Клады Калужской области

Каждую весну жители Калужской области и ближайших районов открывают сезон поиска кладов. Черные копатели и просто любители древностей с металлоискателями в руках исследуют каждый сантиметр земли в поисках золота или драгоценных вещей прошлых времен. 
Легенд о зарытых в регионе сокровищах немало, однако, как говорят эксперты, часто желаемое выдают за действительное. Многие из нас еще с детства мечтают найти клад, но лишь некоторые решили воплотить свою мечту в жизнь. Сейчас поиски клада — это не только романтическое, захватывающее и интересное приключение, но и возможность получить немалое (если повезет) материальное вознаграждение.  
 

ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТИ КАЛУЖСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

ПАМЯТНИКИ ПРИРОДЫ КАЛУЖСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

СТАТЬИ И ССЫЛКИ ПРО КАЛУЖСКУЮ ОБЛАСТЬ - ТУТ!

ГЕОГРАФИЯ КАЛУЖСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

МЕГАЛИТЫ КАЛУЖСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

АНОМАЛЬНЫЕ ЗОНЫ КАЛУЖСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

РЕКИ КАЛУЖСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

Кто-то сделал поиск кладов своим хобби, а кто-то даже профессией. Однако большая часть редких и ценных находок сделана случайно, во время работ на территории зданий, сооружений или на участке земли. 
Калужский край всегда был привлекателен для кладоискателей. Первые упоминания о нем датированы 1371 годом, как о сторожевой крепости, участвовавшей в формировании Российского государства в XV-XVI веках. Территории области издревле были заселены восточно-славянскими (и не только) племенами. 
Вот почему так много желающих произвести раскопки и найти предметы старины. Каждый год в Калуге открывается сезон охоты за кладами.
В находках Калужской области есть клады Железного века, датируемые еще I-II тысячелетием до н.э.: металлические украшения — бусы, серьги, амулеты, нагрудные ожерелья, подковы. Эти находки представляют собой научную и культурную ценность, ими может гордиться любой археолог. 
В 1957 году в г. Боровске был найден клад времен Смутного времени. Судьба этого клада довольно примечательна, условно принято считать, что принадлежал он русскому воину, который таким образом сохранял свои заработанные на службе средства. А спрятал он его на территории Пафнутьева-Боровского монастыря, который стал убежищем для мирного населения от бушевавших грабежей. 
Клад состоял в основном из монет, выпущенных при четырех российских царях — Иоанне IV Грозном, Федоре Иоанновиче, Борисе Годунове и Василии Шуйском.
 В Калуге уже в 80-е годы XX столетия нашли клад, спрятанный во время революции 1917 года. Золотые и серебряные монеты XIX — начала XX столетия, бронзовый горельеф с изображением человека в высоком чиновничьем звании и с орденскими знаками обнаружили при разборе старой изразцовой печи. 
Интересно, что дом принадлежал богатому купцу Грибанову, женатому на дочери городского головы Михаила Фалеева. Краеведы предполагают, что именно этот чиновник и изображен на горельефе. 
Старые карты с сокровищами, исторические сведения и народный фольклор, передающий по наследству легенды о кладах и тайниках, — всё это действует как магнит. И каждый сезон внедорожники везут в поля черных копателей, вооруженных металлоискателями и жаждой находки. 
Почти в каждом уголке Калужского края бытуют рассказы о золотых монетах в кубышках, церковных колоколах, золотых каретах, сокровищах Наполеона, спрятанных в потайных местах и пока никем еще не обнаруженных. 
Живет в Ульяновском районе старинная легенда, манящая кладоискателей на поиски козы. С конца XIX – начала ХХ века она стимулировала сильных мужчин переворачивать по оврагам огромные каменные глыбы. 
Предание о старой атаманше Сабурихе, что разбойничала со своей шайкой по дороге, идущей на Козельск. Умирая, атаманша сложила всё награбленное богатство в котел, накрыла золотой иконой Николая-угодника и зарыла. 
Клад атаманши еще не нашли, а чешую находят довольно часто А сверху шайка накрыла всё камнем, и высекли на нем козу. Пока найти тот клад не могут, но камень есть у местных рыбаков любимый, его Белым называют. 
Вот поговаривают, что на нем-то и высечена коза, да перевернуть его никто пока не смог. Тамара Нефедова, жительница деревни Жильково Ульяновского района Калужской области.

КЛАД В ДЕРЕВНЕ ЛЬГОВКА
В 1946 г. весной на приусадебном участке в колхозе «Большевик» (дер. Льговка Воронежского сельсовета Калужской области и района, в 4 км от г. Воротынска) при вспашке плугом, на глубине около 30 см был найден клад в глиняном горшке, имеющем вид кринки, высотой 25 см.

Клад частично разошелся по рукам. Часть его была собрана сотрудником Московского Государственного исторического музея, выехавшим на место находки клада.

В состав клада входили:

Монеты серебряные – западноевропейские динары 1038/57-1068/90 гг. Подавляющее большинство монет относится к 1059/71-1068/90 гг.
Слиток серебряный.
Пластинка серебряная с прикрепленными к одному краю колечками; сохранилось 4 фрагмента.
Фигурки животных, по-видимому, подвески.
Спирали из тонких металлических ленточек, свитые в виде трубочек.
Клад хранится в Московском Государственном историческом музее.
 
 

КЛАД У СЕЛА МИШНЕВО
8 апреля 1892 года на левом берегу реки Упы близ с. Мишнево Русановской волости Лихвинского уезда Калужской губернии, в местности под названием Городище был найден клад.

В писцовых книгах Мишнево впервые упоминается более 420 лет назад, в 1576-1578 гг. При проведении археологических раскопок близ Мишнево были обнаружены славянские поселения и многочисленные могильники 11-13 веков.

Начиная с 1800 года деревня Мишнево была одним из крупнейших селений в Ивановской волости. Многочисленных крестьян привлекало, что в деревне преобладало занятие жителей ручным ткачеством шёлковых и бумажных материй как на фабриках и в кустарных заведениях, так и по отдельным домам.

С 1851 года Мишнево значится как государственное имущество. В деревне насчитывается 35 дворов и 374 жителей. После 1917 г. начался быстрый рост деревни, и за 10 последующих лет в ней уже насчитывалось 207 домов.

В состав клада входили:

Диргемы (742/43 – 867 гг.) — 101 монета.
Серебряная цепочка из рубчатой проволоки западноевропейской работы.
Цепь и 32 монеты хранятся в Государственном Эрмитаже. Остальные монеты, как стертые, сплавлены.

