Петроглифы Приамурья

Скальной останец с петроглифами находится в лесу, всего в нескольких десятках метров от лесовозной дороги, в тридцати километрах от поселка Ерофей Павлович (Сковородинский район) был найден наскальный рисунок, изображающий кого-то очень похожего на носорога.

Это очередной петроглиф из ранее обнаруженных в семи районах Приамурья. По оценкам учёных, амурским наскальным рисункам около 10 000 лет (!). 

 ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ НАРОДОВ ПРИАМУРЬЯ - ТУТ!

 КЛАДЫ АМУРСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

ПАМЯТНИКИ ПРИРОДЫ АМУРСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

ГЕОГРАФИЯ АМУРСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

СТАТЬИ И ССЫЛКИ ПРО АМУРСКУЮ ОБЛАСТЬ - ТУТ!

АНОМАЛЬНЫЕ ЗОНЫ АМУРСКОЙ ОБЛАСТИ - ТУТ!

 

10 000 лет назад кто-то рисовал охрой по серому камню. В настоящее время петроглифы известны в семи районах Приамурья, всего чуть меньше 20 памятников древнего наскального искусства. Многие из них были открыты несколько десятков лет назад, но так и не были подробно изучены. Сейчас учёные занимаются их описанием и систематизацией.
Пока неизвестно, к какому народу принадлежал художник, оставивший на амурских скалах память о себе и своем времени. Предполагается, что рисунки украшали культовые места, в которых древние люди проводили религиозные ритуалы, связанные с охотой, с семейной обрядностью, с погребальной обрядностью.
 
Древние народы воспринимали эти рисунки как вместилище духов, а сами места, где находились эти рисунки, были местами обитания тех духов, которым поклонялись древние народы. Если уметь читать петроглифы, можно понять, как древние люди представляли себе устройство мира и чем занимались. Учёные предполагают, что на камне изображены ладьи, на которых, по представлениям древних людей, души умерших передвигались по небу.
 
Время не властно над этими изображениями. Охра, которой написаны петроглифы, впиталась в камень. Лучше всего сохранились петроглифы, нарисованные на утёсе, который стоит на границе Шимановского и Магдагачинского районов. Современному человеку древние петроглифы напомнят детские рисунки – чёрточки, кружочки, человечки, изображение домашнего животного. Правда, непонятно, какого именно животного – может быть, художник изобразил собаку, может быть, козу.

В археологическом отношении наш край уникальный. Многие не знают, что десять тысяч лет назад у нас не медведь здесь бездарно тайгу топтал, а напротив, шел активный творческий процесс. Приамурье было во многих отношениях передовым регионом, который по темпам развития обгонял большинство территорий Забайкалья и Восточной Сибири. Технологии, которые были разработаны здесь, в дальнейшем распространились вплоть до территории Японии и Аляски. Это подтверждается археологическими изысканиями, - рассказывают религиоведы. - Совершенно очевидно, что сам процесс развития культуры не ограничивался рамками только материальной культуры. По-видимому, здесь происходил поиск более развитых форм духовной жизни, связанных с новыми религиозными идеями и новыми формами искусства.
Сейчас перед учеными стоит задача не просто дать точную датировку и описать памятник, но понять, каким образом он был связан с жизнью людей. Это совершенно новый этап исследований, выход на который стал возможен только сейчас.
Ранее петроглифы в Приамурье находили в Архаринском, Магдагачинском и Тындинском районах. 
 
Сейчас системными исследованиями петроглифов занимаются лишь сотрудники кафедры религиоведения АмГУ и ее выпускники, работающие в центре по сохранению историко-культурного наследия Амурской области. Раньше над этой темой плотно работал и новосибирский ученый Анатолий Мазин, недавно ушедший из жизни. Наскальные рисунки были одним из его «коньков» - в 60-70-х годах Анатолий Иванович провел много лет в экспедициях по северу области в поисках петроглифов.
С тех пор как программа новосибирского института была закончена, поиском и изучением писаниц до недавнего времени никто не занимался. Однако около семи лет назад за эту тему взялись ученые-религиоведы из Амурского госуниверситета. За это время им удалось обнаружить несколько значимых памятников традиционного искусства Приамурья как на севере, так и на юге области.
  
