семейной жизни. Его первая жена, Наталья Борисовна Обухова умерла 19 апреля 1875 г. в Сан-Ремо, оставив 14-месячного сына Николая. Вторым браком он был женат на французской гражданке графине Софье Денисьевне Гвидобини Висконти, урожденной Давыдовой, дочери Дениса Давыдова. От нее он имел сына Владимира, умершего в 11 лет (1879 – 14 января 1891 г.). Софья Денисьевна скончалась спустя три-четыре года после их женитьбы. Вторичное вдовство тяжело отразилось на Валериане Николаевиче, он даже думал удалиться от мира и некоторое время прожил в монастыре, «опытно познавая высоту и трудность аскетического подвига».

Оправившись, однако, он снова женился. Его третья жена, Вера Павловна Кузнецова происходила из вологодского мещанского сословия; она родила ему (1 декабря 1890 г.) дочь Марию. Впрочем, Вера Павловна тоже не пережила мужа.

Родившийся за границей 14 марта 1874 г. единственный доживший до зрелого возраста сын Валериана Николаевича, Николай Валерианович Брянчанинов большую часть жизни проводил за границей. Так можно думать по двум его книгам, находящимся в Российской Государственной библиотеке. Первая –»Впечатления бытия» издана в Париже в 1907 г. Не о себе ли пишет автор в предисловии? – «Гонимые каким-то бесом «ненасытности», носимся мы по дорогам жизни, едва успевая запечатлеть в наших умах и сердцах десятую долю того, что мы видим и чувствуем. Неправда ли, что это какое-то недоразумение? Зачем мы спешим, куда мы спешим? Кого желаем мы обогнать, кого увидеть или что увидать такого, чего мы уже не видели? ...». Книга охватывает несколько лет его жизни с 1900г., когда он был посетителем Всемирной выставки и салонов известных художников в Париже, а затем путешествовал по Франции, Германии, Испании ...

Во второй книге, изданной в 1908 г. в Москве, названной «Скитания», он описывает свое экзотическое путешествие по Египту, Нубии, Судану, Палестине, Ливану. Читается книга легко и с интересом, т.к. он не мельчит, а обобщает свои впечатления. Например, после посещения храмов Абу-Симбел он записывает: «Все это поразительно, но нисколько не умиляет. Между этими божествами и человечеством не существует связующей нити. Они нас не притягивают и не говорят нам ни одного слова утешения и надежды. Сидя равнодушно в окаменелых позах, они только смотрят на наш «мир печали и слез». Книга снабжена великолепными фотографиями, надо думать, авторскими.
Ничего больше о Николае Валериановиче не известно. Где он остался? Были ли у него сыновья? Ведь только они могли бы продолжить мужскую линию древнего рода Брянчаниновых.

И, наконец, самая младшая ветвь рода Брянчаниновых, идущая от младшего сына Бориса Кирилловича, Михаила.

Михаил Борисович был намного, лет на 20-25 моложе своего старшего брата Афанасия Борисовича. О его службе известно, что он был комиссаром и погиб в Польше. В семейных документах его имя упоминается в раздельном акте имения его отца в 1676/77 гг. и в меновых записях с братом Афанасием Борисовичем. Погиб он, по-видимому, около 1700 г.

У него было два сына. Старший, Афанасий – артиллерии капитан, тоже погиб в сражении; в брак вступить он не успел. Младший сын, Андрей Михайлович Брянчанинов родился в 1694г.; в службе он находился с 1713г., за прилежность и ревность Указом Анны Иоанновны от 1 января 1735 г. переведен из квартирмейстеров в капитаны от артиллерии. 27 января 1754 г. он подал в главную канцелярию артиллерии и фортификации челобитную с просьбой об отставке, в которой написал, что «в службе де он из дворян с 713 году и во время той своей службы был в разных командированиях и при порученных комиссиях, также и в походах, и сражениях, и атаках, и от той службы получил болезни и ныне имеет: в половине головы лом, и непрестанно бывает великой шум, и правым ухом мало слышит, и временем идет гортанью кровь, также беспрестанно лом в корпусе от сильной в нем находящейся скорбутихи, он же отягчен почечюем и иппохондрии и протчими многими припадки. А по осмотру артилерийских доктора Бахерахта и штабс-лекаря Риттера показано, что он, Брянчанинов, имеет почечуйную болезнь, от которой великие припадки бывают, а именно: в голове великой шум, обмороки, лом в крестце и во всем корпусе и великая одышка. И хотя долгое время пользован, однако мало пользы себе имеет и впредь иметь не будет, ибо оные болезни застарелые, к тому же стар и, по мнению их, ни в какой службе и у дел быть не может»... «А скаскою в коллегии он, Брянчанинов, показал от роду себе пятьдесят шестой год в нынешнем 749 году апреля в 25 день. И служа был в походах в низовом корпусе и во многих партиях и сражениях: в Польше при атаке города Гданьска, и в турецкую войну посылай был на почте в Ачаков, и в походе к Днепровской экспедиции, и в протчих походах же, командированиях и комисиях беспорочно. Из помещай, в разных уездах мужеска полу за ним триста душ». Того ради определено об отставке его, Брянчанинова, с награждением за беспорочную службу бригадирским чином.

Беспрерывная служба, походы и сражения отрывали дворян от дома. Многие из них обзавестись семьей могли только при выходе в отставку или приближаясь к ней. Так и Андрей Михайлович женился около своего 50-летия и имел только одного сына Семена. Родился Семен Андреевич Брянчанинов около 1745 г. О его службе можно узнать из Указа Екатерины II об его отставке: «Объявитель сего армии порутчик Семен Брянчанинов служил сначала артиллерии во 2 фузелерном полку с тысяча семьсот шестьдесят пятого, в полку лейб-гвардии Преображенском – с семьсот семьдесят перваго, а сего семьсот семьдесят втораго года генваря в первый день по силе Высочайше Ея Императорского Величества (Указа) на поднесенном от полку докладе конфирмации по прошению ево за болезьми от воинской и статской служб и от всех дел из фурзеров отставлен с награждением за добропорядочную службу показанным от армии порутчичьим чином. Того ради жить ему в России свободно».

Таким образом, срок военной службы отца Семена Андреевича составил 40 лет, а он сам прослужил всего семь лет. Он был первым в этой линии Брянчаниновых, чье время службы проходило после Указа о даровании вольности Российскому дворянству. Как и многие его сверстники, он предпочел оставить тяготы военной жизни и, вернувшись в свое поместье, заняться хозяйством. Дальнейшая его деятельность на общественном поприще выражалась в участии во вновь созданных органах местного управления: в 1790-х г.г. он был заседателем в Верхнем земском суде в Вологодской губернии. Последний раз его имя встречается в 1798г., когда он был восприемником при крещении 5-го родного правнучатого племянника Александра Петровича Брянчанинова. Других сведений о Семене Андреевиче не сохранилось, но, судя по первым жизненным шагам его сына, он был человеком образованным и имел связи в высших столичных кругах.