       

ИСТОРИЯ ОДНОГО КЛАДА В КАЛУГЕ
При ремонте старых купеческих домов Калуги часто находят клады. Чаще всего они обнаруживаются случайно; в ходе ремонтно-строительных работ. Золотые и серебряные монеты, украшения, предметы утвари представляют большую культурно-историческую ценность для потомков, позволяют изучать культуру и быт той эпохи. 
Один из них был найден в 1927 году в дымоходе дома купца Г. Г. Чистоклетова. Оказывается, Григорий Григорьевич был страстным коллекционером-нумизматом. Он собрал обширную коллекцию редчайших старинных монет XVII-XVIII веков, скрыв ее от национализации. Жившие тогда в доме его сестры передали коллекцию своего умершего брата в областной краеведческий музей, который находился в то время в палатах купцов Коробовых. В 1980-х годах при ремонте этих палат был также найден клад уникальных старинных монет. А в 1985 году найден клад при сносе дома А. Шевырева. В тех же 80-х обнаружили еще один монетный клад — в доме купца П. Грибанова.

А случилось это так. Сравнительно недавно в одном из старых домов по улице Кирова рабочие разбирали пришедшую в ветхость изразцовую печь. Хозяин квартиры, шофер Калужского машзавода Маринин, был удивлен, когда из одного треснувшего и разломившегося изразца выкатился на пол сверкнувший на солнце блестящий овал. Им оказался бронзовый горельеф, на котором был изображен почтенный и, судя по орденским знакам, заслуженный человек. А в глубине тайника находился клад старинных золотых и серебренных монет.

Невозможно представить, по какой причине горельеф оказался замурованным в изразце. Проведенное краеведом Виктором Пуховым исследование обнаружило, что этот дом в прошлом принадлежал калужскому купцу Петру Грибанову. А еще раннее в его доме располагался трактир, а под аркой — постоялый двор. В корпусе Гостиных рядов Калуги Петр Грибанов имел свою лавку, торговал кожевенными изделиями.

Но мог ли сам сам владелец дома быть увековечен в бронзовом горельефе? Ученые и краеведы сошлись во мнении, что на нем изображен скорее чиновник, какой-то городской Голова, о чем свидетельствует его нагрудный знак в виде коронного герба Калуги. В то время как Грибановых в градоначальниках не значилось. Кто же из калужских купцов избирался в это время в городские Головы?

До 1860 года дольше всех пост Головы, отца города, занимал Михаил Козьмич Фалеев, происходящий из старинного купеческого и старообрядческого рода. Еще его прадед Василий Григорьевич Фалеев был в 1777 году самым первым городским Головой губернской Калуги. За всю историю Калуги почетные потомственные граждане Фалеевы дважды занимали этот важный пост.

Но какое отношение фамилия Фалеевых имеет к дому купца Петра Грибанова и к обнаруженному в нем горельефу? Самое что ни на есть прямое! Оказывается, Петр Грибанов был женат на купчихе Александре Михайловне, дочери городского Головы Михаила Козьмича Фалеева. За нею также числилась \»железная лавка\» — магазин, торгующий железными изделиями и литьем в Гостиных рядах, в корпусе N 5. Скорее всего, найденный горельеф мог относиться к ее прадеду или отцу, имевшим за служебное усердие правительственные награды. Но что мы знаем о Фалеевых?

Старообрядческий род купцов Фалеевых происходил от искусного калужского иконописца XVIII века Семена Фалеева. В сохранившейся до наших дней \»Летописи Градостроительной Георгия за верхом церкви\», датированной 1891 годом написано: \»Семен Фалеев написал в 1740 году для Георгиевской церкви икону \»Иерулисалимской Божией Матери\».

Фалеевы были богатейшими купцами Калуги, землевладельцами, владельцами нескольких фабрик. Род Фалеевых дал нашему городу двух градоначальников и нескольких потомственных почетных граждан. В Калуге Фалеевым принадлежало несколько красивых каменных домов. И ныне на площади Старый Торг стоит дом N 8, построенный И. С. Фалеевым в 1798-1808 годах.

Когда после революции 1917 года закрылась единоверческая Сошественская церковь, Фалеевы организовали в своем доме моленный дом для старообрядцев. Уездный отдел народного образования, которому был передан конфискованный в 1918 году дом, потребовал закрытия моленного дома и богослужение в нем прекратилось. В другом конфискованном доме Фалеевых на улице Никитина в 1918 году разместилась городская лечебница, детская амбулатория и кожно-венерологический диспансер.

Фалеевы были дружны с помещиком Василием Хитрово, владельцем сел Тиньково, Явленное и других под Калугой. Граничили земли Фалеевых с усадьбой помещика Хитрово и так называемой \»Монастырщиной\», вотчиной Лаврентьева монастыря на Киевке. На старых межевых картах Калужского края XVII века сохранились удивительные названия сел в междуречье Киевки и Калужки, при их ближнем впадении в Оку под Калугой. Одно из десятка сел и деревень называлось Тиньково, другое — Явленное. Именно с их владельцем Василием Хитрово связала судьба калужского иконописца Семена Фалеева.

В первой половине XVIII века Семен Фалеев уже был известен как один из редчайших исполнителей иконописного образа Божией Матери. В 1748 году Василий Хитрово приобрел в свой дом в Тинькове икону Фалеева с ликом Божией Матери. Принесенная в дом и поставленная в образ икона по свидетельствам очевидцев стала творить чудеса: излечивать больных. Как сообщает летопись, после этих чудес помещик Хитрово не осмелился держать икону у себя и торжественно перенес ее в церковь Рождества Богородицы на берег реки Калужки, где она продолжала творить \»многие чудеса\».

В 1771 году в Калуге случилась страшная эпидемия чумы. И горожане упросили архимандрита Лаврентьева монастыря принести чудотворную икону с Калужки, что располагалось в семи верстах от нее, в город, чтобы усердная заступница оградила их от беды. И молитвы калужан, как сказано в летописи, были услышаны. В продолжение трех дней после поста обошли с нею горожане наш город — и болезнь утихла.

С тех пор икона Калужской Божией Матери стала заступницей нашего города. Крестные ходы с нею совершались и в тяжелом 1812 гoду, когда враг стоял у ворот нашего города. Иконой Калужской Божией матери приводил епископ калужский Евлампий калужан-ополченцев к присяге, вручив ее лично начальнику ополчения генерал-лейтенанту Шепелеву. А в калужских церквях не прекращалось богослужение — ежедневно совершалось соборный молебен с крестным ходом. Вплоть до 1917 года совершался в Калуге крестный ход с выносом иконы Калужской Божьей Матери.