 
Первобытное искусство Приамурья
Первобытное искусство Нижнего Приамурья — искусство коренных народов, проживавших в нижнем течении реки Амур, сохранившееся с XII тысячелетия до н. э.
Территория нижнего течения реки Амур (от Хабаровска до города Николаевск-на-Амуре) в новом каменном веке (от 13 до 4 тысяч лет назад) была охвачена активными историческими процессами.
Здесь достаточно рано, по сравнению с соседями Среднего Амура и Приморья, племена перешли от бродячего к оседлому образу жизни. Они охотились на мамонтовую фауну. Самые поздние мамонты возрастом 13 тыс. лет обнаружены в низовьях Амура. В городе Комсомольске-на-Амуре известно три местонахождения с останками мамонта, по одному из них, обнаруженному на глубине 15 м в песчаной дюне Аварийной сопки возле Амурского судостроительного завода, получена дата — 13 тыс. лет назад. Исчезновение мамонтов в конце плейстоцена — начале раннего голоцена вызвано сложными космическими катаклизмами (потеплением, таянием ледника, тектоническими процессами). Той же причиной вызвана и миграция лососей в реки бассейна Тихого океана, в том числе, в Амур. Таким образом, обитатели Амура, утратив мамонта, получили не менее ценный и обильный пищевой ресурс. Лосось шел на нерест в большом количестве и он был достойной заменой мясной пище. Таким образом, географический фактор и природные события дали начало иному образу жизни древних обитателей. Они переходят к промыслу лосося как основному занятию.
 
На Амуре рано складывается культура оседлых рыболовов. Остатки котлована самого раннего постоянного жилища в культурном слое возраста 13-11 тыс. лет назад раскопаны в поселении Хумми возле города Комсомольска-на-Амуре. Они научились разными способами сохранять рыбные запасы: сушить и вялить лосося. Но наиболее выгодным и доступным стал способ консервации в рыбьем жире, получаемом из внутренностей лосося. Эта нужда привела к созданию небывалого в природе материала для изготовления посуды — керамики (обожжённой глины). Люди Амура рано стали изготавливать глиняную посуду, обожженную на костре. Она крайне нужна для вытапливания рыбьего жира. Эти прогрессивные достижения сделаны в рамках одной археологической культуры — осиповской — существовавшей 13 — 10 тыс. лет назад.
Благоприятные хозяйственные условия вызвали к жизни социальные перемены: количественное увеличение сообществ рыболовов, усложнение их социальной структуры, формирование новых представлений о мире. Обыденная жизнь оседлого рыболова значительно отличается от хозяйственного ритма бродячего охотника. Последний регламентирует жизнь природными циклами промыслового зверя. Оседлый рыболов Амура строит свою жизнь иначе: главное событие в году — путина, она проходит летом и в начале осени. Это поворотные моменты в его хозяйственном году, им подчинены все остальные занятия. Все другое — ловля белорыбицы, охота в тайге и морской промысел, собирательство таёжное, прибрежное речное и морское — отступают на второй план. В соответствии с новым экономическим механизмом выстраивается иная картина мира, либо к прежним представлениям добавляются новые.
 
Эту самую сложную часть жизнедеятельности древнего коллектива высвечивают образы художественного творчества. Древний человек творил не для самовыражения, а для отправления необходимых ритуалов. Они были разнообразными. Сведения о них дает этнография, но и древние предметы искусства служат источником выявления основ мировидения древних дальневосточников. Искусство первобытной культуры Нижнего Приамурья разнообразно и оригинально. Здесь ещё в каменном веке выбивали рисунки на поверхности каменных глыб (Сикачи-Алян в Хабаровском районе), на скалах (возле села Шереметьево Вяземского района Хабаровского края, на реке Кия) водораздела Уссури и Амура. В этот период керамическая посуда покрывалась разнообразными орнаментами, в которых скрываются знаки-символы, отражающие коллективные представления о мире. Центральный знак орнамента — спираль. На сосудах прочерчивали спираль как символ змеи. На петроглифах есть изображения фантастического Зме́я-Дракона[5]. И спираль на посуде и образ Дракона (летающего Змея) появились в новом каменном веке. В мифологии коренных жителей Амура, а также айнов есть образ Солнечного Дракона. Он явился на землю посланником Солнца, да не один, а со своей подругой, символизировавшей огонь (возможно, и солнечные лучи). Они выступают демиургами (созидателями) Земли во время всемирного потопа. Образ Змея-Дракона до сего дня не исчез из декоративно-прикладного творчества коренных жителей Амура. Его изображают на предметах, связанных с семьёй и рождением детей. Халат нанайской невесты покрыт чешуей Дракона, в каждой чешуйке вышит его образ[5]. Дракон покрывает её в день свадьбы. Он — оберег сферы семьи и рождения потомства. Изложенное выше доказывает автохтонность культа Змея-Дракона. Это доказывал академик А. П. Окладников и новые данные только подтверждают его доводы.
 