Жену Семена Андреевича звали Павла Дмитриевна. У них было два сына – старший Александр, проживший долгую жизнь, и младший Николай, родившийся 17 июля 1788 г. и не доживший до зрелого возраста. Павла Дмитриевна пережила мужа и присутствовала при рождении внучат.

Александр Семенович Брянчанинов (7 мая 1784 г. – 19 апреля 1875 г.) своим современникам запомнился, прежде всего, тем, что он был пажом при Павле Петровиче: «в 1797 г. по именному указу определен в Императорский Пажеский корпус пажом». Пажеский корпус был привилегированным учебным заведением, в котором дети из знатных семей воспитывались вместе с детьми императорской фамилии. Аристократический налет, который Александр Семенович приобрел в Пажеском корпусе, был его отличительной чертой на протяжении всей жизни.

Из Пажеского корпуса он был «выпущен в Александрийский гусарский полк корнетом в 1802 г. 10 августа; уволен от полевой службы по статским делам 1 октября 1803г. в Вологодскую милицию в Избранный полк, где по окончании получил Золотую медаль». В последующие годы служил в губернии. Затем: «с 1812 по 1814 находился при сенаторе Хитрове в разных поручениях по Вологодской и Вятской губерниям; в 1814-1818 – предводителем дворянства Грязовецкого уезда, награжден орденом Св. Анны III ст. Уволен со всех служб в 1825 г.» В 1826 г. исправлял должность Вологодского губернского предводителя дворянства.

Александр Семенович принадлежал к кругу высокообразованных людей своего времени, с широкими взглядами; по некоторым сведениям, он был масон, во всяком случае, он был близок О. А. Поздееву; его библиотека была одна из лучших в губернии. Современники называли его любителем просвещения. Понимая необходимость образования не только для дворянства, но и для крестьян, он первым в губернии открыл (19 мая 1814 г.) и содержал на протяжении всей жизни приходское двухклассное училище, где обучалось до 50 человек крестьянских детей. Унаследовав от отца поместье, обремененное долгами, он вынужден был выйти в отставку, чтобы заняться хозяйством. Он поселился в родовой вотчине – селе Покровском, которое было пожаловано Брянчаниновым еще в 1617г. за Смоленское сидение и изгнание ляхов. «Воля его и вкус создали (из Покровского) маленький Версаль». Действительно, эта усадьба еще и сегодня, несмотря на все потери, поражает красотой старинного каменного дома в стиле раннего классицизма и парка с липовыми аллеями.

Он пережил почти всех своих детей. По воспоминаниям его внучки А. Н. Купреяновой, он «берег себя... Я знала деда в глубокой старости, но старости красивой и доброй: бывшая суровость его исчезла. В его ясных глазах светилась снисходительность, купленная ценою жизненного опыта. О наружности своей он заботился. Какое благородное спокойствие было в его лице, с тонкими чертами, в манере – важной, приветливой и старомодной! Как хороша была его изящная голова с густыми, серебристыми волосами, его прямой стан и неторопливая, милая, снисходительная речь!»...
«В полной памяти Александр Семенович дожил до 90 лет и умер без больших страданий от воспаления легкого». Похоронен он в Покровском, в семейном некрополе вблизи построенной им церкви.

Женой Александра Семеновича стала дочь Афанасия Матвеевича Брянчанинова, Софья Афанасьевна. В их браке соединились две ветви Брянчаниновых, разошедшиеся в середине XVII в. Софья Афанасьевна (1786 г. – 25 июля 1832 г.), по воспоминаниям родных, была красивой светской женщиной. В Вологодской областной библиотеке хранится принадлежавший ей альбом, свидетельствующий, что она получила прекрасное воспитание: она отлично владела и русским, и французским языками, увлекалась поэзией и хорошо знала современных ей поэтов, особенно французских. Остается, однако, неизвестным, кто был ее воспитателем, так как ее отец Афанасий Матвеевич скончался в год ее рождения.

У Александра Семеновича и Софьи Афанасьевны родилось 16 детей, в живых осталось девять. «В начале супружества у них родилось двое детей, но родители не долго утешались ими, оба детища умерли на первых днях младенчества, и юная чета пребывала долго бездетною. В глубокой печали о своем продолжительном бесчадии, молодые супруги обратились к единственной помощи – помощи Небесной. Они предприняли путешествие по окрестным святым местам, чтобы усердными молитвами и благотворением исходатайствовать себе разрешение неплодия. Благочестивое предприятие увенчалось успехом;

плодом молитв скорбящих супругов был сын, нареченный Димитрием, в честь одного из первых чудотворцев Вологодских – преподобного Димитрия Прилуцкого. Таким образом, очевидно неплодство молодых Брянчаниновых было устроением Промысла Божия, чтобы рожденный после неплодства первенец, испрошенный молитвою, впоследствии сделался ревностным делателем и опытным наставником».

Следующим их ребенком была дочь Александра (р. 1808), в замужестве Жандр, затем самый близкий по духу старшему брату Петр (р. 1809), Софья (р. 1810) – Боборыкина, Михаил (р. 1811), Елизавета (р. 1813) –Паренсова, Александр (р. 1814), Семен (р. 1815), Мария (р. 1817) – Купреянова.

Александр Семенович, который сам отнюдь не придерживался аскетических правил в жизни, особенно после кончины жены, детей, однако, воспитывал в большой строгости. По воспоминаниям А. Н. Купреяновой, «Настроение всей семьи Покровского Брянчаниновых было глубоко православное и церковное. Суровое воспитание детей сыграло для них роль тяжкого молота, который «дробя стекло, кует булат». Оно выковало из них людей строгой честности и серьезного отношения к жизни; в них не было ничего пошлого, но не было, может статься, и достаточной мягкости характера, терпимости к чувствам и идеям других». Глубоко православное и церковное воспитание детей определенно сказалось на их судьбе: из пяти, доживших до зрелого возраста сыновей Александра Семеновича, лишь один – Семен Александрович остался в миру до конца жизни, остальные братья кончили монастырем.
О Дмитрии Александровиче (Святителе Игнатии) Брянчанинове (5 февраля 1807 г. – 30 апреля 1867 г.) имеется довольно обширная литература. О том, как складывалась его судьба, можно прочитать в популярной повести Н. С. Лескова «Инженеры-бессребреники»; жизни его и трудам посвящена обширная 2-х томная монография Л. Соколова «Епископ Игнатий (Брянчанинов)», изданная в 1915 г.; ряд публикаций о нем имеется в периодических изданиях Московской Патриархии 1960-1980-х г.г. Но самое верное представление о нем, конечно, можно получить, лишь глубоко вникая в его сочинения: «Все сочинения вообще, а духовно-нравственные преимущественно, обладают тем свойством, что в них вполне точно выражается внутренняя жизнь их авторов ... Чтобы в неложных чертах изобразить жизнь преосвященного Игнатия, надлежит самому изучить и испытать нечто такое, что он изучал и испытывал ...»