В летописи не сообщается: сам оригинал или копия с него был возвращен в церковь села Калужки? Несомненно, что существовала ее копия и делал ее калужский иконописец — Семен Фалеев, один из искуснейших иконописцев того времени. Калужане молились ее чудному образу, прося избавить город от чумы, нашествия французов, прося защитить их сынов в первую мировую… И не раз видели ее \»явление на воздухе\», о чем донесли государю-императору Александру I, и с его позволения и благословения Святейшего Синода навсегда установили \»праздник в память избавления Калуги от французов\».

Из свода \»Чудотворная икона Пресвятой Богородицы\», составленного И. Бухаревым в середине XIX века, выяснилось, что \»Чудотворная икона Калужская находится в селе Калужке, а точный список с нее в Калуге, в Кафедральном Соборе\». Однако здесь следует добавить некоторые детали. Удивительно в этой истории, что хождение Богородицы Калужской повторило и более ранний легендарный переход Калуги-крепости с берега реки Калужки на устье Яченки и на Оку. А на месте чудесного явления иконы впоследствии возникло новое село Явленное, в котором благодарный помещик из рода Хитрово построил в честь этого события в 1760 году каменный храм Явления Божией Матери.

В книге \»По Калужской земле\» искусствовед Е. В. Николаев так писал об этом историческом для нас месте: \»Дорога на Никольский перевоз идет почти все время параллельно Оке… В том месте, где шоссе пересекает речку Калужку, видна на горе большая церковь села Явленного… В прошлом Явленное было очень знаменито — в здешней церкви хранилась икона Калужской Божией Матери. Местный помещик Хитрово в 1760 году построил здесь каменную церковь, которая сохранилась и сохранила под штукатуркой детали первоначальной отделки, в конце XVIII века пристроили колокольню и трапезную и вновь расширили трапезную в конце XIX века. Рядом с церковью— городище, аккуратное, как на рисунке в учебнике. Казалось, природа тоже берегла этот памятник нашей древнейшей истории, времени, от которого почти ничего больше не осталось\».

Калужане должны быть благодарны помещику Хитрово, усилиями которого настоящее сокровище — построенный им храм и образ Калужской Божией матери, созданный нашим славным земляком иконописцем Семеном Фалеевым дошли до потомков. Что же касается других кладов и сокровищ земли Калужской, то многие из них все еще ждут своих первооткрывателей…
 

КЛАДЫ СЕЛА ЛУЧКИНО
Лучкино издавна относилось к Алексинской вотчине Стародубского княжества. В конце XV века, после опалы князей Ряпловских-Стародубских, эта вотчина перешла к великому князю Ивану III. В начале XVI столетия (до 1503 года) Иван III передал село Лучкино, Алексино, Василевское (Шапкино) князьям Мезецким в обмен на город Мезец (ныне город Мещовск Калужской области), важную в то время пограничную крепость.
В 1538-1539 годах по разделу между князьями Мезецкими Лучкино досталось князю Семёну Михайловичу Мезецкому, а от него перешло дочерям Федосье и Марии. Княжна Федосья Семёновна вышла замуж за князя Петра Борисовича Пожарского, а княжна Мария Семёновна – за князя Василия Ивановича Коврова.
В 1572 году, уже овдовев, княгини Пожарская и Коврова передали село Лучкино с деревнями суздальскому Спасо-Евфимьеву монастырю. Во владении этой обители Лучкино оставалось до 1764 года. 
Когда-то про это село рассказывали много легенд, часто там находили старые гробницы, остатки драгоценных материй, монеты, оружие. Ходили слухи о спрятанных в Лучкине кладах и сокрытых подземных ходах.
Жительницы села Лучкино рассказали, что в молодости с подругами, прослышав о подземных ходах, решили спуститься в семейный склеп Муравьёвых. На окраине кладбища нашли спускающиеся в глубь земли ступеньки и начали спускаться. Девушки обнаружили три дубовых гроба, стоящих на столбиках. В одном из них было захоронено тело известной на всю округу целительницы Муравьёвой Александры Дмитриевны. Чем дальше шли девушки, тем труднее становилось дышать. Дальнейшее продвижение становилось опасным, и девушки повернули назад. В настоящее время вход завален.
В 1804-1812 годах на средства прихожан был построен храм в честь Михаила Архангела с приделом во имя Святителя и Чудотворца Николая. Прежде вблизи церкви с северной стороны стояла шатровая колокольня (разобрана), а весь комплекс, включая кладбище с каменной часовней (также к северу от храма), был обнесен оградой (не сохр.).
Старинное кладбище при церкви издавна давало местным жителям повод к рассказу разных былей и небылиц с ним связанных. Само кладбище прежде называлось \»Княжое\», т.е. княжеское. В середине XIX века там обнаружили плиту. По сохранившейся надписи можно было установить, что это надгробие князя Мезецкого, бывшего владельца села.
Обнаружить эту плиту нам не удалось, но мы нашли памятник церковного старосты Василия Поликарповича Шанина, крестьянина села Лучкино (в 1890-е годы). За крупные пожертвования на украшения лучкинского храма В.П.Шанин удостоился благословений Святейшего Синода.
В 1858 году в Лучкине было 96 дворов и 574 жителя. Среди жителей села был широко распространен офенский промысел. Побудительной причиной этого была крайняя бедность, отсутствие свободной земли, высокая плотность населения. Как и в других селах от семейств стали отделять своих лишних работников и посылать их в соседние хлебородные места мелочным крестьянским товаром. Такая торговля с каждым годом возрастала более и более — так что в 1780 году уже составились большие артели, образовались торговые компании при общем паевом капитале.
Многие крестьяне из Лучкина со временем записались в купечество. Напоминание о том можно найти и сегодня: недалеко от церкви находится несколько старых надгробий. Например, на гранитном памятнике надпись: «Под сим камнем погребено тело супруги Житомирского купца Ивана Ивановича Муравьева Матрены Павловны, скончавшейся 1845 года сентября 6 дня, жития ея было 25 лет». На другом памятнике: \»Под сим камнем погребено тело ковровского купца Ивана Емельяновича Муравьева, скончавшегося 1845 года февраля 19 дня, житие его было 60 лет\».
  
