Баир Иринчеев про ученых блокадного Ленинграда

Поддержать исторические ролики Баира Иринчеева

Текстовая версия ниже:

 Д.Ю. Я вас категорически приветствую. Баир, добрый день.

Баир Иринчеев. Добрый день, Дмитрий Юрьевич.

Д.Ю. Про что сегодня?

Баир Иринчеев. Последний разговор был на негативе скорее. То есть, что современные творцы позволяют себе снимать о блокадном Ленинграде... Поэтому хотелось бы простой рассказ... Для молодого поколения, может быть, вам это в школе не рассказывали. А старшему поколению напомнить о науке, об ученых в блокадном Ленинграде. У нас не только культурная столица, но также и научная столица. Большое количество научно-исследовательских институтов, университет, технологический институт. Город у нас также очень тесно связан с высшей школой. Поэтому встает вопрос: ”Чем ученые занимались во время блокады? Полностью ли прекратилась научная деятельность?” ”Все для фронта! Все для победы!” - было актуально для блокадного Ленинграда. Потому, что город оказался в кольце, ресурсы крайне ограничены. Необходимо было научным образом обосновать самое рациональное использование этих ресурсов. И также изобретать какие-то новые выходы для использования ресурсов, которые до войны никто бы не подумал задействовать. Когда началась Великая Отечественная война, Ленинградские ученые переключили все свои усилия на оборону страны. 5 июля в газете “Ленинградская правда” было опубликовано воззвание к Ленинградским ученым, где было сказано: “Давайте разрабатывать только те темы, которые необходимы в деле обороны страны. Которые принесут быструю реальную помощь фронту с тем истинным энтузиазмом, на который способны советские ученые”. То есть, моментально все перешло на военные рельсы. Все ученые начала разрабатывать какие-то вещи, связанные с обороной страны. Очень большую помощь наши ученые оказали фронту. Просто давайте по порядку пройдем. По известным случаям подвигов Ленинградских ученых.

Итак, город в окружении. Снабжение слабое, запасы ограничены, а фронту нужны и гранаты, и мины. Армия должна воевать. Поэтому в Горном институте, который находится на Васильевском острове, профессор Кузнецов предложил для нужд фронта свою взрывчатку. Он разработал взрывчатку на основе алюминиево-кремниевой смеси. Разрабатывал он эту взрывчатку для работы на карьерах. Но самое главное, что для этой взрывчатки было огромное количество ресурсов. Потому, что главный компонент там была синяя кембрийская глина, которой у нас много. Во-вторых, не будем забывать, что перед войной в Ленинграде было начато строительство метро. Уже были сделаны шахты на станции метро “Владимирская“. Но на следующий день после нападения нацистской Германии все работы по строительству метро были заморожены. Но глины они выкопали очень много. То есть, главного компонента было много. Еще в это взрывчатое вещество входила селитра и древесные опилки. Большинство наших НИИ и ВУЗов было эвакуировано.

Д.Ю. Первый раз такое слышу, что из глины, алюминия и опилок.

Баир Иринчеев. Да. Опять же, используя свои знания, изобретательность сделали взрывчатое вещество из глины. Главный компонент глина, которой действительно было много. И кто это производил? Мало придумать, надо еще и производить. Большинство наших НИИ были эвакуированы уже летом 1941 года из Ленинграда, но не полностью. Там оставался небольшой состав научных работников. В Горном осталось 200 человек всего лишь. В основном это были девушки-студентки, кто не уехал. Я имел честь знать одного студента Горного института, он был в народном ополчении под Ленинградом. В сентябре его ранило. Он вылечился, кстати, госпиталь был в гостинице “Европейская”. Гостиницы нашего города были переоборудованы под госпитали. Он вылечился и остался здесь со своей невестой. Они производили до тонны взрывчатки за сутки. Даже эту взрывчатку отправляли в Москву в ноябре, когда положение под Москвой было очень тяжелое. Очень повезло товарищам из Горного института. Ветеран Михайлов описывал так, что у них была база, где было три тонны взрывчатки, и в это помещение попадает бомба, пробивает перекрытие, повисает и не взрывается. Если бы она упала и взорвалась, то половины Горного института не было бы. У каждого института есть свой маленький цех или лаборатория. В Горном институте их маленький цех производил ручные гранаты и мины. Эти студентки вручную забивали в корпуса ручных гранат взрывчатку.