По воспоминаниям родных и близких, религиозное настроение Дмитрия Александровича обнаруживалось с самого раннего детства и с годами все более укреплялось. Поскольку он отличался выдающимися способностями, родители прочили ему блестящую карьеру, которой могло бы способствовать внимание к нему со стороны Государя Императора Николая I и его семьи. Поэтому, чтобы исполнить свое желание уйти в монастырь, Дмитрию Александровичу пришлось вступить в конфликт с родителями и проявить настойчивость для получения разрешения в высших сферах. По вступлении в монастырь он должен был пройти стадии нелегкого послушничества, которые тем более были тяжелы для него, что он имел слабое здоровье (во всю жизнь его одна болезнь за другой подтачивала его организм). В 1831 г. он постригся в монахи. В 1834 г. возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Троице-Сергиевой пустыни под Петербургом. В 1857 г. хиротонисан во епископа Кавказского и Черноморского с кафедрой в Ставрополе. В 1861 г. по прошению, поданному Государю Императору Александру II, получил разрешение поселиться на покое в Николо-Бабаевском монастыре Костромской епархии.

Конечно, строгое воспитание, которое Дмитрий Александрович получил от отца, наложило на его характер определенный отпечаток. Но выдающееся литературное дарование, которое Святитель Игнатий сумел претворить в средство к духовному назиданию ближнего, он, по-видимому, получил от матери и деда по материнской линии, Афанасия Матвеевича Брянчанинова. Его первые литературные опыты нашли свое признание в доме Алексея Николаевича Оленина – директора Публичной библиотеки, президента Академии художеств, в который его «ввели родственные связи» его деда. В жизнеописаниях Святителя рассказывается, что на литературных вечерах в доме Олениных «он сделался любимым чтецом, а поэтические и вообще литературные дарования его приобрели ему внимание тогдашних знаменитостей литературного мира: Гнедича, Крылова, Батюшкова и Пушкина. Такое общество, конечно, благодетельно влияло на литературное развитие будущего писателя. Преосвященный Игнатий до конца жизни сочувственно отзывался о советах, какие ему давали тогда некоторые из этих личностей». К перечисленным здесь именам можно было бы добавить имена многих молодых литераторов того времени, потому что А. Н. Оленин был известен как меценат, оказывающий поддержку начинающим талантам, а его жена, Елизавета Марковна, окружала их, можно сказать, материнской заботой, за что и они платили ей неизменной любовью:

«Есть дача за Невой – писал К. Н. Батюшков, – 
Верст двадцать от столицы
Приют для добрых душ,
Где добрая Элиза
И с ней почтенный муж
С открытою душою
И с лаской на устах,
За трапезой простою
На бархатных лугах,
Без дальнего наряда,
В свой маленький приют
Друзей из Петрограда
На праздник сельский ждут ...» 
Несколько другая атмосфера была в доме сестры «доброй Элизы», Агафоклеи Марковны. Муж ее, Александр Дмитриевич Сухарев, был видный государственный чиновник, тайный советник, а сама она – весьма серьезная и уважаемая общественная деятельница, благотворительница, председательница женского попечительного совета о тюрьмах, более шестнадцати лет председательница Петербургского женского патриотического общества, возглавлявшая также и другие женские организации. В жизнеописаниях Святителя Игнатия рассказывается, что когда его отец, Александр Семенович Брянчанинов увидел, что училищное начальство не в состоянии отвлечь его сына от принятого решения уйти в монастырь, то он написал об этом родственнице своей Сухаревой. «Сухарева – особа влиятельная, озаботилась довести до сведения тогдашнего митрополита Петербургского Серафима, что ее племянник Брянчанинов, любимый Государем Императором, свел знакомство с лаврскими иноками, что лаврский духовник Афанасий склоняет его к монашеству, и что если об этом будет узнано при Дворе, то и ему, митрополиту, не избежать неприятностей. Митрополит призвал к себе духовника Афанасия и сделал ему строгий выговор, воспретив впредь принимать на исповедь Брянчанинова ...».

Среди тех, кто в годы учебы Дмитрия Александровича Брянчанинова в Главном инженерном училище регулярно посещал дом Олениных, были и сыновья Николая Николаевича Муравьева (старшего): Александр – декабрист, участник Отечественной войны 1812 г., а также Крымской войны, генерал-лейтенант, сенатор, мемуарист, публицист; Михаил (Виленский), граф, крупный государственный и военный деятель; Николай (Карский) – выдающийся военный деятель, участник Отечественной войны 1812 г. и Кавказских войн, в 1854-1856 г.г. главнокомандующий и наместник на Кавказе, покоритель Карса, автор ряда военно-исторических книг; Андрей – духовный просветитель-публицист, поэт, мемуарист.

Несмотря на то, что все четыре брата были старше Дмитрия Александровича, у него сложились с ними дружеские отношения. Причем, для Михаила Николаевича и Николая Николаевича с годами Святитель Игнатий стал не только другом, но и духовным наставником, к которому они обращались в трудные периоды их жизни. Особенно близкие отношения сложились у него с Николаем Николаевичем Муравьевым-Карским, свидетельством чего является их переписка, длившаяся 20 лет. Сохранившиеся письма Святителя Игнатия раскрывают его внутренний мир с несколько неожиданных сторон, не всегда отмеченных в его жизнеописаниях, и дополняют его биографию некоторыми неизвестными до сих пор подробностями.

...13 октября 1861 г. Святитель Игнатий прибыл в Бабаевский Николаевский монастырь Костромской епархии, ставший отныне местом последнего его пребывания в этой жизни. Он прожил там шесть с половиной лет. Современники отмечали, что его пребывание в монастыре оказалось чрезвычайно благотворным: «своим высоким духовным авторитетом он поднял нравственность подчиненного ему братства до небывалой высоты, ... увеличилось количество богомольцев, притекавших сюда для поклонения чудотворному образу Св. Николая, и для принятия архипастырского благословения Преосвященного Игнатия, ... увеличился приток материальных средств, что дало в 1865г. возможность Владыке приступить к сооружению обширного, величественного, прекрасного двухэтажного храма ...».
Святитель Игнатий скончался 30 апреля 1867 г. и был похоронен в склепе больничной церкви Преподобного Сергия Радонежского Чудотворца.

В 1930-х г.г. монастырь был упразднен, главный храм его был взорван, а остальные помещения приспособлены под детский санаторий. В настоящее время они превратились в руины. Сквозь проемы в стенах алтаря больничной церкви можно увидеть свисающие лохмотья обоев с веселыми картинками, которыми были заклеены фрески; над склепом, где был похоронен Святитель Игнатий, размещалась спальня для детей.