  
ГДЕ ИСКАТЬ КЛАДЫ НА КАЛУЖСКОЙ ЗЕМЛЕ
Во множестве сохранились в Калужской области холмы с остатками земляных валов и рвами, покрытые угольно–черной землей – культурной прослойкой. Археологи называют остатки этих древних поселений с укреплениями городищами. Само название «городище» известно в народе как местность, закрепленную за деревней или пустошью, что подтверждается археологическими раскопками.
Первые клады «раннежелезного века» (конец II – начало I тысячелетия до н. э.) обнаружены в городище у села Дьяково на Южной окраине Москвы (теперь оно в черте Москвы). Этот древний памятник, имеющий форму пирамидально возвышающегося холма с остатками вала и древним рвом, получил народное название «Чертово городище». Подбирая камень в осыпях холма местные жители часто встречали здесь так называемые «чертовы пальцы» – окаменелых моллюсков белемнитов, нередко попадались и «громовые стрелы» – каменные наконечники древних стрел. В 60-х годах позапрошлого века русский археолог Д. Я. Самоквасов при раскопках нашел здесь клад интереснейших металлических украшений из бронзы V–VI вв. н. э.: массивную шейную гривну с проволочной обмоткой и напускными полыми бусами, витую гривну, пряжку в виде подковы, браслеты, колокольчики. Любопытно, что среди предметов оказались также изогнутые и поломанные гривны и браслеты, по-видимому, предназначенные для переплавки, а также каменная литейная форма.

Последнее свидетельствовало, что украшения изготовлялись древними мастерами на самом городище. Раскопки Д. Я. Самоквасова и его последователей показали, что городище у села Дьяково относится к «раннежелезному веку» – эпохи, когда люди начали добывать и обрабатывать железо, научились делать железные орудия, отливать украшения из металла, образцы которого сохранились в «Дьяковском кладе». По этому памятнику вся археологическая культура эпохи «раннего железа» в междуречье Оки и Волги стала именоваться Дьяковской. Археологи датируют этот период в Калужской области VII в. до н. э. – VI–VII вв. н. э. Один из таких ярких памятников – “Певкин бугор” расположен в долине Оки под селом Желоховом. Раскопки, произведенные в нем в 1936 году, показали, что здесь находилось селище людей “дьяковской культуры”.
В то время как северную часть Калужской области занимала дьяковская культура, в I–III вв. н.э. в центре и на юге складывается почепская культура под воздействием проникших сюда зарубинецких племён из Среднего Поднепровья. Как полагают учёные, на её базе сложилась мощинская культура, существовавшая с 4 по 7 вв. н.э. Яркой особенностью мощинских материалов является присутствие лощёной посуды. Много изделий из железа, бронзы. Подвески и застёжки с выемчатой многоцветной эмалью (рис. 5).
\"\"
Около десятка древних городищ находились на Калужской земле, например, в черте самой Калуги известны три городища. А рядом возвышались могильники и курганы проходивших поблизости древних славянских поселений. К ним относятся курганы на берегу р. Калужки (XII вв), в Калужском бору (XI-XIII вв), возле сел Якимово (XI-XII вв.), Климова завода (середина I тысячелетия н. э.), Гришово (XII-XIII вв.), дер. Секиотово (III-IV вв. н. э.), дер. Турынино (не определялись), на берегах реки Угры, реки Неручь и др. Как многое могут поведать они искателю древностей – археологу.
Местонахождение оврага в долине реки Можайки, возле деревни Секиотово знакомо многим калужанам, но только совсем недавно ученые обнаружили на этом месте остатки древнего городища.
Оно располагалось на самой вершине громадного холма, получившего название “Змеиной горы”. Если подняться на вершину этого холма и внимательно осмотреть окружающую местность, то можно легко прийти к выводу, что в отдаленные времена водный поток протекал не с западной стороны холма, как теперь, а с восточной. Позднее большой ледниковый оползень, надвинувшийся с востока, преградил путь потоку и направил его туда, где теперь течет ручей – с запада от “Змеиной горы”.
Благодаря этому и образовался холм, являющийся типичным останцом. В 1960 году при осмотре Т. Н. Никольской холма и прилегающей к нему местности, были обнаружены наслоения культурного слоя в обрыве и ряд всхолмлений с остатками древних валов и укреплений. Позднее, в 1985 году А. С. Фроловым на этом месте были собраны фрагменты грубой лепной глиняной керамики, железные серпы, наконечники древних стрел, ножи, глиняные пряслица для веретен, предметы из костя и рога и много костей домашних и диких животных. Последнее свидетельствует, что жители древнего поселения были преимущественно скотоводами. Исследования археологов показали, что городище было заселено небольшой первобытной общиной, обитавшей здесь в III-IV вв. н. э.
В овраге прослеживаются отложения каменноугольного и ледникового периодов с останками окаменевших ископаемых моллюсков-белемнитов, кораллов и спирифер, начало образования новых оврагов, следы оползней и карстовые воронки. Сегодня памятник природы местного значения — Можайский овраг является естественным природным разделом через четвертичные и нижнекаменноугольные отложения. Имеющиеся в Можайке обнажения являются хорошим наглядным пособием для изучения геологического строения земли, а живописная южная долина в верховьях оврага названа любителями природы Калужской Швейцарией. Не удивительно, поэтому, что эта местность была заселена с глубокой древности, сохраняя генерации людей в течение многих поколений.

Среди экспонатов Калужского областного краеведческого музея широко представлены ювелирные изделия из бронзы, меди, биллона (сплава меди и серебра), серебра, служившие украшениями нашим далеким предкам, жившим в верховьях Оки. Найдены они при раскопках археологической Верхнеокской экспедиции, отнесшей эти находки к XII–XIII векам.
Результаты раскопок поразили специалистов большим количеством найденной здесь славянской и древнерусской керамики, металлических украшений. Особо ценны собранные при раскопках индивидуальные находки: височные кольца, браслеты, крестики, ожерелья, подвески, перстни, амулеты, лунницы и бусы, что дает основание датировать эти находки XII–XIII вв.
Раскопки курганов дали множество интересных материалов для характеристики не только погребальных обрядов славян–вятичей, но и их образа жизни, быта и культуры. Помимо перстней, браслетов, сердоликовых и стеклянных бус почти в каждом женском захоронении встречались характерные височные кольца с изящными семилопастными пластинами. На основании этих материалов и сопоставления их с находками из других мест выдающийся археолог–специалист В. И. Сизов еще в позапрошлом веке определил назначение височных колец, по всей вероятности, служивших для подвязывания волос с помощью ленты.