Д.Ю. Взрывчатка хорошая была?

Баир Иринчеев. Не жаловались. За годы блокады эти девушки произвели свыше 330 тысяч ручных гранат. Все это руками, без какой-либо механизации. По статистике каждая десятая граната Ленинградского фронта была произведена в Горном институте девушками-студентками. Дальше. Как всегда речь идет о питании людей, предотвращении цинги, предотвращении авитаминоза. Всесоюзный научно-исследовательский витаминный институт тоже... Большинство было эвакуировано, но те, кто остались, сосредоточили все работы на производстве витаминов B1 и C. Упрощенный метод получения витамина из единственного доступного источника, который у нас был, это хвоя. Они разработали упрощенную технологию.

Д.Ю. А что делали? Отвар какой-то?

Баир Иринчеев. Да, это отвар, чтобы получать аскорбиновую кислоту, для предотвращения цинги и авитаминоза. Случаи цинги удалось тем самым свести к минимуму. И на Ленинградском фронте среди бойцов, и среди гражданского населения тоже удалось это предотвратить. И ветераны говорили, что их заставляли выпивать этот хвойный отвар каждый день.

Д.Ю. Как детей рыбий жир.

Баир Иринчеев. Да. Помимо хвойных иголок они наладили выпуск синтетических витаминов C и B1 из доступного сырья. Мы знаем, что люди ели столярный клей и прочее. Химики из витаминного института разработали способ очистки технического казеина от вредных для человека примесей. И получили из него творог. Они сумели сделать творог с хорошими питательными свойствами. И это помогало в борьбе с дистрофией. Дальше. Производство гидролизных дрожжей они наладили. Они придумали, как перерабатывать горелую почву с Бадаевских складов на леденцы.

Д.Ю. Пояснить надо, что на Бадаевских складах было достаточное количество продуктов, в том числе сахара. Когда немцы их разбомбили, все сгорело...

Баир Иринчеев. Сахар горел, сахар плавился, он смешался с землей. Ленинградцы туда ходили, пытались землю собирать, как-то ее обрабатывать, чтобы хоть какие-то калории. А витаминный институт, они придумали способ как это в промышленных масштабах сделать. После первой блокадной зимы встал вопрос: ”Какие растения съедобны, а какие нет?” Люди были в таком состоянии, что хватали и ели все, а ядовитые растения у нас тоже есть. Поэтому витаминный институт, они проводили лекции на радио. Что можно собирать, что нельзя собирать. Были сделаны кулинарные книги. Щи из лебеды, щи из крапивы и так далее. Все это населению разъяснялось в лекциях. Выпускались брошюры для населения: что можно, что нельзя есть, какие рецепты. Моя бабушка иногда делала щи из лебеды, наверное, вспоминая эти голодные времена. И осенью 1942 года витаминный институт полностью эвакуируется из Ленинграда.

Дальше. Государственный институт прикладной химии, ГИПХ. Речь шла об отравляющих веществах. То есть, способы экспресс-анализа, экспресс-индикации отравляющих веществ на случай, если противник их применяет. Новые виды дегазаторов и новые противогазы. Разработаны сигнальные дымы, защитные дымы. Понятно, что также есть органическая химия. Они также разрабатывали лекарства из того, что было. В основном противогазы, бутылки с зажигательной смесью, улучшение зажигательной смеси для борьбы с бронетехникой. И что еще важно для нашего города. Руководство города, руководство института понимало, что немцы будут город бомбить, будут бомбить зажигательными бомбами. А у нас в центре города все стропила деревянные. Если зажигательная бомба пробивает жестяную кровлю, попадает на чердак, там все деревянное, все загорается. В ГИПХе был разработан специальный состав, которым обрабатывали стропила и другие деревянные конструкции зданий для того, чтобы они не горели. Было обработано, по-моему, 90 процентов зданий. Поэтому жилых домов сгорело не так много. Все эти крупные пожары, которые были в результате немецких бомбежек, это все Бадаевские склады, ”американские горки”. Объекты, которые, скорее всего, не были обработаны.