Святитель Игнатий был прославлен Собором Русской Православной Церкви 1988 года. Его память празднуется 30 апреля/13 мая.

26 мая 1988 г. было произведено перенесение мощей Святителя Игнатия в Ярославский Толгский монастырь.

Второй сын Александра Семеновича и Софьи Афанасьевны, Петр Александрович Брянчанинов (1809 – 25 июня 1891 г.) избрал военную карьеру. Окончив Военно-инженерное училище, он 20 ноября 1827 г. был выпущен в полевые инженеры и через год определен в 7-ой пионерный батальон; 30 августа 1829 г. за отличие в сражении против турок переведен в подпоручики, через год – в поручики; 23 ноября 1834 г. – штабс-капитаном в Бородинский полк с назначением адъютантом к генерал-адъютанту Н. Н. Муравьеву. Совместная служба с Николаем Николаевичем длилась не долго, но оставила отпечаток на всю их жизнь. До самой кончины Н. Н. Муравьева-Карского Петр Александрович испытывал к нему сыновнюю почтительность и любовь, чему свидетельством являются более 150 его писем. Через год Петр Александрович переводится в капитаны, затем в майоры, и в 1847 г. – он подполковник. В марте 1848г., устав от военной службы и разногласий с начальством, он выходит в отставку. Однако оставаться не у дел ему не позволяет материальная необеспеченность. Он пробует свои силы на разных поприщах, и, наконец, 16 декабря 1852 г. Высочайшим указом назначается Костромским вице-губернатором; через три года его переводят на ту же должность в Ставрополь. 26 января 1856 г. он пишет Н. Н. Муравьеву: «По призыву старика родителя моего и брата О. Игнатия, освободившись от службы в Костроме 30 ноября, я заезжал в Вологду и Петербург проститься с ними и 25 декабря выехал из Костромы в Ставрополь». 1 августа 1859 г. Высочайшим Указом он назначается на должность Ставропольского губернатора. Вскоре после ухода Святителя Игнатия на покой, он также подает в отставку, переезжает к брату в Николо-Бабаевский монастырь и поселяется там в положении послушника. Перед смертью он был пострижен с именем монаха Павла; похоронен он на кладбище монастыря. В 1930-х г.г. кладбище было уничтожено, найти его могилу теперь невозможно.

Сохранившиеся письма Петра Александровича к Н. Н. Муравьеву-Карскому охватывают 30-летний период. Они так часты и так подробны, что позволяют в деталях проследить его жизненный путь, его участие в сражениях и смотрах, взаимоотношения с известными в нашей истории людьми, имена которых мелькают в его письмах, его личные радости и горести. К числу последних относится история его женитьбы, о которой очень мало знали даже его родные. 19 января 1841 г. он пишет Николаю Николаевичу: «Вы не ожидаете известия, которое несет Вам это письмо. Радость моя не может не быть услышана Вами без удовольствия, за это участие ручается мне сердце мое. Ваш Брянчанинов сосватался и, если Бог поможет, на днях будет играть свадьбу. Ольга Сергеевна Левшина, моя невеста, приезжала с отцом своим, уволенным от службы Артиллерии полковником, повидаться с дядей своим, нашим Левшиным, во время квартирования последнего в Алешнах. Как ближайший сосед, тогда я часто бывал там и, найдя в девушке наружность приятную, образование равное с моим, ум живой и, что дороже всего, твердые правила Православного исповедания, решился, помолясь, сделать предложение, принятое дочерью и утвержденное отцом».

В этот же день он пишет жене Николая Николаевича, Наталье Григорьевне: «...Я не останавливаюсь сделать Вам краткий очерк девушки, в которой сосредоточены теперь все мои надежды счастия, все ожидания мои. Ольга Сергеевна Левшина имеет от роду 20 лет, росту маленького, брюнетка, прекрасные глаза, лоб большой и римский нос; она не красавица, но для меня мила и даже кажется прехорошенькая, манеры не вычурные и вообще обращение простое, благородное...».

Через год у них родилась дочь Мария, но прожила она всего полгода. Еще через полтора года родился сын Алексей: «Жена у меня такая домоседка, что никуда, кормит сына и тем только и тешится».

Их брак длился менее пяти лет; 15 декабря 1845 г. Петр Александрович пишет: «...до сего времени не могу сам верить случившемуся, не могу вспомнить происшедшего в этот, по счислению человеческому, короткий срок; я – вдовец с двумя малолетками, из которых последнему 9 месяцев. Ольга кормила его последний раз 20-го ноября, за 5 дней до смерти, случившейся 26-го ноября в 6-м часу утра ... потеря невозвратимая и неожиданная; ... умерла сном праведной, в воздаяние ее лишений и трудов, понесенных при кормлении детей, ей было 25 лет! ... я бежал из деревни ...». Младший сын Петра Александровича вскоре последовал за матерью, и он остался с одним Алешей, который во время служебных разъездов отца воспитывался в семье Н. Н. Муравьева.

Петр Александрович всегда был наиболее близким из всех родственников Святителю Игнатию, являясь для него братом «не только по плоти, но и по духу, неизменным его жизненным спутником, особенно со времени совместного служения в Ставрополе». В годы своей военной службы он пользовался любой возможностью повидаться с братом: «Оставив Вас в воскресенье вечером, – пишет он Н. Н. Муравьеву 21 февраля 1839 г., – я приехал в Сергиевскую Пустынь в среду, часу во 2-м дня, застал брата здоровым, и узнав от него, что мой батюшка в Петербурге, я, почти не успев еще опомниться от удовольствия свидания с любимым братом, поехал в город, где застал старика, очень обрадовавшегося моему приезду, мы с ним пробыли (все братья и Архимандрит с нами) день и вечер четверга, простившись, принялись каждый за свое дело. Архимандрит поехал в монастырь, брат Михайло пошел в практический поход, а я пустился отделывать необходимейшие поручения...».

В переписке между братьями Святитель Игнатий всегда является руководителем, наставником и духовным покровителем. Например, в письме от 18 сентября 1854 г. он пишет: «Весьма благоразумно делаешь, что не сводишь близкого знакомства ни с одним духовным лицом: такое знакомство может очень легко послужить ко вреду и весьма, весьма редко к пользе. Советуйся с книгами Святителя Тихона, Димитрия Ростовского и Георгия Затворника, а из древних – Златоуста; говори духовнику грехи твои – и только. Люди нашего века, в рясе ли они, или во фраке, прежде всего внушают осторожность.

Молитвы читай утром и вечером следующие: Трисвятое, Отче наш, 12 Господи, помилуй. Псалом 50-ый, Символ веры, Богородице и некоторые поминания; после сего клади 10 поясных поклонов с молитвою: Боже, очисти мя, грешного».