В дальнейшем семилопастные височные кольца стали наиболее важным характерным признаком вятических захоронений, в отличие от других славянских племен, обитавших к северу до Москвы и за рекой Клязьмой. Благодаря этому удалось довольно точно определить границу расселения славян–вятичей, населявших территорию современной Калуги и Москвы. И когда археолог А. А. Спицын в конце XIX века отметил находки колец на карте, подтвердилась истинность сообщений “Повести временных лет”.

В курганах на реке Соже были погребены женщины в уборе с семилучевыми кольцами, а в бассейне верхней Оки и на Москве-реке оказались семилопастные кольца вятичей. Другие древнеславянские ожерелья, найденные в вятичских курганах состоят из алых граненых сердоликовые и круглых хрустальных бус. Возраст ожерелий, вероятно, столь же древен, как и возраст самой Калуги, а носившая бусы женщина могла быть современницей легендарного богатыря Ильи Муромца. Найдены были и нагрудные подвески, характеризующие космогонические представления вятичей: одни из них – «лунницы», в форме полумесяца – символизируют луну, другие – круглые в виде диска с лучами – солнце.
  
Кладоискательство на Руси – хобби далеко не новое. Причем на мелочи «простолюдины» не разменивались – не тот у нашего народа менталитет, кубышка с медяками – не наш масштаб.

Вот какое письмо, полученное существовавшим в 1920-х годах «Калужским обществом истории и древностей», хранится в архиве (ГАКО: Р-324, оп,1 ед.хр. 6):

7 ноября 1925 года

…Настоящим довожу до вашего сведения, что мною добыты сведения, подтвержденные многими лицами, что в Малоярославецком уезде Абрамовской волости имеется местность, называемая Ланцовка, и вот у одного из граждан деревни имеется на руках старинная грамота, написанная на какой-то берящной бумаге, пришедшей в сильно изотлевшую ветхость. Написана она на старинном плохо разбираемом нами языке, но все-таки некоторые лица могли перевести ее на более понятный тариф. Грамота эту указывает, что близ этой местности Ланцовки был когда-то город и вот во время Литовского нашествия все драгоценности из этого города были вывезены на эту Ланцовку, где были погружены в глубокий каменный подвал, каковой и был засыпан землею. Грамота эта списана с каменной плиты, много лет шла по рукам закаленных стариной дедушек и наконец попала на хранение в церковь, откуда она снова попадает на руки одного дедушки конца 19 столетия, который, разобравшись в ней, собрал народ из четырех деревень и начал копать этот клад. Тогда они докопали до огромных плит и бросили. Нынче летом граждане снова начали копать и снова встречают те же предметы, которые должны встречаться на пути, как указано в этой грамоте. Граждане, ищущие клад, копают тайком и прекратили свои работы благодаря того, что их запугали арестом. И вот я прошу прислать ко мне представителя от Общества для расследования этого дела и имеющего право потребовать от того гражданина опись об этом громадном Кургане. Если я не получу никаких уведомлений от Вас, то буду сообщать в Ленинград, в Главную Академию Наук. Ответ буду ожидать в течении 10 дней.

Подпись неразборчива.

Ответ последовал с опозданием, и был вовсе не таким, на который рассчитывал сельский активист:

20 ноября 1925 года

Уважаемый товарищ!

В ответ на Ваше письмо сообщаю Вам, что Калужскому об-ву Истории и Древностей было бы весьма интересно познакомиться с содержанием грамоты, о которой Вы пишите. Калужское об-во Истории и Древностей, не имея возможности выслать в настоящее время своего представителя в Малоярославецкий уезд, просит Вас обратиться к владельцу грамоты с просьбой дать Вам на время под расписку вышеназванную грамоту, чтобы препроводить заказным письмом в Калужское об-во Истории и Древностей для прочтения и установления ее происхождения. Попытайтесь уговорить владельца дать на время эту грамоту. Если грамота будет нами задержана, то, имея на руках расписку, он сможет требовать возвращения грамоты судом. Таких берящих грамот о кладах в Калужской губернии несколько. Действительное существование клада сомнительно, грамота интересна, таким образом, в историческом отношении. Общество уполномачивает Вас быть его представителем в этом деле и посылает надлежащее удостоверение. Имейте только в виду, что никаких реквизиций или принудительных изъятий наше об-во делегировать не имеет права.

Председатель Общества М.Шереметьева.
 
«Страшно далеки они от народа», — сказал в свое время Владимир Ульянов-Ленин о русской интеллигенции. Ответ главы калужских историков и краеведов лишний раз подтверждает справедливость сентенции вождя пролетариата – наивностью он не уступает письму сельчанина… Что доказывается тем, что продолжения переписки не последовало… Однако Шереметьева была права: всевозможных «грамот» «где и как найти клад» в народе ходило немало. Содержание одной из них пересказал в свое время в письме в редакцию «Вести» (13.10.1992) житель д.Долина Хвастовичского района Владимир Толстиков:
 
«Еще до революции ходили у нас листовки «Как найти клад Кудеяра». В речку Рессету впадает ручей. Вода чистая, но в народе называется тот ручей Могильней. В тех листовках говорилось, что начинать поиск надо по ручью от реки, потом вверх и дальше. Расстояние четыре версты, и все в лес, в гору. Совет был такой: дойдя до Гремучего колодца, нужно было отыскать огромный дуб… Любители поискать клад были. Искали его трижды, но неудачно. И все же клад этот ждет счастливчиков, я верю в это».
 
А уж устным рассказам про клады Кудеяра, разбойников, городскую казну, спрятанную перед приходом поляков (литовцев, татар), числа нет! Они связаны практически с любыми почитаемыми в народе объектами вроде камней, родников, деревьев. Предания дают точные указания, где именно надлежит копать. Вот что наперебой говорили нам сельчане о кладе близ Сердитого родника (о нем мы подробно рассказывали в прошлый раз):

— Мама мне говорила о кладе Наполеона. 12 сенных оглобель надо отмерить от ямы в поле на закат рождественского Солнца.

