Егор Яковлев об интригах интервентов на Русском Севере в 1918 году

Хочешь продолжения роликов Егора? Поддержи проект!

Текстовая версия ниже

 Баир Иринчеев. Добрый вечер, уважаемые зрители. Мы с Егором Николаевичем сейчас поменялись местами для того, чтобы продолжить рассказ о том же времени и примерно о тех же местах. То есть, север России, 1918-1919 год и далее. Продолжение иностранной интервенции на севере, Антанта, финны, немцы. И наши, белые и красные.

Егор Яковлев. Да. Баир, привет еще раз.

Баир Иринчеев. Добрый вечер.

Егор Яковлев. Сегодня мы продолжим наш разговор об интервенции в Россию. Наше внимание будет по-прежнему сконцентрировано на северных районах страны. В прошлый раз мы закончили на том, что белогвардейское подполье, возглавляемое капитаном второго ранга Георгием Ермолаевичем Чаплиным, подняло восстание в ночь с 1 на 2 августа 1918 года. Восстание это увенчалось успехом. Его ударной силой стал Беломорский конный егерский отряд во главе с ротмистров Берсом, который захватил все опорные пункты в Архангельске, сумел разоружить немногочисленные сопротивляющиеся красноармейские части и установить контакт с руководством Красной армии, которое на самом деле уже находилось на позициях заговора. Возглавлял красноармейские части полковник Потапов, который был скрытым белогвардейцем. На точно таких же позиция стоял адмирал Викорст. Поэтому белым было несложно свергнуть Советскую власть в Архангельске и полностью подчинить город своему контролю. Наиболее боеспособные части Красной армии в это время находились в городе Шенкурске, подавляя крестьянское восстание, вызванное попытками красных мобилизовать крестьян в Красную армию.

Ничего не получалось ни у кого. Не только у красных. Впоследствии увидим, что и у белых не получалось. В это время у Комуча не получалось в Поволжье в свою собственную армию мобилизовать крестьян. Большинство крестьян воевать не хотело, и энергично противилось мобилизационным предприятиям. В том числе и в формате восстания. Вот частями, которые подавляли это Шенкурское восстание, командовал очень пассионарный большевик, красноармеец, Павлин Виноградов, рабочий из Петрограда. Возможно, если бы он находился в этот момент в Архангельске, он мог бы оказать сопротивление, организовать красногвардейские части на борьбу с белогвардейским подпольем. Но его в Архангельске не было, не оказалось там никого, кто мог бы сделать что-то решительное. Все советское руководство из Архангельска эвакуировалось по Северной Двине. Архангельск стал белым.

Прекрасно понимали, что если красные овладеют ситуацией и попытаются отбить город назад, у белых шансов, в общем, нет. Специально для этого изначальный план предусматривал выдвижение сил Антанты на поддержку белогвардейскому подполью. Кстати, белые, как только взяли власть, они узаконили соглашения Антанты, обратившись к вооруженным силам союзников...

Баир Иринчеев. То есть, попросив уже иностранную военную помощь.

Егор Яковлев. Да, иностранную военную помощь. Но это был фарс потому, что иностранная военная помощь была уже в пути и реально интервенция на севере началась днем ранее, когда была захвачена Онега. 31 июля отряд майора Торнхилла уже завладел Онегой, где было расстреляно несколько советских управленцев. Поэтому мы точно знаем, что эти действия были изначально спланированы и эскадра Антанты, находилась уже в пути, она была на подходе. Произошел эпизод, который явно не красит его участников. А именно захват сундука с крупной суммой денег, обычно называется 4 миллиона рублей, это жалованье, которое Москва прислала для расчета с красногвардейцами. Этот Беломорский конный егерский отряд всю эту сумму захватил и по-братски между собой разделил, под руководством Берса.

Баир Иринчеев. А сколько там человек было, в этом отряде, вы не помните?

Егор Яковлев. Я не помню его численность. Но когда Чаплин понял, что денег нет, он был в ярости, разговор с Берсом шел на повышенных тонах. Берс сказал, что это законная плата за действия, которые они произвели, они рисковали жизнью. Чаплин говорил: “А как же Родина?” Берс сказал: “Конечно, Родина, но платить-то надо”. И впоследствии, когда прибыли представители Антанты, частично деньги удалось вернуть. Но только частично. Бравые егеря довольно много себе прикарманили.

Баир Иринчеев. Мне кажется, есть тут характерная черта для белого движения, что командиры отдельных частей в первую очередь думали о себе.

Егор Яковлев. Сложно сказать, что это было характерно исключительно для белого движения. Таких воров прибивало и к красным.

Баир Иринчеев. Это скорее черта того времени.

Егор Яковлев. Совершенно верно. Но у Чаплина были совершенно другие воззрения.

Баир Иринчеев. Здесь мы видим, что у белых нет какого-то единого видения. Уже начинаются какие-то внутренние конфликты.

Егор Яковлев. Это еще не самое страшное, что с ними произошло. Итак, идет эскадра. В эскадру входит крейсер “Адмирал Об”, легкий крейсер “Эттентив”, авианосец “Найрана”, это очень важно, шесть военных тральщиков, две канонерки и яхта генерала Фредерика Катберт Пуля под названием “Сальватор”. Фредерик Пуль, это командующий британскими войсками и человек с классическим британским колониальным мышлением, у которого в анамнезе участие в Англо-Бурской войне, где он своими глазами наблюдал Концентрационные лагеря, организованные для буров. И вообще такое колониальное отношение к местным жителям, пусть даже и европейцам. Весь этот опыт он впоследствии применит на русском Севере, мы это в дальнейшем увидим.