В свою очередь, Петр Александрович всегда старался оказывать поддержку брату, выполняя различные его поручения, а во время своего губернаторства в Ставрополе помогая ему в делах по управлению епархией. Письма самого Петра Александровича ставропольского периода, под влиянием постоянного общения с братом, совершенно изменились. Из них исчезло личное, исчезли бытовые подробности, заполнявшие многие страницы в прежнее время. Теперь он больше сосредоточивается на общем ходе событий, свидетелем и участником которых ему приходилось быть. Для нас же в этих письмах особенно важно то, что относится к его брату. Дело в том, что Святитель Игнатий в своих письмах, как правило, вовсе не касался своей деятельности ни в Сергиевской пустыни, ни теперь, на Кавказской и Черноморской кафедре, сосредоточивая внимание своих корреспондентов на «едином на потребу» – спасении человека. Из писем же Петра Александровича можно получить некоторые дополнения к сведениям об этой деятельности, приведенным в жизнеописаниях Святителя. Так, в письме Н. Н. Муравьеву-Карскому от 2 октября 1858 г. он пишет: «Преосвященный Игнатий на днях возвратился из Кизляра; в пути своем, в Червленной Станице имел продолжительную беседу со старообрядцами, в Моздоке – с Черкесами, в Кизляре – с Армянами. Ваше слово о влиянии веры – справедливо, но без покровительства ему со стороны мирских властей трудно бы было иметь успех значительный, хотя бы и при ревности со стороны главного духовного лица в крае».

Сразу же после ухода Святителя Игнатия на покой и перемещения в Николо-Бабаевский монастырь Петр Александрович Брянчанинов начал хлопотать об отставке. 16 марта 1862 г. он пишет Н. Н. Муравьеву-Карскому:

«Все обстоятельства, сопровождающие мое служение, сложились так, что лучшее, что я могу предпринять – это отставка. По образу мыслей, по убеждениям о полезном, по понятию о добре и зле я так расхожусь с пониманиями и стремлениями большинства деятелей общественных, что или должен нарушить святость совестливых убеждений моих или (большею частию безуспешно для дела) бороться и раздражать большинство. При этом напряженном состоянии я ощутительно стареюсь, утраты способностей с каждым днем делаются ощутительнее. В виду у меня жизнь с братом и сыном; тем пенсионом, который я выслужил, прослужив более 35 лет Отечеству и обществу. Остальное не мое, – отдаюсь в волю Божию, и молю Господа даровать мне полезнейшее для приготовления к исходу; но искренно говорю Вам: тягощусь даже мыслию возможности оставаться среди среды, в которой стою – одинокий, по убеждениям и стремлениям, благодаря Бога за самую эту скорбь!». Получив отставку, он сообщает Николаю Николаевичу 1 июля 1862 г.: «Письмо Ваше от 26-го Мая я получил уже на новом месте жительства моего, куда приплыл Волгою 22-го числа Июня, после 17-ти дневного пути от Ставрополя.

... 22-го Июня приехал я к брату Преосвященному и сыну. Более близких людей в мире у меня нет, имения, собственно мне принадлежащего, у меня нет, а потому я намерен оставаться здесь на правах гостя, не стесняя себя ограничениями времени. Получаемая мною пенсия даст мне возможность в материальном отношении не быть в тягость ни Владыке, ни монастырю, а между тем, соединяя меня с сыном, доставляет мне самое существенно полезнейшее положение. ... Сегодня получил я уведомление от Буткова, что кроме узаконенной пенсии (860 р.), мне назначено Всемилостивейше, по представлению князя Барятинского, Орбелиани 1716 р. добавочной».

Приехав в монастырь, Петр Александрович поместился там «на правах гостя», с правом беспрепятственных отлучек из него, которые были ему необходимы для устройства разных дел. Ему часто приходится выезжать в Петербург. После нескольких лет, проведенных на Кавказе, его поражают изменения, происшедшие в столичном обществе: «Напрасно Вы думаете, – пишет он Николаю Николаевичу 11 октября 1862 г., – что я настолько остыл сердцем, что совершающееся вне стен моего жительства не касалось бы меня, было бы совершенно чуждо мне. Нельзя не внимать к происходящему пред глазами. Недостаток в добросовестных и правильно понимающих дело деятелях ощущается повсюду. Литература, такая, как она сложилась у нас, этому недостатку не помогает, да и не может помочь, потому что, с немногими исключениями, сами литераторы, пропитанные материализмом, а потому и полнейшей безнравственностию, посевают больше зла, чем искореняют его, мнимою пользою гласности, под покровом которой действуют часто (и даже по большей части) зависть, мщение, клевета и ложь. Правила же нравственныя, ими распространяемыя, способны только уничтожить то немногое добро, которое держится в народе его религиозными преданиями. ... Трудно предвидеть, какой исход готовится этой грозной борьбы, в которой в лице литературистов, сторонников прогресса и прогрессистов нелитературы, восстало злое начало, восстал ад, против начал добра – против веры Христовой, в ея необходимом приложении к жизни». Эти мысли сильно волнуют Петра Александровича. «13-го числа вечером я приехал сюда и отдыхаю от напряженной Петербургской жизни, – пишет он 24 декабря того же года, – где, при всем моем малом внимании к происходящему, нельзя было не видеть, а особенно не слышать о страшном развитии и цинизме разврата литературного и деятельного прогрессистов. Что разврат этот проникает всюду, что он выносится из столицы в провинции, из среды зараженных, в среды незараженные и там разливает яд свой – это неоспоримо.

Но чем и когда может быть восстановлена нравственность в массе народа – когда она в ней будет потеряна?

В религии – вере Православной война объявлена открыто литературой и распространителями раскола – его защитниками, как явления политического. Цензура пропустила множество сочинений-изложения учений разных ересиархов – дала повод простому народу верить, что книги эти напечатаны по воле Государя, и раскол усиливается в необъятных размерах. Это явление близко сходством с явлением протестантизма на Западе – разница та, что оно образовывается в одном и том же Государстве. Спаси Господь от тех последствий, которые нам указывают примеры народов отживших или еще хуже – последствий беспримерных! – по беспримерности характера народа».

Известно, что и в Бабайках Святитель Игнатий много и плодотворно трудился, благодаря чему захудалый прежде монастырь превратился в первоклассную обитель. Петр Александрович оказывал ему большую помощь, употребляя на нужды монастыря свою губернаторскую пенсию. Их племянница, А. Н. Купреянова так описывает Петра Александровича в этот период его жизни: «Величественный с нами, Петр Александрович держался перед братом почтительно ... Он жил в Бабайках при брате мирянином... все понимали, что он в душе монах и держит монашеское правило, хотя и не принимает пострижения, быть может, для того, чтобы ему удобнее было хлопотать по поводу сочинений владыки. Он издавал их на собственный счет и ему приходилось много возиться не из-за одной материальной стороны дела ... он ездил объясняться с высокопоставленными лицами, пользуясь своим положением бывшего губернатора».