Не менее удивительна в первобытном искусстве группа мелкой пластики. Её можно разделить на три части: антропоморфные, зооморфные и антропозооморфные объёмные скульптуры или плоские фигурки. Среди антропоморфных наиболее удивительны керамические женские скульптурки. Первую из них нашли при раскопках древнего поселения Кондон, она остаётся до сих «primus inter pares» (первой среди равных), хотя женские «личины», как их называют в научной литературе, известны практически на всех раскопанных поселениях неолита территории низовьев Амура. У всех личин прослежено морфологическое единство: изображается голова и торс, на нём чуть обозначены груди. Голова всегда изображается уплощённой в верхней части. Что это: головной убор или ритуальная трансформация черепа, неизвестно. Но эта особенность исключительно региональная. Одну скульптурку подобной формы нашли на севере Приморья в культуре эпохи бронзы. И это явно культурное влияние с Амура. Среди зооморфных фигурок немало из керамики и камня. 
Наиболее популярен оказался медведь, он держит первенство по частоте встречаемости в культурном слое поселений неолита. Реже встречаются изображения лосей, кабанов и других животных. Птицы на втором месте по количеству находок после медведя. В основном фигурки из камня, хотя есть и керамические. В преобладающем большинстве эти фигурки были в составе реквизита обрядов, поэтому их часто изготавливали. Представляют интерес антропозооморфные скульптурки, соединяющие мужской знак, женский образ и звериный. Возможно, эти предметы при отправлении ритуала отражали облик звериного первопредка. 
До настоящего времени в этнографической культуре живут легенды о супружестве женщины племени и медведя либо тигра. Потомки такой семьи дают своему роду неиссякаемую удачливость и в охоте и в рыболовстве. Представляет интерес группа украшений из поселений каменного века. Они также имеют свою региональную специфику. Самые ранние украшения относятся к осиповской культуре, найдены в поселении Хумми: это удлинённо-бочонковидные и удлиненно-цилиндрические крупные бусины из мягкого камня алевролита зеленовато-голубого и голубовато-белого оттенков, а также кольцо и дисковидная подвеска из камня нефритоидной породы[8]. В последующие эпохи наиболее востребованными как тип украшений оказались кольца. В период неолита и в малышевской, и в кондонской, и в вознесеновской культурах в значительном количестве находят нефритовые кольца зеленоватого и белого цвета. В эпоху палеометалла и далее вплоть до этнографической культуры именно эти украшения сохраняют наибольшую значимость. Кольцо или диск символизируют Солнце. Нефрит на востоке считают камнем жизни, это общеизвестная истина. Но данные археологии показывают, что кольцо и диск из нефрита на Амуре появились 13 тыс. лет назад. Это даёт основание обозначить начало традиции.
В краткой характеристике первобытной культуры Нижнего Приамурья отмечены региональные особенности развития экономики, культуры первобытного оседлого рыболова каменного века, начало формирования его мировоззрения, которое проявляется в образцах искусства.
  