Д.Ю. Надо упомянуть еще, что на крышах постоянно дежурили и зажигательные бомбы собирали щипцами.

Баир Иринчеев. Стояли ящики с песком. Если ”зажигалка” падала и пробивала крышу, то там стояли бойцы. Как правило, это были бабушки, дедушки, домохозяйки, школьники. Сергей Ларенков мне рассказал вещь, которая меня шокировала. Некоторые молодые люди и школьники не понимают, что ”зажигалками” называли зажигательные бомбы немецкие. Сергей Ларенков мне рассказал, что он как-то выступал перед школьниками, и они не поняли, почему немцы сбрасывали зажигалки. Они думали, что речь идет об этих зажигалках. Для меня это было странно, как это можно не знать. Очевидно, можно, к сожалению. То есть, там дежурили постоянно на крышах. Это наш ГИПХ. Технологический институт. Многие ушли в ополчение и студенты, и профессора. Военный совет поручил институту технологическому организовать ремонт прожекторных и звуковых станций. В августе 1941 года было решено, что там будет организована мастерская по производству и снаряжению противогазов. И самое важное. На самом деле в тылу у немцев, в Ленинградской области, народ осенью 1941 года поднял восстание против немцев. Образовался Партизанский край. Линия фронта у нас с немцами на Волховском фронте была не сплошная. Там были такие участки, которые немцы считали непроходимыми. Но местные жители считали их проходимыми. То есть, была возможность партизанам выходить на нашу территорию и возможность посылать снабжение туда. Поэтому партизанское движение у нас достаточно быстро стало организованным. Партизанам нужна была взрывчатка, спички хорошие и так далее. Технологический институт как раз и разрабатывал специальные партизанские спички. Толовые шашки, зажигательные всякие и так далее.

Далее. В телефонных рубках того времени использовался у нас порошок. Угольный порошок, его было мало. Институт был вынужден наладить производство этого порошка для телефонных трубок. Дымовые шашки, дымовые гранаты и другие пиротехнические изделия производились. Снаряжение ручных гранат, мин. В марте 1942 года институт был повторно эвакуирован. 12 марта прекратились занятия. То есть, они еще и лекции читали в первую блокадную зиму. Осталось работать всего 200 человек. Из них было всего 19 мужчин. В основном это были девушки-студентки. Ну, и налажено производство наркозного эфира, нитроглицерина, стрептоцида. Налажено производство соевого молока. Мало разработать, нужно еще внедрить на предприятиях. Сотрудники технологического института помогали предприятиям наладить производство. Потому, что все предприятия перешли на военные рельсы. Даже парфюмерные фабрики. Пудреницы маленькие, которые были для пудры, они стали использоваться как корпуса для мин. Так называемых, пяткощипательных мин. Противопехотная мина очень маленькая. Взрыв происходит такой, что человеку уродует ступню. Человек не погибает, но и на фронт он уже больше не попадет.

Д.Ю. Ну, это же самое главное. Его надо унести для начала, его надо лечить. Это средства, деньги, еда.