Труды по изданию сочинений Святителя Игнатия можно считать главным делом последних лет жизни Петра Александровича. «С собою в Петербург, – писал он Н. Н.Муравьеву-Карскому 11 октября 1862г., – я привез некоторые из сочинений Преосвященного Игнатия и намерен попытаться напечатать их. Удастся ли мне это – не знаю, но приложу старания, сколько смогу, чтоб исполнить. Трудно потому, что Преосвященный поставил условием, что не принимает никакой Цензурной поправки, изменяющей или ослабляющей выраженную им мысль». О причине такого беспокойства Святителя Игнатия можно узнать из его собственного письма брату от 14 октября того же года: «Когда я жил в Сергиевой пустыни, тогда не благоволили, чтоб мои сочинения были издаваемы печатно, имея на то свои причины. Может быть, эти причины существуют и доселе. ... Сначала мне не указывали прямо: на отказ употребляем был свой прием, именно: так перемарывали рукопись и так изменяли сочинение, что рукопись делалась никуда негодною, а сочинение уже делалось чуждым мне и получало искаженный вид, могущий соблазнить читателя, а автора сделать посмешищем публики ... Вообще, писания людей, проводивших аскетическую жизнь, гораздо удобнее печатать по смерти их ...». Как известно, многолетние старания Петра Александровича не пропали даром. Можно смело сказать, что именно благодаря им мы имеем сейчас изданными почти все произведения Святителя Игнатия (Брянчанинова).

Размеренная жизнь в монастыре изредка нарушалась неожиданными событиями, об одном из них Петр Александрович сообщает Николаю Николаевичу в письме от 2 сентября 1863 г. Речь идет о встрече Святителя Игнатия с Цесаревичем Николаем Александровичем, старшим сыном Александра II, объявленным Наследником, но умершим 12 апреля 1865 г. (после чего Наследником был объявлен будущий Александр III): «Вы спрашиваете, не был ли я в Нижнем в приезд Государя? – Нет – но видел преданность народа к Царственному Дому в приезд Наследника, который заезжал к нам на Бабайки 29 июня, слушал Литургию, по окончании которой Преосвященный поднес ему икону (копию с чудотворной) Святителя Николая, сказав: «Ваше Императорское Высочество! Святитель Христов Николай, преподававший душеспасительнейшие советы царям, да глаголет сердцу Вашему вся благая О Вас Самих и о Православном Русском народе». – Тысячи народа (простой народ, исключительно крестьяне, и все бывшие помещиков, потому что в нашем кутке и слухом не слыхать Государственных) собрались и с любовию приняли и глядели на Царственного Юношу.

Он заходил к Преосвященному пил у него чай и завтракал, и удивлялся, что он прежде никогда не видывал Преосвященного, хотя тот постоянно жил около Петербурга. Но Бабайки и теперь не были в маршруте, – а посещение это устроилось совершенно неожиданно».

Переписка Петра Александровича Брянчанинова с Н. Н. Муравьевым-Карским продолжалась до самой кончины Николая Николаевича. Из последних писем Петра Александровича видно, что жизнь в монастыре не сразу принесла ему умиротворение: «Что отчизне нашей по ее силе и особенности характера массы народа, предстоит иметь сильное влияние на дела материка Европейского, в этом тоже нет сомнения, но что выйдет из этих испытаний? какой плод принесут лишения, потери, сотрясения? ...» Подобные предчувствия волновали многих его современников.

Но прошли годы, прошли десятилетия со времени кончины брата. Преосвященного Игнатия, со времени кончины друга, которому он поверял свои переживания чуть ли не всю сознательную жизнь ... «Я поражаюсь, – писала А. Н. Купреянова, – думая о том, какая огромная внутренняя работа должна была совершиться в этих людях (Петре Александровиче и его младшем брате Михаиле Александровиче), чтобы их характер, согнувшись, подклонился под иго монашества, а монашество их было не наружное только.

Всю жизнь боролись в них две силы: врожденная сила гордости, страстности и самовластия и громадная сила несомненной веры и преданности Богу и Церкви. И последняя всегда побеждала».

Сын Петра Александровича, Алексей Петрович Брянчанинов (10 июня 1843 г. – 27 мая 1907 г.) после окончания университета хотел последовать примеру дяди и уйти в монастырь. Некоторое время он прожил в Николо-Бабаевском монастыре под непосредственным наблюдением Владыки, который принимал в нем сердечное участие. Однако и дядя, и отец сочли желание Алексея Петровича не соответствующим его общему настроению и характеру и вернули его в мир. А. Н. Купреянова:

«Алеша был наружно и внутренне похож на мать; веселая мягкость его характера и бьющая ключом жизнерадостность мешали ему сделаться в душе монахом. ... Достигнув совершеннолетия, он вышел из монастыря, сохранив, однако, на всю жизнь глубокую преданность православной вере».

Службу свою он окончил в должности товарища Управляющего делами Комитета Министров в чине тайного советника, в звании сенатора. Умер бессемейным.

Третьим сыном Александра Семеновича и Софьи Афанасьевны был Михаил Александрович Брянчанинов, о котором А. Н. Купреянова рассказывает: «Михаил Александрович метался по Петербургу, оставив военную службу по недостатку средств. Благодаря связям брата, архимандрита Сергиевской пустыни, несколько раз получал хорошие места, но не удерживался на них. Купил в долг каретную фабрику, но прогорел на ней. Женился в Петербурге на достойной девушке, но простой и бедной; родня не признала ее. Наконец, отец выделил ему доходную усадьбу в северной глуши, впоследствии и там прожился по своей непрактичности, хотя сам вел хозяйство. Жена его там умерла. ... По широте своей натуры ни в каких общепринятых рамках он не умещался, говорил прямо о том, что есть самого задушевного, условность ненавидел, и всякая неправда возмущала его чуть не до припадка. Он был оратор «Божьей милостью». Много добрых чувств сеял в людские души. Живые, оригинальные мысли так и кипели в его умной голове. ... Лет через семья увидела его уже тихим, слегка сгорбленным монахом, с осторожной речью и медленными движениями. Он, видимо, управлял собой каждую минуту...

Михаил Александрович умер в Оптине смиренным и молчаливым монахом...»

Следующим их братом был Александр Александрович Брянчанинов (1 мая 1814 г. – 7 апреля 1835 г.), который служил военную службу и умер в молодых годах. Перед смертию был пострижен братом своим Игнатием в монахи и похоронен в Сергиевой пустыни.