В прошлом ролике я немного рассказывал о бое за остров Мудьюг. Мне подсказали местные жители, что ударение делается на первый слог. Кое-кто из зрителей усомнился, что была бомбежка с гидропланов. На самом деле была. На острове в это время находился гарнизон, насчитывавший всего 35 человек, два боевых орудия. Понятно, что та сила, которая надвигалась на них, была слишком внушительна, чтобы оказать какое-то решительное сопротивление. Тем не менее, бой был. Как раз с авианосца “Найрана” подняли четыре гидроплана. Бомбили гарнизон, а потом высадили десант, 150 человек. Красногвардейцы вынуждены были сдаться потому, что сражаться с такой силой было невозможно. Поэтому, по существу, Антанта была уже поблизости. Антанта вошла в устье Северной Двины и приближалась к городу.

Естественно, что часть жителей города восприняла прибытие союзников с воодушевлением, предполагая, что все непопулярные с их точки зрения декреты Советской власти будут упразднены. С другой стороны просоветски настроенные граждане был деморализованы. Тем более, что с самого начала начались аресты и остров Мудьюг из стратегической точки, которая прикрывала вход в устье Северной Двины. Прикрывала, так называемый, Березовый бар. Я в прошлом ролике допустил неточность, я думал, что это бухта, я не знал значения слова “бар”. “Бар”, это песчаная отмель, которая разделяет море и устье реки. И гарнизон острова Мудьюг как раз обеспечивал невозможность противнику войти через этот Березовый бар в устье Двины. Так вот, остров Мудьюг из стратегической точки превратился в ужасающий концентрационный лагерь, в который тут же и были отправлены генералом Пулем все люди, которые проявили себя либо как активные большевики, либо как советские деятели.

В тот момент в Архангельске уже находились представители будущего правительства. И здесь мы сталкиваемся с главным противоречием белых. Дело в том, что, видимо, у Чаплина были планы самостоятельно организовать это правительство и его очень поощряли англичане. Чаплин – человек англичан. Я напомню, что он в Архангельск прибыл с документами на имя генерала Томпсона, которые ему вручил британский военно-морской атташе в Петрограде Фрэнсис Кроми. И генерал Пуль ему полностью покровительствовал. Но куда мы ни посмотрим, мы везде видим противоречия между союзниками. И французы и американцы зорко видели, что англичане собираются наложить лапу на богатства русского Севера. Поэтому их политика изначально была настроена на то, чтобы действуя внешне в союзе с англичанами, тем не менее, ограничивать их аппетиты и не давать им отхватить кусок, который мог бы повредить их собственным интересам. Потому, что все хотели поживиться.

Баир Иринчеев. Фактически полномасштабный колониальный захват.

Егор Яковлев. Да, колониальный захват. Но этот захват как раз и ограничивается противоречиями между империалистами разных стран. Потому, что если бы англичане были там одни, они бы наверное здорово там попировали. Но французы и американцы не дали им этого сделать. Чаплин, это креатура Пуля. А у французов был свой претендент. Это Николай Васильевич Чайковский, народный социалист, которого они привезли в Архангельск. Человек, между прочим, заслуженный в революционном движении. Участник боев во время революции 1905 года. Один из организаторов операции с пароходом “Джон Графтон”. Это известная история. Пароход, который вез из Европы оружие русским революционерам, он сел на мель в Балтийском море. Немногое, из того, что он вез, удалось вывезти на материк. Тем не менее, надежды на то, что этот пароход что-то привезет, в революционном подполье были, и история приобрела большой резонанс в то время.

Так вот, Чайковский был избран в Учредительное собрание как народный социалист. Естественно, он был противником большевиков, он был сторонником мягкого социализма. Собственно французы поставили на него. Они его привезли в Архангельск, и он с самого начала объявил себя руководителем Временного управления Северной области. Собственно это управление началось со скандала, они поскандалили с Чаплиным.

Баир Иринчеев. Что же американцы, у них тоже был свой человек?

Егор Яковлев. Американцы вместе с французами на Чайковского возлагали надежды. В этом был здравый смысл. Потому, что Чаплин был монархистом, а монархия была среди широких масс чрезвычайно непопулярна. То есть, убедить рабочих, что надо вернуть монархию было невозможно. Крестьян в первую очередь волновал вопрос о земле. Но тоже монархия в широких массах была непопулярна. Монархия и военная диктатура. А Чайковский народный социалист, и эсеры, и меньшевики позиционировались как социалисты без перегибов.

Баир Иринчеев. Да, такие не радикалы, как большевики.

Егор Яковлев. Это социалисты, но они не будут загонять в армию, они не будут организовывать комбеды, они не будут организовывать продразверстку. Поэтому Чайковский представлялся выгодной фигурой. Собственно его в обозе и привезли. У Чайковского была своя теория легитимности власти и на первой встрече с Чаплиным, он ему и заявил, что правительство, Временное управление Северной области, должно быть составлено из членов Учредительного собрания.

Баир Иринчеев. “А я как раз такой и есть”.

Егор Яковлев. Да. Но он был не единственный. Съехалась компания из народных социалистов, эсеров. Мы помним, что большинство в Учредительном собрании получили эсеры. Вся эта эсеровская компания приехала для того, чтобы организовать под контролем Антанты Временное управление Северной области. Чаплину это очень не понравилось. Не для того старались. Тем более, что было политическое изначально противоречие. Чаплин офицер, а Чайковский революционер. Для Чаплина что большевики, что народные социалисты, это все конченные мрази, их нужно расстрелять. Но под контролем союзников пришлось договариваться. Чаплин говорит: “Не согласен. Какое Учредительное собрание? Учредительное собрание вообще - мы не против. Но то Учредительное собрание, которое собралось в январе 1918 года в Петрограде, какое это Учредительное собрание? В стране хаос, война. Вы получили большинство, но вас разогнал отряд пьяных матросов. Мы вам не доверяем, вы не легитимны”. Чайковский говорит: “Ну, хорошо. Допустим мы не легитимны. Большевики не легитимны. Вы же согласны, что большевики не легитимны? Значит, легитимен тот порядок, который существовал до Октябрьского вооруженного восстания. То есть, легитимным является Временное правительство во главе с Керенским. Мы сейчас отправляем приглашение, Керенский приедет и будет здесь управлять”. Чаплин говорит: “Керенский, очень хорошо. Пусть приезжает, у нас веревка уже готова. Мы его повесим”. Чайковский: “А на каком это основании? Вы же говорите про лидера России”. Чаплин говорит: “А на таком основании, что он дезертир. Большевики, это же немецкие агенты. Немецкие агенты захватили Петроград, а ваш Верховный главнокомандующий взял и бежал, оставил вверенные ему войска. Значит, это дезертир. Если он приедет, мы его казним по приговору военно-полевого суда”. В общем, разговора не получилось. И с самого начала наметилась конфронтация, которая в принципе присутствует везде. И то, что происходило на Севере, оно очень похоже на то, что происходило в Омске. Только там все это было еще более радикально, еще хуже закончилось.