— А мне дедушка рассказывал, как он ходил туда копать. Копал, копал, дошел до плиты и не смог ее вскопать. У нас были бурильщики лет 30 назад, и он пошел к ним: «Ребят, прокопайте мне эту плиту». Они ему: «Дедушка, только вечером». А вечером пришел начальник и увез их…
 
— Мне бабушка говорила. Жила у нас в селе женщина, она пасла овец, стала спускаться к Сердитому ключу, смотрит: торчит в горке котел, полный золота. Она бросила овец, побежала за мужем, муж запряг лошадь… И они привезли клад, выстроили потом три дома. Это точно было: бабка называла фамилии. Но это не весь клад…
 
Несмотря на полное отсутствие логики (в самом деле, кто ж будет отмечать клад камнем или, тем более, насыпать над ним курган?) в предания про клады в наших деревнях до сих пор верят искренне, и не только верят, но и активно их ищут, с привлечением технологий ХХ века:

— Курган у нас есть, не знаю — Кудеяра или какого-то другого бандита… Пыталась вскрыть его молодежь. Копали, экскаватор подгоняли. Учитель у нас был, так он сверлил этот курган раз пять или шесть. Через несколько метров бур упирается — там как железка какая-то. Так ничего и не нашли. Там надо копать да знать где. Был один дядька старый, вот он говорил: «Если б разрыть этот курган, то на вашу деревню на пять лет бы хватило всем. Золото там, разбойники натаскали».
 
Это – изложение рассказов жителей одного из сел Ульяновского района.

Следы упорной многолетней работы деревенских кладоискателей иногда производят сильное впечатление. Под Жиздрой есть пятачок, где группируются сразу несколько археологических памятников: два городища, курганный могильник, а неподалеку — Гремячий родник («там золотая ладья Кудеяра на цепях подвешена и гремит»). Все здесь изрыто покопами. Особенно досталось защитным валам городищ – эти сугубо оборонительного назначения земляные насыпи деревенские жители твердо почитают насыпями над курганами! И то, что клад так никому и не достался, наших людей не смущает – значит, надо копать глубже! Ну и, конечно, клады могут быть заговоренными, не всякому даваться – подобных сюжетов записано множество, хотя слышать их вживую в Калужской области нам пока не приходилось. Да и рассказов о найденных кладах бытует крайне мало, и ценности в них относительно скромные – хотя, видимо, достаточные, чтоб поддерживать энтузиазм:
 
— В Визичах делали мельницу. Еще до Столыпинской реформы, при барине. Выкопали «мерку», как тогда ее называли, зерно мерить. С бочку. Железная. Денег там – золото, серебро… А на ней написано: «кто возьмет – тот помрет». Ну, и взять хочется, и боятся. Жизнь хоть и тяжелая была, а помирать кому охота? Ну, сначала не хотели, может, говорить, а потом сказали барину: «Николай Иванович, так мол и так». Он пришел, прочитал, тоже думал, боялся. А потом жена его пришла, и она взяла. Она уже больная была. И точно скоро померла. Может, так совпало. А барин на эти деньги много построил… – говорила мне недавно местная старожилка Аделаида Арсеньтевна Сидоренкова.
 
Поверий можно приводить еще много, однако возникает вопрос – имеют ли они какое-то научное значение, кроме чисто этнографического? На наш взгляд, колоссальное. Подобные рассказы позволяют находить интереснейшие археологические памятники, в том числе и неизвестные специалистам! Но это не все. Подавляющее большинство объектов, к которым привязываются клады, – камни, родники, холмы наверняка имели культовое значение. То есть были местами капищ, а «звонкие горки» и «страшные городки», вероятно, – поселениями жрецов-волхвов. Это часть нашей истории и культуры, о ней практически ничего неизвестно, только догадки и предположения. И при всей загруженности археологов стоило бы, наверное, им побольше уделять внимания такого рода информации – тем более, что она быстро уходит. Конкретный пример – история, с которой начали.
 
Как следует из полученного краеведами письма, деревенские кладоискатели скорее всего копали вал древнего городища. Однако для осмотра его, как вы помните, они так и не выбрались, ограничившись отпиской. Не выезжали специалисты и позже. Только в начале ХХI века, после обнаружения в архиве переписки, сделали это члены нашей группы, исключительно на общественных началах. По приезде оказалось, что населена деревня ныне московскими дачниками, единственная коренная жительница 1940 года рождения слышала только о «Ланцевской дороге» и то не знает точно, где она проходила. И искать городище (напомню, необследованное) теперь можно, разве что прочесывая десятки квадратных километров леса…

 

                                                                         река Болва                                                

 

ЛЕГЕНДЫ ПРО КАЛУЖСКИЕ КЛАДЫ
Извилистые российские дороги, ведущие искателей приключений от загадки к загадке, иной раз забрасывают меня в совершенно удивительные уголки, будто пропитанные патриархальной стариной.
Вот скажите честно, довелось ли вам когда-нибудь добраться из Москвы до города Мосальска? Нет? А жаль. Я там побывал неоднократно и ничуть об этом не жалею. Этот небольшой городок лежит примерно в шестидесяти километрах западнее Калуги, и именно в нём мне удалось обнаружить целую россыпь занимательнейших кладоискательских историй весьма загадочного свойства. При этом надо сказать со всей определённостью, что именно здесь, как нигде прежде, я имел возможность убедиться в справедливости старой русской поговорки, утверждающей, что «дыма без огня не бывает».
Вышел я на этот регион довольно-таки случайно. Неведомыми путями меня отыскал работник одной из правоохранительных структур и предложил встретиться, чтобы обсудить некие «общие проблемы». В приватной беседе он рассказал, что, прочитав несколько моих книг, посвящённых розыскам исторических кладов, решил рассказать о кладоискательских легендах, которые он собрал в Мосальске. Почему именно в Мосальске? Просто у него в этом городе оказалось много родственников, и ещё потому, что он активно интересуется историей. Интерес и помог ему собрать несколько любопытных легенд, касающихся ценных захоронений, которые разбросаны как вокруг самого города, так и в его пределах. Вскоре был намечен и совместный выезд на места предполагаемых поисков.