Баир Иринчеев. Да. Мины выпускались и в стеклянных флаконах из-под духов. Все для фронта, все для победы в абсолютно буквальном смысле было. Институт метрологии. Налажено производство спичек, создан заменитель сахара. Всю блокаду работало у них 12 лабораторий. У них не останавливались часы на башне института. У них все время шли часы. Это был символ того, что ничего не кончилось, жизнь продолжается, работаем в нормальном режиме. Это было очень важно показать и себе, и всей стране, и противнику. Институт гидролизной промышленности и Лесотехническая академия. Это интересная история. У нас же в Ленинграде еще большой торговый порт. Грузы отправляются из порта, приходят из порта. В порту у нас лежало огромное количество целлюлозы на начало блокады. Целлюлозу есть нельзя. Поэтому Лесотехнической академии и Институту гидролизной промышленности была поставлена задача эти десятки тонн целлюлозы нужно сделать съедобными. Она не имеет питательно ценности, но в качестве добавки в хлеб. Они уже к ноябрю 1941 года, когда ситуация стала очень тяжелой, они разработали гидролизный процесс, который делал целлюлозу съедобной для человека. Пищевая целлюлоза с конца ноября 1941 года пошла как один из компонентов Ленинградского блокадного хлеба. То, что было в хлебе, там муки-то было мало. Там и опилки могли быть, туда и целлюлозу добавляли. Мы видим этот засушенный кусочек хлеба в музее, но он был мокрый. Там было очень много воды. Это немного говорит о немцах и их поведении. Немецкие пленные брали этот хлеб, кидали об стену, он прилипал, они говорили: ”Чем вы нас кормите?” Им отвечали: ”А чего вы хотите? Вы эту войну начали, все у нас разрушили. Поэтому ешьте, что дают”.

Д.Ю. Не хотите, не ешьте.

Баир Иринчеев. Вот задача: ”У нас есть целлюлоза, она не съедобная. Придумайте процесс, чтобы она стала съедобной, и мы ее будем добавлять в хлеб”. 15 тысяч тонн пищевой целлюлозы было произведено в городе и это пошло в хлеб. Но, опять же, мало придумать процесс. Еще надо простроить установки, которые будут все это перегонять. Инженеры Лесотехнической академии и Института гидролизной промышленности, они в ноябре, уже сами, умирая фактически от голода, они все это сделали, все это построили. И эта история, наверное, не очень известна у нас. Государственный рентгенологический и радиологический институт в основном эвакуирован. Но часть сотрудников осталась в блокадном Ленинграде. В помещения института развернут эвакуационный госпиталь. Те, кто остался стали помогать работать в госпитале. В нем было от 500 до 1000 коек. Четыре здания, электростанция и клиника уничтожены немецкими бомбами, но к 1944 году все было восстановлено, институт стал работать в полном объеме. Государственный радиевый институт тоже почти полностью эвакуирован из Ленинграда, но те, кто остались, они начали производство светящихся составов для компасов, для приборов. В 1944 году институт вернулся в Ленинград. Физико-технический институт Академии наук СССР. Наверное, самое важное, что они сделали, это оптимизация движения по Дороге жизни. Вот есть ледяное поле, по нему идут ”полуторки”. Когда ”полуторка” идет, лед прогибается, после определенного количества раз деформации он начинает ломаться.

Д.Ю. Его же намораживали там как-то.

Баир Иринчеев. Ну, и намораживали. Они посмотрели как лед деформируется, какие нагрузки можно давать. Был разработан специальный прибор, прогибомер. Они измеряли насколько лед прогибается. Посмотрели, как этот процесс работает, создали модель математическую. Рассчитали на каком расстоянии должны “полуторки” друг от друга идти, как это все оптимизировать. Какие должны быть интервалы, скорость, через какое время можно менять маршрут. Потому, что ледовая дорога не была одной. Ее расчищали снегоуборочные машины. Какое-то время эксплуатировали, а потом на другой маршрут переходили. Потому, что там и лед “уставал”, и немцы бомбили. Ледовая дорога, это была огромная инфраструктура. Вроде 32 километра и все. Но на самом деле не все. Потому, что машины ломались. Там на льду в палатках были авторемонтные мастерские. Там были заправочные станции, там были палатки для обогрева. Ледяные домики делали для обогрева личного состава. И из-за того, что немцы бомбили, на льду стояли легкие зенитные батареи. Это была целая инфраструктура. Движение шло круглые сутки, поэтому ночью нужно было и вешки ставить. Регулировщиками работали девушки 18-летние. Весной 1942 года, когда все начало таять и на льду была вода, они по колено в ледяной воде стояли по 12 часов и регулировали движение. Это Физико-технический институт. Главная их заслуга, это оптимизация и научное обоснование на каком расстоянии, с какой скоростью, сколько раз могут “полуторки” пройти по льду. И еще очень важно, что они сделали, что спасло очень много жизней, это система размагничивания. Потому, что немцы начали применять магнитные мины. Мина взрывалась, реагируя на магнитное поле корабля. Они придумали систему, чтобы поле это нейтрализовать. Системы размагничивания были установлены на наши корабли. И это спасло много жизней.