Баир Иринчеев. Для социалистов.

Егор Яковлев. Да, для социалистов. Здесь могло бы произойти то же самое. Чуть-чуть не повезло монархистам.

Баир Иринчеев. Ну, а Чаплин не кликнул войска лояльные ему, чтобы всю эту братию повязать?

Егор Яковлев. Он кликнул. Там будет военный переворот, мы сейчас до этого дойдем. Там будет то же самое, что в Омске. За исключением того, что в Омске их свергли удачно, а в Архангельске это не получилось. И тут появляется Антанта. И Чайковский демонстрирует себя каким-то странным идеалистом. Он рассчитывал, что после того, как члены Учредительного собрания возьмут в руки власть, они смогут проводить хотя бы относительно независимую политику. Ему сразу дали понять, что он здесь никто. Пришла Антанта, назначила военным губернатором Архангельска французского полковника Дюпона. Чайковский возмутился, что военным губернатором назначили француза, должен быть русский. С ним даже разговаривать никто не стал. Дальше поругались по поводу флага. Чайковский говорил: “Давайте поднимем два флага. Традиционный флаг России и рядом поднимем красный. Потому, что мы защищаем родину и революцию одновременно”. Это логика умеренного революционера. Но генерал Пуль стукнул кулаком по столу и сказал: “Вы с ума сошли! Какой красный флаг? С чего?” Дальше Чайковский стал говорить: “Ну, вот вы прибыли, прекрасно. Давайте заключим договор о союзе”.

Баир Иринчеев. Межгосударственный договор.

Егор Яковлев. Да. Пуль ему сказал: “Дорогой мой, мы и так уже прибыли, разгромили большевиков и посадили вас на наших штыках. Какие могут быть договоры? Скажите спасибо, что вы здесь вообще сидите”. В общем, с самого начала давление английской администрации было очень серьезным. Единственное, что его утихомиривало, в некоторой степени, это французское и американское давление, это были ограничивающие факторы. Но собственной власти Временное управление Северной области не имело никакой.

Какие меры были приняты? В первую очередь заводы, фабрики, банки и прочие учреждения были мгновенно денационализированы. Декрет о рабочем контроле отменен. Единственный вопрос, который подвис, это был вопрос о земле. Потому, что с одной стороны все крупные землевладельцы хотели возвращения земли, но Чайковский и стоявшая за ним Антанта понимали, что если сейчас все вернуть, то все крестьянство шарахнется от новой власти. Для крестьян это был принципиальный вопрос. Обострять никто не хотел, поэтому была придумана формула: “Дождитесь Учредительного собрания”. То есть, будет новое Учредительное собрание, которое решит. Поэтому когда приходили бывшие помещики, им говорили: “Надо подождать”. Когда крестьяне приходили, им говорили: “Голубчики, все будет хорошо. Никто землю у вас не собирается отнимать. Но надо Учредительное собрание провести, чтобы оно утвердило”.

Баир Иринчеев. Учредительное собрание, имеется в виду общероссийское? Или только Севера?

Егор Яковлев. Нет, общероссийское. Сначала предполагалось, что на Севере образовался очаг сопротивления.

Баир Иринчеев. То есть, это легитимное правительство всей России?

Егор Яковлев. Нет, это именно Северной области. Дело в том, что параллельно существовал уже Комуч, который потом превратится в Уфимскую директорию. Потом будет Омская... Потом его свергнет Колчак. Предполагалось, что сейчас эти две территории соединятся, между ними установится контакт и дальше будет выработано общероссийское правительство, которое поведет единую борьбу с большевиками. В общем, Учредительное собрание, это было дело некоего отдаленного будущего. В общем, население кормили обещаниями про счастливое завтра. Я не случайно сказал, что была надежда соединиться с чехами. Потому, что именно такие цели были поставлены перед генералом Пулем.

Современные историки иногда пишут такие странные вещи. С их точки зрения никаких планов соединения с чехами не было, Мурманск и Архангельск были взяты под контроль, чтобы предотвратить вторжение немцев. Но это не так, это доказано документально. Сразу же перед генералом Пулем была поставлена задача идти на соединение с чехами. Они предполагали, что молниеносно будет взята Вологда. А вслед за Вологдой можно планировать поход на Москву. Вологда была важна с той точки зрения, что это большой железнодорожный узел, оттуда можно идти куда угодно. Можно было идти на Ярославль, если бы в это время Ярославль находился под контролем белогвардейского подполья, но там восстание было подавлено. Можно было готовить наступление на Москву, можно было идти на Екатеринбург на соединение с чехами. И Пуль все это планировал.

Но не получилось по двум причинам. Первая причина заключалась в том, что Пуль не понимал, куда он пришел, интервентов было очень мало. В Архангельске они высадили полторы тысячи человек, а всего на Севере в этот момент находилось семь с половиной. Потом еще прибыли пять с половиной тысяч американцев. Общая численность интервентов самая большая составляла 23 с половиной тысячи человек. Наибольшая численность, которая в определенный момент оказалась на Севере. Конечно, этого было недостаточно, чтобы пробиться на соединение с чехами. Пуль даже не просил подкреплений. Потому, что почему-то в первый момент вторжения он решил, что сейчас вся замученная большевиками русская масса ринется в белогвардейскую армию для того, чтобы бороться за освобождение от Советской власти. Ничего этого не произошло.