  
ПЕТРОГЛИФЫ ВЕРХНЕГО ПРИАМУРЬЯ
Наскальные рисунки представляют собой, как известно, в высшей степени интересный, хотя и столь же трудный материал. Не будет преувеличением сказать, что это – окно в исчезнувший мир, через которое можно видеть древнюю культуру человечества в самых сокровенных ее проявлениях. Неудивительно поэтому, что к петроглифам постоянно обращались и обращаются все, кто хочет заглянуть как бы в самую душу древнего человека, понять его мировоззрение, его искусство – эстетические представления и этические нормы, его взгляды на самого себя и на окружающий мир.
   Обо всем этом петроглифы могут рассказать вдумчивому и внимательному исследователю полнее и ярче, чем какой-либо другой археологический документальный источник.
   На севере Приамурья известно достаточно таких рисунков. Каждая группа, а иногда и отдельные местонахождения Приамурских писаниц имеют свой собственный неповторимый облик, неразрывно связанный с историческим прошлым, с культурой и конкретными событиями в жизни того древнего населения, которым были оставлены.
   В условиях малоизученности, исследование происхождения искусства вообще, а в частности отдельных районов нашей страны особенно в качестве самостоятельной научной задачи оказывается особенно актуальным. Только целенаправленный анализ может приблизить нас к пониманию роли творчества древности, которое создало почву для всего последующего прогресса человечества. Совершенно очевидны, как фундаментальность происхождения искусства, так и ее исключительная сложность, спорность и невыясненность в целом ряде отношений. Поставленные и решаемые проблемы неразрывно связаны с актуальными задачами современной исторической науки, поскольку речь идет о духовной культуре предков современных народов Приамурья. Север Амурской области, в силу своего географического положения, в древности входил в зону формирования этнических общностей. Поэтому, изучение древнего наскального искусства края, помогает глубже понять многие узловые проблемы, связанные с духовной культурой многих народов Центральной и Северо-Восточной Азии. Это тем более важно, что древнее наскальное искусство таежной зоны Приамурья до сего времени остается одной из наименее изученных тем.
   Исследование традиционных верований и представлений малых народов Сибири и Дальнего Востока, еще недавно находившихся на стадии первобытнообщинного строя, представляет задачу огромной важности. В настоящее время архаичные, традиционные представления о мире довольно быстро сменяются современными. Успехи в хозяйственном развитии малых народов, в том числе эвенков-орочонов, достижения в области культуры, просвещения, здравоохранения ведут к вытеснению традиционного уклада жизни и религиозных верований. Изучение религиозных систем, выявление архаических корней, еще бытующих ныне традиционных верований, показывает особенности развития форм общественного сознания на разных этапах, а также пути исторического развития этих народов.
   Эвенки-орочоны, малоизученная группа эвенков, имели специфические особенности в языке, хозяйстве, социальном строе, материальной и духовной культуре, в том числе в религиозных воззрениях.
   С изучением культуры древних людей Приамурья связаны имена В.И. Дьякова, А.К. Кузнецова, А.Д. Столяра, А.А. Формозова, А.П. Окладникова, В.А. Туголукова, А.И. Мазина, А.П. Деревянко, Б.С. Сапунова, Д.П. Болотина и других исследователей.
   Впервые известия о писаницах Приамурья были получены в середине Х1Х века от одного из первых исследователей Амура Р.К. Маака. В 1859 г. им были зафиксированы наскальные рисунки на правом берегу р. Уссури у с. Шереметьевского. Он подробно описал местонахождение памятника и часть его рисунков [4,С.3].
   В 1895 г. в “ Приамурских ведомостях” появилось первое известие о древних изображениях на скалах по правому берегу Амура вблизи с. Малышево и пос. Сакачи-Алян. В заметке описывалось местонахождение писаниц, и помещались несколько рисунков – изображения орнаментированного лося и нескольких антропоморфных личин.
   С учетом возраста обнаруженных недалеко от писаниц поселений (они относятся к I тысячелетию н. э.), техники и стиля нанесения рисунков, сопоставляя данные археологических раскопок, мифологии и этнографический материал, А.П. Окладников приходит к выводу, что древние художники Сакачи-Аляна – это предки некоторых малых народов, проживающих на этой территории.
   Второй район писаниц Верхнего Приамурья – ниже слияния рек Шилки и Аргуни – был исследован А.И. Мазиным в 1964-1972 г.г. Материалы исследований опубликованы в нескольких статьях и совместной монографии с А.П. Окладниковым [9,С.101].
   Писаницы Верхнего Приамурья расположены в долине Верхнего Амура, в бассейне Нюкжи, в среднем течении Олекмы и в верховьях Зеи и Гилюя. Они резко отличаются от петроглифов Прибайкалья, Забайкалья, Нижнего Амура, северо-восточной части Дальнего Востока и, в свою очередь, по стилю и содержанию относятся к двум локальным районам. В первый входят памятники, расположенные в долине Верхнего Амура и по р. Арби (приток Уркана), во второй – находящиеся в среднем течении Олекмы и в бассейнах рек Нюкжи, Гилюя и Зеи.
   Если наскальные рисунки первого района Верхнего Приамурья относятся только к раннему железному веку, то рисунки второго локального района датируются, начиная с неолита и кончая поздним средневековьем.
   Участниками Дальневосточной археологической экспедиции в период с 1953 г. по 1970 г. была проведена огромная работа по исследованию петроглифов Приамурья.
   В 1954 г. отряд ДВАЭ под руководством А.П. Окладникова обследовал верхнее течение Амура от Сретенска до Благовещенска. В результате археологической разведки по рекам Ингоде, Онону, Шилке и Амуру были обследованы и отсняты писаницы по левому берегу р. Ингоды, около г. Читы – Сохатинный камень и Титовская сопка, писаницы недалеко от с. Усть-Карска, в устье Джалинды, в устье Калиновки [9,С.7].