Ботанический институт Академии наук СССР. Наш ботанический сад, который мы все знаем. На территории разорвалось 30 снарядов и 5 авиабомб. Полностью уничтожена тропическая коллекция. Это же оранжерея, она вся стеклянная. Рядом бомба разорвалась, оранжерею всю снесло. Но из 24 оранжерей сотрудники сумели сохранить одну. Сотрудники ботанического сада сумели спасти от гибели свыше 4800 редких теплолюбивых растений. Одну оранжерею они как-то поддерживали в плюсовой температуре. А когда они поняли, что часть растений не помещается в эту оранжерею, они просто брали растения, которые могли унести, домой. Кактусы, например. Сейчас, в наше время, если прийти в ботанический сад, там есть кактусы, на которых есть гвардейская ленточка. Это именно те кактусы, которые спасли во время блокады. Не только спасали коллекцию растений, но выпускали брошюры, проводили лекции о съедобных, несъедобных, дикорастущих растениях. У них постоянно работала выставка, то есть, можно было прийти и посмотреть, что можно собирать. И весной 1942 года ботанический сад выращивает более 13 миллионов штук рассады для ленинградцев. Очень известные блокадные фотографии, где Исаакиевский собор, рядом капустное поле. Здесь садик, там садик. Откуда-то надо было взять семена и рассаду. Вот ботанический сад этим и занимался. Полностью они сохранили фонд семян свой, ничего не съели.

Д.Ю. Сейчас хотят уже американцам продать. Пора. Для этого берегли.

Баир Иринчеев. Проведены исследования по вопросам маскировки. И в сотрудничестве с другими научными учреждениями Ленинграда разработан рецепт хвойной настойки с высоким содержанием витамина C. То есть, здесь они тоже участвовали. Институт имени Лесгафта. Спортивный. Он стал учебно-методическим центром Ленинграда по военно-физической подготовке. Подготовили свыше 120 тысяч бойцов и командиров. Отремонтировали свыше 10 тысяч пар лыж, которые были собраны у населения. 250 преподавателей института проводили занятия для выздоравливающих. По лечебной физкультуре. И это помогло вернуть в строй более 13 тысяч наших бойцов. При институте также были созданы курсы медсестер, которые подготовили свыше тысячи медсестер. Политехнический институт. Разработана незамерзающая жидкость для радиаторов. Разработана методика плавки чугуна на основе смеси кокса и торфа. Лесотехническая академия, о которой мы уже говорили, что они вместе с Институтом гидролиза разработали технологию превращения целлюлозы, чтобы человек мог ее есть. В мастерских академии производятся радиостанции, артиллерийские измерительные приборы, деревянные корпуса для мин и многое другое. Они разработали также технологию получения дрожжей из целлюлозы. За годы блокады произведено 3447 тонн дрожжей. Это спасло огромное количество жизней. Химическая лаборатория Лесотехнической академии наладила производство хлороформа, витаминов, и каротина из хвои.

Химико-технический институт. Мастерские наладили производство свыше 30 видов изделий для фронта. Пулковская обсерватория, как мы знаем, была полностью уничтожена. Потому, что она оказалась непосредственно на линии фронта. Это у нас все технические ВУЗы. Чем занимались гуманитарии? Как только началась Великая Отечественная война, встал вопрос о том, что нужно как-то поддерживать боевой дух людей. В Ленинграде был налажен выпуск самых разных брошюр, посвященным славным страницам российской, русской, советской военной истории. Там были выпущены брошюры “Славное прошлое русского народа“. Все это массово раздавалось и бойцам на фронте, и населению. Это все было для того, чтобы напомнить, что не в первый раз из Европы к нам приехали какие-то “товарищи” для того, чтобы все здесь уничтожить. И раньше их отсюда выгоняли. И Берлин брали, и Кенигсберг брали. Это тоже было важно. Этим занимались наши гуманитарии.