Более того, когда началась мобилизация, белые получили то же самое, что до этого получали красные. Это восстания в тылу. Не хотели крестьяне ни за красных, ни за белых воевать. Да, кулацкая верхушка шла воевать за белых. Самая беднота шла воевать за красных. Но те, кто более-менее мог считать себя середняком, были очень пассивны. Поэтому белые сразу оказались в ситуации, когда сил немного. Тем более, вторая причина, по которой застопорилось наступление на Вологду. Красные очень быстро сориентировались и оказали сопротивление. Произошло два таких факта, которые можно охарактеризовать, как холодный душ. Действительно началось наступление, но очень быстро оно захлебнулось. Было наступление на Котлас, очень быстро оно захлебнулось благодаря умелым действиям Павлина Виноградова, который организовал красноармейские отряды, они под Шенкурском восстание подавили. И оказали сопротивление в речном бою у поселка Двинский березняк. Это произошло в ночь с 10 на 11 августа. Виноградов создал небольшой флот, у него было пять пароходов, две баржи и плавучий лазарет. Он нанес поражение наступающим войскам, прямо на реке был бой. И благодаря этой победе удалось организовать оборону Котласа. Антанта так его и не взяла.

Второе событие. Им удалось взять при наступлении на Вологду важную железнодорожную станцию Обозерская. Но во время боя за эту станцию погиб отряд американцев из 500 человек. Попал под пулеметный огонь красных, и были очень высокие жертвы. Это не прибавило энтузиазма наступающим войскам и первоначальные планы дойти за несколько недель до Вологды сменились если не унынием, то во всяком случае сдержанной осторожностью.

В это время, день за днем буквально, усугублялись проблемы в самом правительстве. Потому, что Чаплина очень сильно уязвило назначение руководителем управления Чайковского и он, видимо подстрекаемый генералом Пулем, задумал совершить военный переворот. Он считал, что эти социалистические заигрывания до добра не доведут, необходимо решительным ударом покончить с социалистами и образовать правое правительство. Потому, что только правое правительство может установить военную диктатуру. И это обеспечит нормальное функционирование государства, которое сможет бороться с большевиками. Конечно, по доброй воле Чайковский пойти на это не мог, поэтому в Архангельске готовится военный переворот.

А что же в это время происходит в Москве? Как отреагировала Советская власть на происходившие события? Ленин сделал несколько важных действий, которые не то, что переломили ситуацию, но, во всяком случае, их можно охарактеризовать как ловкие политические маневры. Понимая, что вести переговоры с Антантой не имеет никакого смысла, она уже отвязалась от любой дипломатии и действует исключительно военными методами, Ленин публикует открытое обращение к рабочим массам стран, вторгшихся на русский Север. Где рассказывает, что цели этого вторжения исключительно империалистические, что мы не сдавали свою родину, что мы ее вырвали из горнила империалистической войны, чтобы русский народ строил свою жизнь на началах социализма. И в том, что война продолжается, виноваты не мы. Виноваты ваши правительства: английское, французское, американское. Почему? Потому, что когда мы предложили всем странам начать мирные переговоры и окончить эту никому не нужную войну. Ваши правительства от этого отказались, поэтому виноваты в этом не мы, виноваты в этом они.

Надо сказать, что это был метод Ленина, который он применял регулярно. Его слово доходило до рабочих масс. Большевистская пропаганда работала и в немецких войсках, и в австрийских войсках, и в английских войсках, и во французских. Безусловно, правота в его словах была, поэтому, может быть, не сразу, но подобная пропаганда инициировала брожение. Впоследствии мы столкнемся с многочисленными случаями, когда войска интервентов отказывались идти в атаку, распропагандированные Лениным и его соратниками.

Баир Иринчеев. Ну, это внешняя пропаганда. Обращение к внешнему миру.

Егор Яковлев. Это классовая пропаганда, это пропаганда к трудовому народу этих стран.

Баир Иринчеев. А для внутреннего потребления. Как населению России Советская власть объясняла?

Егор Яковлев. Объясняли следующим образом, что: “Буржуазные круги Англии, Франции, США не могут смириться с тем, что Россия вышла из империалистической войны, пытаются заново втравить русский народ и кровью русского народа добыть себе новые сверхприбыли. Такова цель иностранной буржуазии. Но унывать не стоит потому, что в рядах войск этих стран воюют такие же рабочие и крестьяне, как и вы. Близка революция, которая сбросит эту наглую буржуазию и принесет мир и благоденствие всем народам”. Но здесь важнее не внутренняя пропаганда, а то, что предпринял Ленин на международной арене. Предпринял он переговоры с Германией. Это единственный случай в течение 1917-1918 года, когда Ленин допускает, что Германия, с ведома Москвы, может принять участие в боевых действиях на территории России.

Надо сказать, что подобное допущение вызвало очень резкую реакцию со стороны представителя Советской России в Берлине Иоффе. Это известный дипломат, который первоначально руководил делегацией на Брестских переговорах. Иоффе был резко против. Это выглядело как сдача русских интересов немцам. Но Ленин ему написал: “Мы продолжаем лавировать, предоставляя немцам взять уже занятое Антантой. И тем затрудняя и оттягивая англо-американо-японское удушение России”. Ленину казалось, что сейчас все бросятся и задавят. Для того, чтобы предотвратить это, можно создать отдельный фронт на узком участке, на Севере, где немцы ударят в тыл Антанте.

Немцы действительно стали готовиться к этому удару. Фон дер Гольц уже планировал нанести удар, взять Мурманскую железную дорогу под свой контроль. Но фон дер Гольц был одержим идеей завоевания Петрограда. Потому, что ударить по Кольскому полуострову не очень интересно. Причем большевикам не говорили, что готовят поход на Петроград. Но большевики это подозревали. Большевики, естественно, не приглашали их так открыто. Был оформлен договор, дополнительный к Брестскому договору, это было и своего рода извинение за убийство посла Мирбаха. В котором была прописана контрибуция в 6 миллиардов марок со стороны Советской России Германии, и обязательство удалить со своей территории войска Антанты. Но там был пункт, что если в одиночку Советская Россия не сможет удалить войска Антанты со своей территории, то это могут сделать немцы.