   Титовская сопка. 
Памятник был открыт в 1954 г. А.П. Окладниковым вблизи г. Читы у мясокомбината. Рисунки представлены точками, аморфными памятниками, ломаными линиями, антропоморфными изображениями, нанесены на отвесные скалы красной охрой. Памятник не датирован. В настоящее время не существует – разрушен карьерной выработкой.
   Джалинда. 
Первые сведения о памятнике получены в 1954 г. от бакенщика М.Б. Иванова, жившего на скале “Полосатик” выше пос. Усть-Карска по р. Шилке. В том же году памятник был обследован Ю.А. Завитухиным, по поручению А.П. Окладникова, а в 1968 г. – А.И. Мазиным. Здесь на одной плоскости нанесены схематически антропоморфные фигурки, изображения животных, крестообразные знаки, вертикально расположенные линии; у некоторых линий на концах трезубцы.
   Животные изображены в двух стилистических манерах. У одних головы, туловища, шеи очерчены изогнутой вверх линией, ноги подрисованы вертикальными мазками. У других прямоугольное туловище описано контурной линией, небольшая голова на длинной шее приопущена, ноги переданы вертикальными мазками.
   Антропоморфные фигурки выполнены в традиционной манере. У одной к руке подрисована вертикальная линия. У трех имеются головные уборы в виде шапки-ушанки, рогатой короны или гриба [4,С.29].
   Калиновка. 
Памятник был открыт в 1954 г. А.П. Окладниковым в Магдагачинском районе Амурской области в устье р. Калиновки (левый приток Амура) на прибрежных останцах. На трех плоскостях красной охрой нанесены переплетения сплошных линий, геометрические фигуры, аморфные пятна, трезубец, змееобразные существа с открытыми пастями, антропоморфные фигурки, выполненные в традиционной форме, зооантропоаморфные существа.
   В 1959 г. состоялась историко-этнографическая экспедиция, организованная Благовещенским педагогическим институтом, которая ставила цель обследовать район верховья р. Зеи. В результате поисков в районе ключа Онени был обнаружен писаный камень. В полевом отчете Амурского археологического отряда ДВАЭЭ подробно было дано описание местности, также дано подробное описание наскальных рисунков. Отчет был опубликован в 1960 г.
   Первые сообщения об этом памятнике получены от эвенков пос. Бомнак В.Е. Евдокимовым в 1959 г. В 1964 г. памятник отыскал и обследовал А.И. Мазин. Писаница расположена в Зейском районе Амурской области по правому берегу р. Онени, в 70 км от ее впадения в Зею, на 20-метровом гранитном останце. На семи плоскостях красной охрой нанесены пятна, мазки, переплетения сплошных линий, изображения животных, антропо– и зооморфные фигурки.
   Животные изображены в одной стилистической манере. У них головы. Шеи и туловища переданы как бы одним взмахом кисти, ноги – вертикальными линиями, уши – небольшими подтреугольными мазками. Головы у животных парабалоидные или клиновидные [9,С.78].
   У зооантропоаморфного существа стилизованная головка с двумя выставленными вперед рогами или ушами. Шея и туловище слегка изогнуты, ноги расставлены, руки поданы вперед. На груди виден Т-образный знак. Фигурка изображена в профиль.
 