При этом все равно защищались диссертации. То есть, научные работы писались и люди получали за них научные степени. Высшая аттестационная комиссия Всесоюзного комитета по делам высшей школы утвердила в степени доктора наук около 2 тысяч человек за период блокады с 1941 по 1944 год. Кандидатские диссертации защитило около 9 тысяч человек. Есть описание защиты диссертации на историческом факультете нашего университета во время блокады: ”Ввиду очередного налета вражеской авиации ученый совет заседал в подвальном помещении факультетского здания. Где единственным источником света была лучина. Члены совета, диссертант и его оппоненты сгрудились вокруг железной печурки, так как на расстоянии двух-трех шагов от нее температура была несколько градусов ниже нуля. Пар клубами выходил из уст оратора, выступавшего в полушубке и валенках. Баллотировочным ящиком служила шапка одного из участников заседания. Все это, однако, не мешало прениям развернуться по всей форме. И не внесло в процедуру присуждения ученой степени ни малейшего изменения”. Люди, не смотря на тяжелейшие условия, все равно выполняли свой долг. Продвигали науку, научное знание вперед. Мне кажется, это их спасало. Был какой-то смысл жизни. И это конечно отвлекало, чтобы не думать все время о голоде. Есть воспоминания одного инженера. Они очень тяжелые. Родственники напечатали 50 экземпляров, я просил разрешения напечатать их побольше, чтобы люди почитали, но родственники сказали, что не надо. Этот инженер, очевидно, чтобы не сойти с ума от этого всего, он все записывал. Он вел дневник, все записывал. Он остался жив, его поместили в стационар. И он начал фиксировать о чем они разговаривали. 24 разговора, 22 о еде. И люди, которые отвлекались от этого, наверное, это им помогало выжить.

Институт Пастера, созданный еще во времена Российской империи. Тоже был частично эвакуирован. Конечно, их главная задача была борьба с эпидемиями, предотвращение эпидемий, инфекционных заболеваний. Они сумели с этим справиться. Точно также они выпускали брошюры, как бороться с инфекциями. Они полностью участвовали в обороне города. Всего за годы блокады наша Ленинградская высшая школа потеряла свыше четверти профессорского и преподавательского состава. Кто-то погиб в ополчении, кто-то скончался внутри блокадного кольца. Наша наука внесла большой вклад в оборону города. Это и оптимизация движения по Дороге жизни, и превращение несъедобных субстанций в съедобные, рассада, разъяснительная работа с населением. И так далее. У нас еще забывают, что чтобы сделать брошюры должны работать типографии. Печатник Ленинграда тоже совершили подвиг. Они продолжали работать, не смотря на то, что электричество кончилось, и это кончилось, и то кончилось. Тем не менее, в блокадном Ленинграде выпускали брошюры, книги. Мы знаем, что Ленинградские художники выходили на этюды в блокадном городе, рисовали его. Они писали картины, как выглядит город. Есть известная фотография, где кто-то из художников стоит посреди пустынного Невского с мольбертом и рисует. На основе рисунков художников в блокадном Ленинграде было выпущено более тысячи разных почтовых открыток. Была выпущена почтовая открытка в честь прорыва блокады.

И в завершении такого простенького рассказа хотелось бы вспомнить Всероссийский НИИ растениеводства имени Вавилова, который находится на Исаакиевской площади. Там люди продемонстрировали всему миру, что служение науке, служение общему делу, служение будущему может быть для нормального человека, важнее, чем собственная жизнь. У них был и рис семенной, и пшеница, и овес. И они сумели это сохранить, они ничего сами не ели. Они прекрасно понимали, что соблазн будет огромный. Поэтому они в эти хранилища в одиночку не заходили. Они заходили вдвоем, втроем, чтобы друг друга контролировать. Все это запиралось на десять замков. Иванов Дмитрий Сергеевич, ответственный хранитель коллекции риса, он умер на своем рабочем месте, сидя за столом. В руках у него была щепотка риса потому, что он готовил к эвакуации коллекцию. Он ничего не съел. Всего более 30 человек умерло в этом институте в блокадную зиму.