По настоянию большевиков в договоре был прописан пункт о том, что произойдет после того, как Антанта потерпит поражение. Немцы обязались эвакуироваться. Причем немцы сразу предупредили, что помимо немцев могут быть и финны. То есть, могут быть задействованы финские войска. Когда финнам показали этот договор, они страшно возмутились. Как раз из-за пункта последующей эвакуации. Сказали: “Как это эвакуироваться? Мы не собираемся эвакуироваться”. Из Берлина их успокоили: “Мы же все понимаем. Договоры для того и заключаются, чтобы их нарушать. Давайте сначала фактически займем определенные территории, а потом вы предъявите на них права. А мы вас поддержим“. В Москве к этом моменту прекрасно понимали, чем это закончится. Все, Красин, Иоффе Ленину говорили: “Они же не уйдут”. А Ленин на это отвечал: “Как не уйдут? Там произойдет революция. Как миленькие уйдут”.

Надо сказать, что это не была просто надежда. Большевики не просто в это верили, они предпринимали усилия. Как раз в этот момент развертывается очень энергично пропаганда во всех вражеских войсках. Но вести пропаганду в немецких войсках было проще потому, что их было значительно больше. Они на значительно большем территориальном участке соприкасались с российским населением. Особенно пропаганда велась среди бывших военнопленных, которые отправлялись назад в Германию. Если мы откроем, например, мемуары Людендорфа, то он прямым текстом пишет, что: “Они с нашими военнопленными прислали нам бациллу большевизма. Приезжает один военнопленный, через некоторое время выясняется, что все соединение заражено пацифизмом и нежеланием воевать”. Они писали это открытым текстом. Поэтому предвиденья Ленина, это не была мистическая вера в то, что что-то такое произойдет.

Баир Иринчеев. Не фанатичная такая вера в догмы.

Егор Яковлев. Да. Над этим, безусловно, работали. Революцию по мере сил приближали. Но конечно сложно сказать, как пошли бы дела, если бы немцы все же вторглись. Однако они не вторглись по причине того, что потерпели поражение на Западе. Об этом в другой раз поговорим.

Баир Иринчеев. Ну, это логично с точки зрения Ленина. Если он ожидает вторжения с разных фронтов, то необходимо одного из противников ослабить, то есть, стравить империалистические державы.

Егор Яковлев. Совершенно верно. Это была известная стратегия Ленина, которую потом и Сталин перенял, это сталкивание лбами своих противников. Поскольку к этому моменту немцы уже остановились везде, где они наступали, а Антанта вторглась, то он считал возможным допуск немцев на территорию России на узком участке. Все это осталось планами потому, что немцы потерпели поражение на Западном фронте, и Советской России пришлось самой справляться с Антантой. С чем в результате и справилась.

Англичане развернули на русском Севере классический колониальный режим. Как писал американский посол Фрэнсис, наблюдая все это великолепие: “Британцы - колонизаторы по инстинкту и на практике. Контролируя Архангельский порт с войны, склонны обращаться с правительством презрительно”. У нас есть цифры. Союзный комитет снабжения, который находился по факту под контролем англичан, вывез из Северной области грузов на 4,7 миллиона фунтов стерлингов. Причем это был классический грабеж. Когда правительство Северной области говорило: ‘Что происходит?” Англичане отвечали очень просто: “Царское правительство занимало деньги? Занимало. Большевики долги возвращать не хотят? Не хотят. Кто нам вернет? Может, никто вообще не вернет. Поэтому забираем сами”. Причем, что интересно, скорее всего, эти грузы вывозились и продавались не британским государством, а, скорее всего, конкретными людьми, которые деньги клали себе в карман. Я не исключу, что генерал Пуль там неплохо “наварился”. Кроме того, Британия ввела “северный рубли”, поставив под контроль финансовую систему Северной области. И зарабатывала, манипулируя курсом. Вот несколько красноречивых цитат о том, как воспринимали англичане не крестьян или рабочих, а русских белогвардейских офицеров, то есть, тех, кто по факту был их соратником по борьбе. Вот мичман Александр Александрович Гефтер:

“Порой отношение к русской власти и русскому достоинству носило характер прямого издевательства. Так в день заключения перемирия был устроен парад союзных войск. Были и русские части. Сыграли все союзные гимны. Вместо русского гимна должны были играть “Коль славен...”, ноты которого были заранее переданы капельмейстеру. Однако, вместо русского гимна англичане сыграли “Казачка”. Надо сказать и про командира русской части, что он не поддержал чести. Вместо того, чтобы скомандовать своей части “налево, кругом, марш”, он продолжал стоять на месте с позорной пощечиной. Когда губернатор Мурманского района Ермолов отправился с визитом к английскому командующему морскими силами адмиралу Грину на его корабль, бывший русский крейсер “Аскольд”, то англичане сочли, что для русского губернатора вполне будет достаточно шторм-трапа, то есть, веревочной лестницы. По которой сухопутный правитель поднялся с очень большим трудом, раза три сорвавшись. На этот раз англичане очень повеселились. Фон Т. ездил в Архангельск и возвращался оттуда сухопутьем. Несколько станций от Архангельска нужно было проехать по железной дороге. Здесь он видел, как один офицер Йоркширского полка вытолкал в шею из купе бывшего там русского инженера-путейца, ехавшего по делам службы, потому что хотел оставаться там один. Когда обратились за помощью к коменданту ближайшей станции, сербскому офицеру, тот отказался помочь, говоря, что бессилен протестовать против действий англичан. Хотя помещения из волнистого железа, обшитые изнутри деревом, были очень хороши, но англичанам больше нравились старые бревенчатые русские постройки, - в них было теплее, так же, как и в русских валенках было теплее, удобнее и легче, чем в парусиновых сапогах, носивших название шакельтоновских, по имени их изобретателя, Шакельтона, полярного исследователя. Но в больших бревенчатых домах помещались русские учреждения, школы, технические конторы с интернатом для служащих. Тогда англичане, если помещение им подходило, водружали на крыше свой флаг, а русские могли идти, куда хотели. Был случай, когда народный учитель, вернувшись, домой, не мог войти к себе в комнату, так как перед дверью стоял часовой, а вещи его валялись в коридоре. Это были первые впечатления, полученные мною об иностранцах, и они были очень тяжелы, главным образом по своей неожиданности. В России при большевиках привыкли ко всему, но здесь были англичане “культурные мореплаватели”, как говорил Расплюев. Выводить заключения, однако, было ещё слишком рано, надо было узнать деловую сторону отношений, которая, быть может, была так значительна, что внешним видом можно было бы и пренебречь. Но и эта сторона была несложна и цинична. Не много времени понадобилось мне, чтобы постичь её. С каждым днем моего пребывания на Мурмане приходилось всё больше убеждаться в правильности возникшего предположения о цели прибытия англичан. Они прибыли не для помощи русским, а для овладения богатым районом. Для них было безразлично, кто такие русские, с которыми они имели дело, большевики, или нет – и те, и другие должны быть под эгидой английской власти”.