Самый младший из братьев, Семен Александрович Брянчанинов (3 декабря 1815 г. – 7 декабря 1863 г.) служил мировым посредником 1-го созыва. А. Н. Купреянова: «Был у деда моего сын, Семен Александрович, непохожий на прочих, – добрый и веселый джентльмен, «дядя Сеня», каким и остался в моих воспоминаниях. Он любил мою мать по-братски и как равный ... Умер он еще молодым, сравнительно, человеком. Он не наводил на меня хмурого взгляда, но улыбался мне и баловал». Он был женат дважды. От первой жены, Надежды Петровны, имел двух сыновей – Александра и Николая. От второй жены, Анны Ильиничны, у него были сыновья Евгений (15 ноября 1862 г. – 17 апреля 1891 г.) и Дмитрий, умерший младенцем, а также дочь Евдокия.

Семен Александрович, единственный из братьев оставшийся в миру до конца своих дней, воспитавший «двух доблестных слуг церкви и отечества», был убежден в праведности старшего брата. Отправляя своих сыновей-студентов в 1862г. в университет, указал им заехать к дяде в Бабайки. По свидетельству младшего из сыновей, Николая Семеновича, их свидание со Святителем Игнатием оставило на всю жизнь глубокое впечатление родственной сердечности, необычной простоты, духовной близости.

Старший из сыновей Семена Александровича, носивший имя деда, Александр Семенович Брянчанинов-младший (28 октября 1843 г. – 26 декабря 1910 г.) поступил в Петербургский университет, но с третьего курса выбыл и в 1864 г. поступил в Николаевское кавалерийское училище, в 1866 г. окончил его первым и записан на мраморную доску, и определен корнетом в Кавалергардский полк. В 1868г. назначен полковым казначеем, причем не оставлял фронтовых занятий и на состязании офицеров гвардейской и армейской кавалерии в высшей офицерской езде получил в 1869 г. первый, а в 1870 г. Императорский призы. В 1872 г. в чине ротмистра оставил военную службу и посвятил себя местной общественной деятельности. В 1879 г. он был избран почетным мировым судьей Грязовецкого мирового округа, а с 1880 г., в течение 8 лет, был Грязовецким уездным предводителем дворянства, и с 1882 г. – председателем съезда мировых судей. В 1888г. он был назначен Самарским вице-губернатором. Полный неурожай хлебов в 1891 г., выяснившийся в Самарской губернии, и только отчасти, в июле месяце, в связи с более или менее значительным недородом хлебов на огромном пространстве средней полосы России; неподготовка местных сил для борьбы с таким стихийным бедствием; почти пустые хлебозапасные магазины; отсутствие сведений о существовании запасов хлеба в пределах губернии у частных лиц; невозможность получения на местах, за недостаточной провозоспособностью железных дорог, хлеба купленного распоряжением земства за пределами губернии; необходимость приведения в действие Высочайшего повеления, последовавшего 21 ноября 1891 г. и вызванного серьезностью положения, об изъятии в Самарской губернии из ведения земства продовольственного дела с передачей такового в распоряжение губернской администрации – вот условия, в которых находилась губерния, когда 19 декабря 1891 г. последовало Всемилостивейшее назначение А. С. Брянчанинова Самарским губернатором. С 1895 г. он состоял также председателем местного отделения Красного Креста и почетным попечителем школ церковно-приходских и грамоты в Самарской епархии. Он неоднократно вызывался в Петербург для участия в разных серьезных комиссиях при Министерстве внутренних дел. 6 мая 1892 г. он получил за особые заслуги звание гофмейстера. С 1904 г. он член Государственного Совета, сенатор. Он также 'был почетным пожизненным членом Самарского попечительства детских приютов, членом Высочайше утвержденного Особого Комитета по усилению военного флота на добровольные пожертвования, членом главной дирекции Императорского русского музыкального общества, членом многих благотворительных учреждений и имел звание почетного гражданина городов Самары и Ставрополя Самарской губернии и почетного мирового судьи по Бугурусланскому уезду. Награжден многими орденами до ордена Александра Невского включительно.

Скончался он в Петербурге, где его отпевали в церкви Кавалергардского полка, после чего прах его был перевезен в Покровское и похоронен в семейном некрополе.

Сохранилось сорок девять писем Александра Семеновича Брянчанинова к сенатору Александру Дмитриевичу Свербееву, с которым он был в дружеских отношениях. Письма написаны в бытность Александра Семеновича Самарским вице-губернатором и губернатором. В них он рассказывает о своей основной заботе – чуме в Бузулукском районе, особенно среди татар, об усугублявшей бедственное положение засухе и росте цен на хлеб. Касается он и личных, семейных новостей. Например, в письме от 22 февраля 1890 г. он пишет: «В Москве, к великому нашему удивлению, встретили брата Алексея Петровича, который поехал в Бабайки к своему больному отцу. На Петра Александровича весьма повлияла неожиданная кончина архимандрита Иустина.» Напряженная работа этих лет явилась причиной начала тяжелой болезни: «В половине июня, – пишет он 20 мая 1892 г., – хотел бы побывать в Петербурге. Но не знаю, будет ли возможность. Недавно я доработался до обморока, доктора не велят так много заниматься; по их совету, ездил в Ставропольский уезд, чтобы немного освежиться». И еще через год, 17 мая 1893 г.: «собираюсь в Москву посоветоваться с Захарьиным и, конечно, проеду в Питер. Повторяющиеся обмороки заставляют меня немножко подумать и о себе».

Супругу Александра Семеновича звали Софья Борисовна. Их брак не был счастливым, в том смысле, что у них не было детей. Вероятно, это обстоятельство явилось причиной или поводом для связи Александра Семеновича с молоденькой компаньонкой его жены. Историю эту рассказала мне в Покровском Капитолина Васильевна Разина, слышавшая ее от своей матери, бывшей перед 1917 г. горничной Софьи Борисовны. Когда компаньонка забеременела, Александр Семенович повинился перед женой, но Софья Борисовна не простила ему неверности. Девушку прогнали и, когда она около 1905 г. скончалась, ее дочка осталась сиротой и росла у родственников матери. Только незадолго до кончины Александра Семеновича Софья Борисовна простила мужа. Девочку взяли в дом и воспитали как барышню, а когда она подросла, ее выдали замуж за управляющего имением. В годы расправы над дворянством эта дочка Александра Семеновича оказалась единственной поддержкой старой, больной и совершенно ослепшей Софьи Борисовны. Она увезла ее в Вологду и несколько лет скрывала в своем доме, в темной комнате без окон. Но, как видно, в Покровском эту тайну знали ...