Д.Ю. Замечу, у многих были жены, дети. Они их тоже не накормили. И не сожрали все дружно с рассказами про слезинку ребенка.

Баир Иринчеев. Хорошо, есть зерно. С зерном главная проблема была, что по городу ходило огромное количество крыс и мышей. Эти грызуны чувствовали запах. Вопрос был как это сохранить.

Д.Ю. Коты?

Баир Иринчеев. Нет. Котов у них не было. Они все запечатали в металлические ящики. Чтобы мыши не могли никуда залезть, они кладовку полностью забили этими ящиками, что даже мышь не могла туда пролезть. Это зерно и в минусовой температуре может нормально храниться. А картошка? Если минусовая температура, она же промерзнет. Коллекция картофеля была в подвале института. Лихнович, хранитель коллекции картофеля, он вспоминал: ”Задача оказалась очень трудной. Приходилось охранять клубни от крыс, от мороза и от голодающих людей. Для большей надежности я начал пломбировать подвал, закрывать его на три различных замка. Дверь обил железом. Однако мелких щелей избежать не удалось. Дважды в день, не смотря на сильное истощение, добирался я из дома на улице Некрасова до Исаакиевской площади, где хранилась коллекция. Каждый рейс в одну сторону занимал около полутора часов. Зима 1941-1942 года отличалась исключительной суровостью. В подвал с коллекцией картофеля отовсюду забирался мороз. Приходилось ежедневно топить печь”. Человек всю зиму, чтобы спасти коллекцию, приходил, протапливал все. ”Дрова я доставал всюду, где можно было. Раз в неделю комендант института снабжал меня вязанкой дров. Во всяком случае ниже нуля температура в помещении ни разу не опускалась”. Это огромный подвиг. Весной 1942 года они приняли участие в посевной кампании и помогали ленинградцам разводить огороды, как сажать, что сажать. Это мы сейчас сажаем полные клубни картофеля, а там сажали и картофельные очистки, и четвертинки. И они продержались, все спасли. Часть семян проморозилось, но в основном все было сохранено для потомства. Наверное, это самая известная история про ученых в Ленинграде. Насколько нужно иметь силу воли, силу духа, понимать, что это не еда. Это то, что собиралось в экспедициях, это то, что селекционировалось. То есть, люди, не смотря на тяжелейшие условия, они не теряли веры в то, что страна победит, что это все временно, это просто нужно пережить. Насколько должно быть чувство ответственности у ученого, что человек приходил всю зиму и поддерживал температуру выше нуля для того, чтобы картофель не промерз. Это огромный подвиг, о котором нам забывать нельзя.

Д.Ю. По всей видимости, среди них были люди, которые выступали за то, что ”надо сдать”, что ”напрасно тут сидим”. Но почему-то про них никто ничего не помнит.

Баир Иринчеев. Да. А помнят тех, кто честно выполнил свой долг. Долг гражданина и долг научный. Не дали погибнуть научным наработкам. Об этом надо снимать фильмы, рассказывать всем.

Д.Ю. Комедия, конечно, не получится.

Баир Иринчеев. Здесь речь все-таки наверное о том, что человек все-таки не животное. Нам все-таки дан интеллект, душа, сердце и сила воли. То, что случилось в блокаду в Ленинграде... Да, в документах милиции мы можем видеть и убийства из-за карточек, и поддельные карточки, и воровство, и каннибализм. Но это все было не массовое. Это были какие-то отклонения, которые не делали общей погоды в городе. В основном люди сумели сохранить свой человеческий облик и доказать, что они люди. В этом, наверное, самый главный смысл. И самый главный урок всему миру, в рамках всемирной истории.