Баир Иринчеев. Да. Про “Казачка”, это конечно сильно. Это, по-моему, тот же самый стереотип: водка, медведи, балалайки. Очевидно, это был стереотип того времени.

Егор Яковлев. Генерал Северин Добровольский:

“7 мая полк. Б., я и еще двое офицеров сели на “Бонавенчур”, оказавшийся русским ледоколом “Русановым”, зачисленным вместе со всей своей командой на службу по английскому Адмиралтейству. Все лучшие места на пароходе были отведены английским офицерам, а нам были предоставлены места в трюме, где царило зловоние от погруженных туда продуктов и в котором нам предстояло путешествовать в обществе нескольких сумасшедших и моих будущих клиентов — арестантов, которых везли на суд в Архангельск. Нечего и говорить, что нашему возмущению не было предела; оно разделялось даже “красной” русской командой ледокола, задетой вместе с нами в патриотических чувствах. Возмутительное отношение к нам иностранцев, распоряжавшихся на нашем же судне, слило нас в единую русскую семью, причем матросы выражали нам свое сочувствие и старались быть с нами любезными и внимательными. Старый “ледяной” капитан “Бонавенчура-Русанова” Стессель вошел в наше положение и обещал нам, как только ледокол тронется, открыть лазарет, где и устроить всех нас, но попросил нас выждать отхода ледокола, чтобы и лазарет от нас не отняли английские офицеры... Уже во время самого хода ледокола мы убедились в возможности такого «джентльменского» поступка со стороны последних. Дело в том, что кают-компания ледокола была ими занята под свою столовую, где им сервировали то первый завтрак, то второй завтрак, затем чай, обед и, наконец, ужин. В один из промежутков между их едой ехавший на ледоколе коммерческий капитан решил тоже отобедать в кают-компании вместе со своим помощником и директором отделения Московского банка в Архангельске. Только что они расположились, как появился один из английских офицеров и потребовал, чтобы они удалились вон, так как кают-компания находится в полном и исключительном распоряжении англичан. Пришлось прибегнуть к авторитету капитана, и старик Стессель быстро осадил зарвавшегося иностранца, объяснив ему, что в море он единственный распорядитель на судне и что в случае повторения подобной выходки он закроет кают-компанию для всех английских офицеров. Выступление капитана имело самые благоприятные последствия: виновник происшествия ретировался, принеся предварительно извинение перед коммерческим капитаном, но после этого инцидента мы решили, что общество ехавших с нами английских офицеров — не “наше общество”, и столовались отдельно от них в канцелярии, любезно отведенной нам старшим помощником капитана”.

Баир Иринчеев. Замечательно. Это полностью колониальное отношение. То есть: “Мы – Великая Британия. А все остальное – это какие-то туземцы”.

Егор Яковлев. И вот на эту тему будет третья цитата. Генерал Марушевский:

“Все горе наше на Севере, главным образом, состояло в том, что сыны гордого Альбиона не могли себе представить русских иначе чем в виде маленького дикого племени индусов или малайцев, что ли. Этим сознанием своего великолепия также страдали и все те приказчики из Петроградских магазинов и мелкие служащие Петроградского стеаринового завода или нитяной мануфактуры, из которых британское военное министерство понаделало капитанов, майоров и даже полковников и богато снабдило ими Северный экспедиционный корпус. Вся эта мелкота как будто отплачивала русской интеллигенции за годы своего прозябания до войны на скромных должностях своих фабрик. Русское мнение, исходящее от людей даже высоко стоящих в императорской России, встречалось англичанами с добродушным снисхождением, похлопыванием по плечу и с той типичной английской веселостью, которая заставляет людей совершенно не различать, имеют ли они дело с очень умным и хитрым человеком или с совершенным простаком. Результат этого русско-английского обмена мнений всегда был один и тот же. Англичане всегда все делали по-своему и всегда неудачно”.

В общем-то, вот на этом можно было бы и закончить. Поэтому в социалистических, в левых кругах зрело большое недовольство англичанами. Они пытались больше сотрудничать с французами и американцами, которые худо-бедно британские аппетиты ограничивали. Англичанам это не нравилось. Поэтому они хотели социалистов свергнуть и поощряли заговор Чаплина. Чаплин решился действовать в начале сентября. Там произошло несколько событий, которые заставили его мобилизоваться. Во-первых, социалисты придумали хитрый план. Они решили Чаплина отправить на фронт. Замысел был такой: “Георгий Ермолаевич, ты же у нас боевой командир. Что ты здесь сидишь в тылу? Давай на фронт”. Они образовали военный отдел, это что-то вроде военного министерства. Назначили его руководителем эсера Маслова. А Чаплин, как бы, возглавлял штаб. Что-то вроде генерального штаба Северной области. Ну, и пошла со стороны социалистов, со стороны Чайковского такая риторика, что: “Дорогой, Георгий Ермолаевич, мы же с большевиками воюем. Отправляйся руководить доблестными войсками. Что ты тут в Архангельске сидишь?” А вторая новость пришла из Европы, из Америки о том, что, вроде как, правительства стран Антанты готовы признать Верховное управление Северной области в качестве легитимного правительства. Чаплину это вообще не понравилось.