Брат Александра Семеновича, Николай Семенович Брянчанинов (17 сентября 1844 г. – 1915 г.) поступил на юридический факультет Петербургского университета и, когда последний был закрыт по причине происходивших в нем беспорядков, вступил в 1867 г. в службу унтер-офицером в Кавалергардский полк; в следующем году произведен в корнеты; в 1871 г. утвержден членом полкового суда, через два года прикомандирован к Главному штабу для письменных занятий; в 1874 г. назначен чиновником особых поручений VIII класса при начальнике Главного штаба, а в 1876 г. – VII класса; в том же году командирован в Тамбов и Ростов-на-Дону для наблюдения за отправкою по железным дорогам купленных для артиллерии Кавказского военного округа 3100 лошадей; в 1877 г. командирован для наблюдения за сплавом нижних чинов по рекам Каме и Белой, затем в тыл действующей армии в Фратешти и Зимницу заведовать эвакуацией больных и раненых воинов. В 1882 г. причислен к Министерству внутренних дел; в 1885 г. откомандирован в распоряжение Петербургского губернатора; в следующем году избран на должность Великолукского уездного предводителя дворянства; в 1890 г. назначен Псковским вице-губернатором. 16 февраля 1893 г. Высочайшим указом был переведен на должность Рязанского губернатора – до 11 августа 1904 г., когда был назначен присутствующим в Правительствующем Сенате. В 1896 г. 14 мая пожалован в шталмейстеры Высочайшего двора. Награжден многими орденами до Александра Невского включительно; 22 августа 1913 г. награжден знаком отличия за 40 лет беспорочной службы; его последний чин – действительный тайный советник.

После кончины его двоюродного брата Алексея Петровича Брянчанинова, к Николаю Семеновичу перешли документы и различные материалы Святителя Игнатия, которые он предоставил Л. Соколову для работы над его монографией о жизни и трудах Святителя.

Л. Соколов пишет: «у Николая Семеновича два сына Александр и Владимир, оба семейные».

Александр Николаевич Брянчанинов (6 июня 1871 г. –  1960 г.) – общественный деятель, публицист, издатель. Особенно активно он проявлял себя в период Балканской войны, начавшей Первую мировую войну. Он был одним из организаторов и членом редакционной комиссии, а с одиннадцатого номера и редактором-издателем «Церковно-общественного вестника», выходившего в 1912-1914 г.г. Участие в нем принимали профессор-священник К. М. Агеев, С. Н. Булгаков, члены Государственной думы И. Н. Ефремов и Н. Н. Львов, профессор В. И. Экземплярский, Н. А. Бердяев, князь Е. Н. Трубецкой и др. Главное содержание журнала составляли «вопросы религии и Церкви как в их коренной постановке, так и в «применении» к историческим условиям жизни». Александр Николаевич напечатал в журнале ряд статей, содержание которых определяется их названием: «Балканская война», «Накануне войны», «Свершилось», «Какой мир нужен России», «Борьба Креста с позлащенным тельцом».

Также он был одним из инициаторов «совещания группы прогрессивных общественных деятелей, которая поставила своей задачей обсуждение вопросов, выдвигаемых на первый план балканской войной»: «18 января 1913 г., выслушав пространный доклад А. Н. Брянчанинова, только что вернувшегося из объезда западно-европейских столиц, собрание приняло следующую резолюцию: « ... Грядущее возобновление военных действий на Балканах и факт серьезных военных приготовлений Австро-Венгрии и Румынии ... требуют, чтобы теперь же Россия в полной боевой готовности встретила возможные будущие осложнения и агрессивные выступления держав, не участвовавших в балканской войне ...». «Мы желаем и требуем не европейской политики, а славянской и только славянской».

После 1917 г. Александр Николаевич эмигрировал, скончался во Франции. Его дочь Татьяна (р. 22 сентября 1907 г.) – живет в Париже.

Владимир Николаевич Брянчанинов (15 сентября 1875 г. – 11 августа 1963 г.) – Архангельский вице-губернатор. «За смертию Александра Семеновича и отсутствием у него наследников по мужской линии, имение (т.е. Покровское), по соглашению с Софьей Борисовной, его вдовой, передано племяннику, сыну Николая Семеновича – Владимиру Николаевичу, ныне Архангельскому вице-губернатору», – писал Л. Соколов в 1915 г.

После 1917 г. Владимир Николаевич также эмигрировал с семьей. Похоронен он в Монморанси во Франции.

Его жена Софья Алексеевна, урожденная Татищева (30 апреля 1882 г. – 19 сентября 1966 г.). У них были две дочери: Наталья (23 февраля 1905 г. – 17 марта 1992 г. в Италии), в Италии живет ее сын Алексей; и Екатерина (22 июня 1906 г. – 18 июля 1993 г. в Перте Западной Австралии), у нее дочь, Татьяна Александровна Шуберт (р. 24 марта 1934 г. в Праге, в Чехословакии), ныне живет в Австралии. У Татьяны Александровны муж, англичанин D. Watson и дети: Петр (р. 16 ноября 1957 г.), Сусанна (р. б января 1959 г.), Иван (р. 20 сентября 1962 г.) и Михаил (р. 11 октября 1964 г.). Начиная с 1994 г. Татьяна Александровна с мужем ежегодно приезжает на родину своих предков, бывает в Москве, Санкт-Петербурге, Вологде и селе Покровском, где оказывает материальную помощь в восстановлении церкви, построенной ее прапрадедом Александром Семеновичем Брянчаниновым.

 
______________________________________________________________________________________________
ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ И ФОТО:
Команда Кочующие
ЛУКОМСКИЙ Г.К. "Покровское"; Усадьба Брянчаниновых // Лукомский Г.К. Вологда в ее старине.- СПб., 1914.- С.303-310: ил. 

ЕВДОКИМОВ И.В. Север в истории русского искусства. - Вологда: Изд. Союза сев. кооп. союзов, 1921.-231 с.: ил. Покровское, с.65-66; ил. с.120-121,128,136-137,144. 

КАМЕЛОВ Н. Усадьбы Вологодской губернии //Столица и усадьба.. 1917.- N 81-82.- С.9-19. Покровское, с.9. 

ЛАНЦОВ А. Покровское - это чудо // Крас. Север.-1974.- 9 авт.Пылева О.А. «Святитель Игнатий Брянчанинов»
https://www.booksite.ru/
 Александр Семенович Брянчанинов (1784—1875) — корнет Александровского гусарского полка, камер-паж при императоре Павле I, отец святителя Игнатия
 Постановление Совета Министров РСФСР № 1327 от 30 августа 1960 года
Музеи России: Путеводитель / А. В. Лаврентьев, И. Б. Пуришев, А. А. Турилов; составитель Ю. М. Кириллова.. — М.: Профиздат, 1984. — 352 с. — (Сто путей — сто дорог). — 100 000 экз. (в пер.)
Достопримечательности Вологодской области.
Ю.Арсеньева. Любовь// Русский Север. — 1996. — 16.04

 

Вложение	Размер
Усадьба Брянчаниновых	93.38 КБ
Усадьба Брянчаниновых	52.97 КБ
Усадьба Брянчаниновых	83.41 КБ
Усадьба Брянчаниновых	161.44 КБ
Усадьба Брянчаниновых	203.47 КБ
ignatiy_bryanchaninov (6).jpg	218.94 КБ
ignatiy_bryanchaninov (7).jpg	158.11 КБ
ignatiy_bryanchaninov (8).jpg	122.93 КБ