Д.Ю. Для меня, честно говоря, странно и дико, что мы дожили до таких времен, когда надо людям рассказывать. Все это всю жизнь нам рассказывали в школе. Все это знали, все это помнили. Это всегда было моральным ориентиром. На кого надо быть похожим и как вообще жить. Что происходит теперь, я даже не знаю.

Баир Иринчеев. Мне кажется, во-первых, поколение меняется. Когда я в школе учился в 1980-е годы, блокадников было много. Они участвовали в общественной жизни. А сейчас тем, кто воевал вообще за 90. Тем, кто был подростком и работал у станков за 80 всем. Люди физически не могут писать в газеты, писать в интернете: ”Что вы себе позволяете?” Это поколение уходит. С моей точки зрения, это лучшее поколение за 100 лет в нашей стране. Те, кто войну прошел и победил. Либо на фронте, либо в тылу работая, либо участвуя в партизанском движении. Это поколение уходит. Дети уже не понимают, что такое ”зажигалка”. Я считаю, что надо постоянно рассказывать. Чем мы с вами и занимаемся. Стараемся не занудно это делать. Хотя тут технические вещи. Шоу из этого не сделать. Я считаю, что не уместно... Тут шутить и смеяться не над чем. Тут все очень печально. Вот мы в блокадном кольце, у нас есть то, то, то. Больше ничего нет. Давайте из этого сделаем это, это, это. Наука, экономика, промышленность города в осаде. Все, что я описал, это и производство продовольствия непонятно из чего, это упрощение всех образцов вооружения, ремонт вооружения. Все это в условиях практически полного коллапса электроснабжения, теплоснабжения, водопровода, канализации. Как они это сделали, диву даешься. Мы очень этим людям обязаны, что они город отстояли. Причем воевали не только оружием, но и интеллектом. Они придумывали, они изобретали, они науку продвигали вперед. Им поклон до земли. Цветы нужно носить на Пискаревское кладбище и рассказывать детям, что это такое было. К сожалению, в интернете пишут, что в школах, не у нас, а в других городах, учителя истории себе позволяют о блокаде высказываться очень некорректно. Что каннибализм процветал, все завалено трупами... Так нельзя о блокаде говорить. Да, это было. Но это было девиантным поведением очень небольшого количества людей.

Д.Ю. К вопросу о людоедстве. Попробуйте себе объяснить, почему столько народу умерло от голода. Может они людьми остались и не стали есть других людей. Спасибо, Баир.

Баир Иринчеев. Еще раз. Блокада, это победа человечности над теми бесчеловечными условиями, в которых оказались люди. Это мучительная смерть. Человек же не сразу умирает. Люди же два месяца мучились.

Д.Ю. Неплохо помнить о том, что все это было организовано умышленно. Что с юга блокаду замыкали немцы под руководством гражданина фон Лееба, если я правильно помню. С севера замыкали финны под руководством гражданина Маннергейма. И это благодаря им все происходило. Это они умерщвляли наших предков специально, умышленно голодной смертью. Герои люди, что там говорить.

Баир Иринчеев. У нас сейчас будет 75 лет полного снятия блокады.

Д.Ю. Ты уже читал, как наши идиоты возбудились, что нельзя устраивать военный парад, у них это день скорби.

Баир Иринчеев. День скорби у нас 8 сентября. День начала блокады. А 18 января и 27 января это Ленинградский День победы. Открытку же выпустили 18 января. Там Ольга Берггольц написала стихотворение, посвященное прорыву блокады. В чем проблема? Я не понимаю.

Д.Ю. В голове, я так думаю. Им надо выкрикнуть что-то против чего угодно. Они все время против чего-то. Сами они ничего не создают, но они регулярно выступают против. Спасибо, Баир.

Баир Иринчеев. Спасибо.

Д.Ю. Помните, граждане. А на сегодня все. До новых встреч.

Баир Иринчеев. Всего доброго.

Оригинал находится здесь - https://oper.ru/video/view.php?t=3269