Баир Иринчеев. Пора действовать.

Егор Яковлев. Все пропадет. Чайковский становится совсем легитимным и Чаплину это не нравилось. Конечно, главными проводниками этого решения, главными бенефициарами, были французы и американцы. Это они больше всего старались. Ну, и генерал Пуль с Чаплиным решили провернуть авантюру. А Чаплин был шикарным конспиратором. Он действительно сумел составить заговор. К нему пробрался Максимилиан Филоненко. Филоненко, это замечательный персонаж. Я про него рассказывал, напомню. Он был организатором антисоветского, эсеровского подполья в Петрограде. Леонид Каннегисер, который убил Урицкого, это его двоюродный брат. После убийства Урицкого Филоненко пробрался на Север. К этому моменту он резко “поправел”, стал практически кадетом. Сошелся с Чаплиным и они решили свергать Чайковского. Что собственно и сделали, правительство было арестовано, посажено на пароход и отправлено на Соловки. И все бы у них получилось, но французы и американцы этого не допустили. Американский посол Фрэнсис сразу же выставил демарш, который подкрепило заявление американского президента, который заявил, что: “Если немедленно не вернете легитимных лидеров из ссылки, мы выводим наши войска из подчинения генерала Пуля, и они будут воевать так, как мы прикажем из Вашингтона”. Причем это уже был разговор на уровне глав государств.

Баир Иринчеев. Да, тут все уже очень серьезно.

Егор Яковлев. Генерал Пуль серьезно просчитался. Такую же позицию и французы заняли. Американцы и французы четко поняли, что если сейчас поставить Чаплина, он будет танцевать только под дудку англичан. А Чаплин впоследствии будет офицером английской армии, он даже будет участвовать в высадке в Нормандии в 1944 году. Поэтому Америка и Франция просто заблокировали этот вариант, пригрозив генералу Пулю страшными карами. И по большому счету это стоило Пулю своего поста. Поэтому Чайковского и компанию с Соловков немедленно вернули, водрузили на место. Но закулисные переговоры привели к тому, что правительство все-таки сменилось. Часть социалистов пришлось оттуда удалить и ввести на их место кадетов, которые к этому моменту находились на очень правых позициях. И Чайковский в этом окружении чувствовал себя весьма неуютно потому, что понимал, что он свадебный генерал. Война, которая представлялась ему войной за родину и революцию в реальности оказывается войной за интересы союзников, за фактически колонизацию страны. И наблюдается в этот момент у него какая-то апатия. В скором времени он покинет Архангельск. Но тут произошла последняя ситуация, которая его добила.

Сначала образовалась Уфимская директория, которая объявила себя верховной властью в России. Поскольку Уфимскую директорию составляли партийно близкие Чайковскому эсеры, он естественно тут же признал их власть. И стал надеяться, что силы белогвардейцев и чехов пойдут навстречу, пробьют коридор и образуется единая белая территория. Но эти надежды быстро увяли потому, что 18 ноября 1918 года в Омске, как известно, произошел военный переворот. В ходе которого директория была свергнута и установилась военная диктатура адмирала Колчака. То есть, произошло то, что Чаплин хотел провернуть в Архангельске. Естественно, что Чайковский сочувствовать этому не мог. Правда, поскольку правительство “поправело”, большая часть его членов в Северной области сочувственно отнеслась к происходившему в Омске.

Чайковскому со всех сторон стали намекать, что: “Николай Васильевич, может это и к лучшему”. В общем, его гнули, чтобы он признал Колчака. Чайковский долго думал, у него была внутренняя борьба, и отказался подчиняться адмиралу. И это, наверное, было концом его иллюзий, что он способен организовать демократию и борьбу за родину и революцию. Поэтому дни Чайковского в качестве руководителя Северной области были сочтены, и вскоре он отбыл в Европу. Но точно также произошел крах его основного оппонента. Чаплин стал совсем второстепенной фигурой. Когда я говорил о крахе, я имел в виду генерала Пуля. Потому, что ему тоже не простили попытку этого военного переворота. Все получилось неудачно и он, как бы, еще и опозорился, опозорил Лондон. Потому, что с Лондоном очень высокомерно поговорили в Париже и из Вашингтона. Его заменили на более вменяемого генерала Айронсайда, Майкла Айронсайда, который прибыл в Архангельск. Первое, что он констатировал, это очень низкий моральный дух войск.

В это время заключается перемирие с Германией. В России никакого перемирия не видно. В эти дни идут бои с Красной армией. После перемирия с Германией исчезает хоть какое-то понимание, а что весь этот контингент тут делает, за что он здесь умирает. Рассказывали, что приехали воевать против немцев, немцев за все время так и не увидели, воюют какие-то русские мужики. Причем довольно успешно. Население, в целом, враждебно. Как писал один из интервентов: “Население интересовалось нами только в том смысле, чтобы получить какое-то продовольствие. Как только стало понятно, что никакого продовольствия нет и все, что можно вывозят, и обдирают как липку, настроение сразу стало враждебным”. В общем, упадок сил. Продвижения какого-то зримого нет. Единственное, что удалось взять Шенкурск. Но его в начале 1919 года отобьют. И это будет еще одним сильным моральным ударом по войскам интервентов. Происходят восстания в русских частях Белой армии. Например, 29 октября 1918 года произошло восстание в Архангелогородском полку, подавленное с помощью расстрелов. Люди находятся во враждебном окружении, без какой-то мотивации. Без внятных представлений о том, за что они воюют. Моральный дух серьезно падает.