   Антропоморфные фигурки четырех разновидностей. 1. В традиционной манере, руки расположены под разным углом. 2. Эллипсовидная голова и туловище очерчены по контуру, ноги расставлены, руки не намечены, подчеркнут фаллос. 3. Округлая голова и эллипсовидное туловище рассечены вертикальными линиями, трехпалые руки расставлены, ноги не обозначены. 4. Округлая голова с отходящими от нее лучами залита по контуру, шея и грудная клетка очерчены по контуру, руки с трехпалыми кистями расставлены, маленькие кривые ноги разбросаны, подчеркнут фаллос.
   В “Записках Амурского областного музея краеведения и общества краеведения” Евдокимовым В.С. в 1959 г. дается подробное описание камня с имеющимися на нем писаницами, который находится в районе ключа Верхнего Амура. В своей работе “Петроглифы IV– III тыс. до н.э. таежной зоны Восточной Сибири и Дальнего Востока” А.И. Мазин прослеживает особенности наскальной живописи, так же определяет место ее в духовной культуре древнего человека, выявляет связь наскальной живописи Приамурья и Забайкалья с петроглифами сопредельных территорий, анализирует рисунки, проводит классификацию жертвенников и жертвоприношений.
 
   В настоящее время на территории таежной зоны Приамурья известен 51 памятник древнего наскального искусства. Они разбросаны по глухим таежным местам в бассейнах рек Ингоды (Титовская сопка, Сохатиннный камень, Бараун Чулутай, Кирочи, Токтуй), Шилки (Бутиха, Кара, Джалинда, Средне-Шайкино), Аргуни (Чандайча, Доно, Копчинский, Копчил, Кондуй 16 км, Цорон I, Цорон II, Цорон III, Усть-Цорон, Бараун Кондуй I, Бараун Кондуй II, Усть-Бараун Кондуй, Могойтуй, Мехачиниха, Калашниково, Малый Улистай, Маргуцек, Урулюнгуй I, Урулюнгуй II, Урулюнгуй III, Нортуй I, Нортуй II, Казачий I, Казачий II, Казачий III, Казачий IY, Бырка, Дровяной ), Амура ( Калиновка, Смирновка, Архара), Зеи ( Онени, Горелый, Геткан, Большой Онон, Арби ), Олекмы (Средняя Нюкжа, Нюкжа, Ковуйбут, Олекма, Тунгурчакан, Тунгурча ) [рис.1].
   В 1925 г. впервые появились данные о писаницах Верхнего Приамурья, Их описал А.К. Кузнецов В своей работе о развалинах Кондуйского городка. “Писаница расположена в урочище Мехачинихе, в четырех верстах от с. Хутор и в трех верстах севернее Коноваловки” [4,С.6]. Тут же он высказал свои предположения о смысле рисунков. В одном из них А.К. Кузнецов увидел изображение священного медведя, которому поклонялись аборигены.
   Большая работа по исследованию наскальных рисунков Приамурья была проведена в 1953-1970 г.г. участниками Дальневосточной археологической экспедиции сначала Института археологии АН СССР, а затем Сибирского отделения АН СССР под руководством А.П. Окладникова.
   В 1954г. отряд ДВАЭ в составе А.П. Окладникова, который являлся руководителем, В.Е. Ларичева, Ю.А. Завитухина, Э.В. Шавкунова произвел археологическую разведку по рекам Ингоде, Онону, Шилке и Амуру. В результате были обследованы и отсняты писаницы около г. Читы по левому берегу р. Ингоды – Титовская сопка и Сохатинный камень, а также писаницы возле с. Усть-Карска по р. Каре в 10 км выше устья и в 10 км ниже с. Саблино, в устье р. Шайкино, по Амуру в устье Джалинды в распадке Ключевом, в устье Калиновки и в 112 м выше с. Смирновки на берегу Амура.
   В 1959 г. М.И. Рижский обследовал писаницу в районе с. Бутиха. Рисунки были обнаружены жителем пос. Верхняя Хила И.Р. Рязановым. Расположена писаница в 15 км от с. Бутиха, в пади Оля, отпадке Попова на останце высотой 8-10 м. На ней “красной краской (кровиком) нарисованы охотник с луком, целящийся в оленя, и группа зверей: три кабана, левее олень или лань ” [8,С. 7].
   В том же году Благовещенский педагогический институт организовал историко-этнографическую экспедицию. В результате поисков в верховьях р. Зеи, по правому ее притоку, по сообщению В.С. Евдокимова, был обнаружен писаный камень. Он представляет собой небольшую скалу, высотой 5 м, длиной 6,5 м, шириной 5 м. Камень обвалился во многих местах. Наиболее ясно видно изображение задней части оленя на нижней стороне упавшей глыбы. На северной части камня бордово-оранжевой краской нанесен целиком сохранившийся рисунок, но, что именно на нем изображено – определить трудно.