 
КОЛОКОЛ С ЦЕРКОВНЫМ СЕРЕБРОМ
Первый объект, который мы намеревались посетить, находился вблизи села Васильевское, расположенного на подъезде к Мосальску. По преданию, вблизи него в старом саду был зарыт довольно-таки приличный по весу колокол, наполненный к тому же неким церковным имуществом. Цель поиска представлялась для меня весьма заманчивой. И достоверность самой истории тоже не вызывала особого недоверия. В двадцатые годы прошлого века чего только не укрывали подвергавшиеся преследованиям церковнослужители. А колокола они прятали и подавно, и легенды такого рода мне неоднократно встречались и ранее. Кроме того, и об этом факте мне хотелось бы сказать особо, в этом саду произошла трагедия из разряда тех, которые довольно часто случаются в местах, обременённых старинными кладами. Именно здесь, в жалких остатках некогда приличного по площади яблоневого сада, несколько лет назад молнией убило пастуха и двух коров. Факт, казалось бы, единичный, абсолютно не поддающийся статистической обработке, но сам по себе он весьма показателен. Дело в том, что большие массы легко окисляющейся меди или бронзы, сосредоточенные в одном месте, создают настоящую приманку для «небесного огня». Легко разносящиеся грунтовыми водами ионы солей меди, цинка и серебра, а также окислы некоторых металлов создают в земле области высокой электропроводности. А молнии весьма падки на такие места.
Оказавшись на месте, я привычным взглядом осмотрел полигон, на котором должен был работать. Он был невелик, не более 200 квадратных метров, но имел очень неприятную для любого поисковика примету - внушительного размера яму, притаившуюся у корней одной из яблонь. Сразу же указав своему спутнику на её наличие, я тем не менее приступил к работе. Полчаса, и всё стало ясно. Если когда и был здесь колокол с церковным серебром,то он давно уже был извлечён. Скорее всего, тайник был раскрыт либо до войны, либо вскоре после неё. Об этом говорил вид самой ямы. Она была вырыта по-крестьянски (т.е. в виде конуса) и не имела очень точную привязку к дереву.
Значит, решил я, те, кто доставал колокол, имели чёткую информацию о месте его заложения, причём из первых уст. Явно это были либо сыновья, либо племянники тех, кто организовывал захоронение.
 

Кольцовские пещеры                                                                                                                        

 

КУБЫШКА С ДЕНЬГАМИ
Второй объект нашего внимания находился вблизи старого Мосальского тракта. Разумеется, тракта почтового и ныне совершенно заброшенного. Некогда, во времена презренного царизма, Калужская область была почему-то и населена несравненно гуще, да и экономическое значение имела более значительное. По тракту, который соединял такие населённые пункты, как Мосальск, Кресты, Проходы, Писково, Серпейск, Мещовск, каждый день ездили конные упряжки и даже целые караваны повозок, везущих товары на местные и иногородние ярмарки. Край кипел жизнью, и в первую очередь жизнью торговой. Ну а где торговля, там и деньги, и, разумеется, разбойники.
Легенда, озвученная моим новым знакомым из правоохранительных органов, гласила: некий купец, опасаясь налёта лихих людей, припрятал после успешной сделки увесистую кубышку с деньгами около двух берёз, что росли вдоль почтовой дороги. Берёзы, а на вид им было не менее 150 лет, сохранились прекрасно, а вот самой кубышки, увы, нет. Чуть поодаль от обочины, как бы образуя вершину прямоугольной пирамиды с берёзами, так же как и в первый раз, красовалась коническая яма. На вид она была явно старше и уже слегка заплыла от времени, но надежд на успешные поиски она также не оставляла. Но вот что примечательно. Вблизи от берёз также находились два почтенных по возрасту дерева, поражённые молнией.

БОЧКА С ДРАГОЦЕННОСТЯМИ
Скрепя сердце пришлось выдвигаться на третий объект, по традиции, самый лакомый. Наш путь лежал в старинное и некогда богатое село Чертень. Оно лежит примерно в десяти километрах к северу от Мосальска и знаменито прежде всего чертенской Рождественской церковью, построенной в вотчине Вознесенского девичьего монастыря не позже 1654 года. Ныне от неё осталась только изуродованная колокольня. Церковь была сооружена столь прочно, что ни советские сапёры, ни немецкие артиллеристы не смогли принудить её к капитуляции. И по сей день она гордо возвышается над окрестностями села. Впрочем, это так, к слову. Разговор пойдёт о вещах вовсе не церковных. Дело в том, что до революции в селе Чертень проживал помещик, по фамилии Соколов, от которого в память его пребывания на нашей грешной земле остались не только двухэтажный кирпичный дом, конюшни и старообрядческая церковь, но и замечательная кладоискательская легенда.
Рассказывают, что когда начались революционные волнения, то этот помещик собрал своё самое ценное имущество в бочку и закопал её вблизи дома, в каком-то амбаре. Бочка ценного имущества вполне могла потянуть на сто килограммов, поэтому я с особенным вниманием обследовал примыкающую к бывшему помещичьему дому территорию. По предыдущему опыту мне было понятно, что амбары отстояли от жилого строения и конюшен не более чем на 15-20 метров. И действительно, вскоре удалось визуально выявить следы некогда стоявших на заднем дворе строений. К сожалению, посреди одного такого прямоугольника я вновь увидел грандиозную ямищу диаметром не менее трёх с половиной метров. От прочих ям эта отличалась тем, что земля из неё выбрасывалась не кругом, а в строго определённом направлении. Это со всей очевидностью указывало на то, что копающие были стеснены в пространственном плане, что часто случается при раскопках внутри различного рода строений.
 
 
ТРОФЕИ НАПОЛЕОНА?
Как-то я собирал материалы для книги о кладах, оставленных на территории нашей страны войсками Наполеона. Среди сведений о десятках очень крупных кладов отыскался один небольшой, но очень ценный, непосредственно связанный со столицей Калужской области.
Но прежде чем рассказывать о нём, мне хочется разъяснить некоторую очевидную только специалистам историческую странность. Дело в том, что, по всем общеизвестным данным, французские войска в Калугу не заходили. И несмотря на то что данное поисковое дело рассматривалось в тридцатые годы прошлого века с большим вниманием, получается некий казус. Французов в городе вроде как не было, а клад, связанный с их пребыванием, был! Но давайте рассмотрим всё по порядку.
 