Кроме того, Айронсайду не очень нравится то, что он видит вокруг себя и те русские деятели, с которыми ему приходится работать. Вот у него 16 ноября в дневнике очень красноречивая запись: “Я начинаю сомневаться в том, что мы правы оседлывая Россию еще раз отбросами царизма”. Очень яркое замечание. Поэтому конец 1918 года на русском Севере, это уже упадок сил. В это время как раз впервые появляются мысли о том, чтобы эвакуировать войска: “Пусть русские тут разбираются сами”. Притом, что белогвардейцы очень боялись этого потому, что они прекрасно понимали, что долго они не продержатся. Но Антанта преследовала свои собственные интересы. Один за другим Архангельск покидают послы. Уезжает Фрэнсис, уезжает Линдли, британский поверенный, уезжает французский посол Нуланс.

Это уже ярко свидетельствует о том, что Антанта ставит крест на северной экспедиции. Потому, что, конечно, на этом интервенция не заканчивается. Мы будем подробно обсуждать атаку британского флота на Петроград и помощь Белой гвардии со стороны англичан. Но конкретно на Севере перспектив никаких нет. Хотя в определенный момент казалось, что они колоссальны. Туда, например, приезжал знаменитый полярный исследователь Шеклтон, который составил собственный план освоения Севера. Согласно этому плану Британия получала наиболее богатые территории с лесом в концессию на 99 лет. Планы были Наполеоновские, но они не удались. Потому, что сил удерживать эту территорию у Антанты не было. В Европе везде идут пацифистские демонстрации. Пропаганда большевиков работает. Гробы в Европу исправно идут. Почему американские, английские, французские парни умирают здесь, не понимают не только они сами, но их матери, браться, сестры, и они конечно в Европе об этом говорят. В результате принимается решение о выводе воинского контингента с территории русского Севера. Но интервенция на этом не закончилась.

Баир Иринчеев. А в каком году это было?

Егор Яковлев. В 1919. Они вошли в августе 1918 года, а вышли весной 1919 года. Там интервенция продлилась достаточно недолго. Но в целом интервенция, если брать интервенцию других стран, она фактически до конца 1920 года продлилась. Так бесславно закончилась история вторжения войск Антанты на русский Север.

Баир Иринчеев. А в каком году там была восстановлена Советская власть?

Егор Яковлев. Уже в 1919 году. Но про это будет отдельная программа потому, что надо подробно рассказать про Шенкурскую операцию. И я хотел более подробно остановиться на истории концентрационных лагерей на русском Севере и вообще на Белом терроре. Сейчас мы рассмотрели политическую ситуацию, а Белый террор, это достаточно тяжелая травма, которая была нанесена населению Севера. Насколько я могу судить, она не забыта.

Баир Иринчеев. Егор Николаевич, наверное, помните, у нас в советское время в учебниках истории была такая красноречивая карта “Молодая республика в кольце врагов”? Выглядит как красное дерево и ствол у этого дерева, по-моему, Волга. Это лето 1918 года имеется в виду или 1919 год, когда со всех сторон, в общем-то, давят?

Егор Яковлев. Самая тяжелая ситуация, это от лета 1918 года, высадки Антанты, до поражения Германии в Первой мировой войне и ноябрьской революции. С августа по ноябрь. Это самая тяжелая ситуация я считаю. Потому, что после того, как Германия отпала, стало значительно легче.

Баир Иринчеев. Ну, вы называете это “Игрой престолов”, мы с сыном называем это “Warcraft” потому, что все против всех, у всех свои интересы. Еще один вопрос. Такой общий по интервенции. В предыдущей лекции вы говорили, что все-таки задача Антанты, это Россию обратно втянуть в войну.

Егор Яковлев. Одна из задач.

Баир Иринчеев. Да. Чтобы Россия воевала, держала Восточный фронт и тем самым позволила ослабить немецкое давление на Западном фронте. Осень 1918 года, война закончена. Но интервенция продолжается.

Егор Яковлев. Цели три на самом деле, это одна из них. Очень часто за одной этой целью не видят две другие, это неправильно. Цели три. Первая, это втравить Россию в войну. Вторая, это уничтожение большевизма. Третья цель, это колониальное господство. Если бы у Антанты была возможность, она бы реализовала все три цели. Но у нее не было возможности уничтожить большевизм потому, что Красная армия оказала серьезное сопротивление. Белая армия, наоборот, не смогла сломить это сопротивление и не пользовалась настолько масштабной поддержкой даже у оппозиционно настроенных по отношению к большевикам слоев. И кроме того большевики очень умело работали в пропагандистском смысле, мобилизуя рабочих и крестьян Европы на то, чтобы давить на свои правительства и отозвать в конце концов воинские контингенты с территории России. Что в итоге и произошло. Поэтому не удалось ни задавить большевизм, ни превратить Россию в колониальное пространство. Первую цель Антанта не достигла потому, что в этом отпала необходимость, Германия потерпела поражение. Там произошла революция. А две другие не смогла достичь потому, что не смогла справиться с большевиками. Большевики победили.

Баир Иринчеев. Понятно. Спасибо большое, Егор Николаевич. Тогда следующая лекция, это об интервенции на юге?

Егор Яковлев. Дорогие друзья, мы вот сейчас поговорили про Север. У нас осталась неохваченной очень интересная тема, это события на Дону. Поэтому следующая лекция будет посвящена началу Гражданской войны на Дону. Действиям генерала Краснова.

Баир Иринчеев. Отпущенный под честное слово.

Егор Яковлев. Да.

Баир Иринчеев. Потом уехавший в Европу, присоединившийся к нацистам. И повешенный в результате. В 1946 году его повесили?

Егор Яковлев. В 1947. Вот обо всем этом мы расскажем в следующий раз. А на сегодня все.

Баир Иринчеев. Спасибо большое. До новых встреч.

Оригинал находится здесь - https://oper.ru/video/view.php?t=2863