О французском кладе, зарытом на окраине города Калуги, мне стало известно из документов, хранившихся в архивах печально известного НКВД. Немногим известно, что именно это ведомство, помимо выполнения своих прямых обязанностей по розыску уголовников и отстрелу «врагов народа», отличилось ещё и в розыске многочисленных кладов. В то время этим учреждением руководил Ежов. Вот именно к нему на рабочий стол и попала докладная записка, в которой говорилось о некоем калужском кладе. Однако составители записки явно переусердствовали. Они написали в ней едва ли не обо всех сокровищах, вывезенных некогда наполеоновскими войсками из Москвы. Естественно, народный комиссар не мог упустить возможности отыскать якобы лежащие вблизи городского оврага обозы золота и серебра, и он дал делу ход. Закончились поисковые работы, как и следовало ожидать, безрезультатно. Ведь если бы Ежов ознакомился с документами повнимательнее, он, может быть, не стал бы так торопиться и посылать команды землекопов.
Как же обстояло дело? Изучив и саму докладную записку, и все сопутствующие этому времени и месту документы, я пришёл к выводу, что речь идёт вовсе не о многочисленных телегах с ценностями.
Дело в том, что ещё во время отступления коалиционной армии к Смоленску в плен к русским войскам попало немало отставших либо легкораненых солдат и младших офицеров. Среди них был и некий Юзеф Поляновский, поляк, занимавший скромную должность дивизионного интенданта. В его обязанности, в частности, входило описывать и сохранять попавшие в дивизионную кассу ценные трофеи. Описывать-то он их описывал, но попутно не забывал кое-что прихватить и для себя. Там камушек драгоценный отковырнёт, там серёжки женские прихватит, там золотую ложечку из сервиза прикарманит.
Таким образом, к тому времени, как пан Поляновский оказался в плену, в его заплечном ранце скопилось от пяти до десяти килограммов этой драгоценной мелочи. С этим ранцем его и захватили казаки южной группы войск и погнали в сторону Калуги, являвшейся в ту пору не только местом сосредоточения продовольственных складов русской армии, но и пересыльным пунктом для пленных.
За те пять дней, пока пленных ускоренным маршем доставили туда, где они могли вволю поесть и вымыться в бане, разумеется, никаких личных обысков никто не проводил. Но в последнюю ночь перед вступлением в город отобрали большую колонну, общим количеством примерно в триста человек. И вот теперь наш горе-интендант оказался буквально в патовом положении. Ему было вполне очевидно, что завтра, когда их будут мыть в бане, все их носимые вещи будут разобраны и осмотрены на предмет поиска паразитов. Естественно, увесистый свёрток с ценностями найдут - и прощай надежды на сытую, спокойную жизнь.
Побродив по месту предстоящей ночёвки, он придумал, где именно укрыть украденное. Заметив вдалеке сверкающую маковку церкви, Юзеф встал так, чтобы находиться на прямой линии, соединяющей этот ориентир с крестом церкви на ближайшем погосте. Затем на краю оврага он увидел громадный, как минимум столетний вяз, метрах в пятидесяти от которого в земле обнаружилось естественное углубление, похожее на промоину. Интендант под покровом ночи легко выкопал ножом в промоине ямку, достаточную для захоронения ранца. Утром их колонну повели дальше, а драгоценности так и остались лежать неподалёку от раскидистого дерева.
Таким образом, внимательному читателю, коим нарком Ежов, скорее всего, не являлся, становится предельно ясно, что речь в бумагах идёт вовсе не о множестве набитых добром повозок, а об одном-единственном ранце, любовно наполненном поручиком Поляновским.
Впрочем, хотя его клад был и не слишком велик по объёму и весу, но стоимость он имел немалую. Пусть предприимчивый интендант наковырял всего лишь пригоршню самоцветов, т. е. граммов четыреста. Исходя из средней стоимости в 1000 долларов за карат камней старинной огранки, можно легко подсчитать, что даже без прикарманенного золота клад интенданта тянул не менее чем на два миллиона долларов! Было о чём беспокоиться.
  
 

ЗАГАДОЧНАЯ МОГИЛА
И вот в один из теплых августовских дней при проведении очередных работ была сделана интересная находка, которая открывает еще одну страницу калужского краеведения. На одном из исторических участков, среди современных могил, в зарослях кустов наше внимание привлек памятник из черного мрамора, уже приспособленный под чье-то захоронение 1940 годов. Редкий случай: те, кто использовал надгробие вторично, не сбили первоначальную надпись.

К сожалению, большинство дореволюционных надгробий на нашем старинном городском кладбище уже ничего не смогут сказать о тех, в чью честь они были воздвигнуты и чьи имена хранили. В советское время большинство дореволюционных памятников использовалось вторично, а фамилии знаменитых горожан просто-напросто стирались, в лучшем случае — закрывались сверху мраморной табличкой с новым именем.

Интересно, осознавали «благодарные» потомки, что они стирают имя известного калужского купца или врача не только с гранита, но и со страниц нашей местной истории? По крайней мере проведенный «мониторинг» кладбища XVIII — XXI вв. показал, что в Пятницком некрополе теперь практически невозможно найти могилы наших земляков XVIII и XIX века: их остались единицы.

А ведь Пятницкое кладбище на протяжении прошлых столетий было основным местом упокоения калужан, не считая небольших кладбищ для почетных граждан и их семей в Лаврентьевском и Крестовском монастырях Калуги. До настоящего времени именно там, как утверждалось ранее одним из молодых краеведов, составившим мартиролог Крестовского монастыря, значилась фамилия, которую мы вдруг обнаружили на памятнике в Пятницком некрополе!

Дореволюционное надгробие спасло одно: старую надпись не «сбили», а нанесли новую поверх нее белой краской. После специальных технических процедур, старательно проделанных нами, фамилия и имя «проявились» уже довольно четко: «Марiя Сергеевна Нелединская Мелецкая вдова гвардии капитана скончалась 20 марта 1875 года На 66 году от рождения». Сделав такое, по нашему мнению, значимое открытие для калужского краеведения, а, возможно, и выходящего за его рамки, мы спешим поделиться им с нашими земляками.

                                                                   Река Жиздра                                                      

 

  
_________________________________________________________________________________________
ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ И ФОТО:
Команда Кочующие
 Д. И. Малинин. Калуга. Опыт исторического путеводителя по Калуге и главнейшим центрам губернии. — Калуга, — Золотая аллея. — 1992. — С. 59, 111; Г. М. Морозова. Прогулки по старой Калуге. — Калуга. — Золотая аллея. — 1993. — С. 191
Памятники археологии Калужской области
Алфавитный список селений Калужской области, где были найдены клады - Составлен
М.Б. Оленевым - 2009 г.
1947 Классификация русских монет XVI и начала XVII в.: Тез. дис. …канд. ист. наук // Гос. Эрмитаж. 4 с.
Г. В. Корзухина. Русские клады IX- XIII вв. М.-Л., 1954 г., стр. 99
https://obzor-novostei.ru/
Обзор кладов в Калужской области – статья Пекшеева Н.Ф.