   Сведения о втором писаном камне записаны В.С. Евдокимовым со слов старого эвенка Улукиткана: “В 5-6 км выше первого обследованного экспедицией камня в Онени впадает ключ Хэкивдек. На косогоре, который клином вдается между ключом и рекой, возвышается большой конусообразный камень высотой до 15 метров. На лицевой стороне его, повернутой к речке и обращенной на закат, нанесены бордово-бурой краской изображения мужчин и женщин с ребенком между ними. Остальные стороны камня покрыты рисунками зверей, птиц, рыб. Краска настолько впиталась в камень, что ее невозможно выдолбить топором. Писаница имеет целый ряд входов внутрь. Один из них ведет в настоящую комнату, внутри которой тоже, якобы, имеются рисунки”. Со слов служащего Зейского райисполкома Завьялова, В.С. Евдокимов описал писаницы в устье ключа Чаповского – правого притока Уркана: “При поисковых работах на правом берегу реки Уркана, несколько выше устья ключа Чаповского, на скале были обнаружены высеченные в натуральный рост фигуры оленей.
   Рисунки, видимо, высечены очень давно, так как видны следы большого выветривания камня, но фигуры зверей выбиты глубоко и хорошо сохранились”.
   Во время этнографической экспедиции по Джелтулакскому (Тындинскому) району в 1960 г. В.А, Туголуков осмотрел и частично зафиксировал наскальные рисунки около бывшего пос. Средняя Нюкжа и по реке Геткан. В опубликованной статье он указал местонахождение, охарактеризовал технику исполнения рисунков и описал камни, на которых они были нанесены. К статье приложено пять рисунков, которые, правда, далеко не соответствуют реальной действительности. Что касается возраста писаниц, то, судя по высказыванию В.А. Туголукова, он считает их очень древними.
   В 60-х – начале 70-х г.г. А.П. Окладниковым были обследованы и отсняты писаницы Кирочи, Токтуй и Судуктуй в бассейне р. Онона (правый приток Шилки) и писаница Бараун-Кондуй в верховьях р. Урулюнгуй. Писаница Кирочи расположена в долине р. Онона, в 1,5 км выше с. Кирочи. На своде и стенах грота изображены антропоморфные фигурки и пятна, выполненные красной охрой (в настоящее время грот с наскальными рисунками взорван на строительный материал).
   Наскальные рисунки на гроте Токтуй находятся в Агинском Бурятском автономном округе, в Оловянном районе, севернее поселка Ахотгочан. Изображения выполнены красной охрой. На скальной поверхности изображены антропоморфные фигуры и изогнутые линии.
   Обследованные накальные рисунки в бассейне рек Ингоды, Онона и Урулюнгуя А.П. Окладников в двухтомнике по писаницам Забайкалья, выделяет их в особую таежную группу писаниц: “Особо следует выделить некоторые рисунки, которые по технике исполнения краской, сходны с селенгинской группой, но по сюжетам и стилю, а также по топографии существенно отличаются от нее. Эту группу забайкальских писаниц можно назвать лесной, или таежной, охотничьей” [8,С.12 9].

   В результате многолетних исследований петроглифов Восточной Сибири и Дальнего Востока А.П. Окладников разработал методику датировки памятников наскальной живописи. Датировка производится по следующим основным пунктам:
   по предметам, изображенным на самих рисунках;
   по произведениям мелкой пластики, полученным в результате археологических раскопок;
   по аналогии с наскальными рисунками в смежных районах;
   по технике нанесения рисунков;
   по нанесению рисунков поверх других, более древних;
   по расположению фигур на плоскостях;
   на основании находок из культурных слоев жертвенников, расположенных около писаниц.
   Методов датировки наскальной живописи Восточной Сибири и Дальнего Востока, обоснованных А.П. Окладниковым, придерживаются М.Р. Полесских, В.В. Свинин, Н.Н. Диков, П.П. Хороших, А.И. Мартынов, Г.И. Пелих [6,С.22].
   В последние годы развернулись дискуссии по хронологии отдельных писаниц. Но, предложенная А.П. Окладниковым схема датировки писаниц, на данном этапе, является закономерным итогом существующего уровня знаний о наскальных рисунках данного региона. Если данная схема будет заменена более совершенной, то это произойдет лишь после значительного накопления новых научных знаний и проведения конкретных исследований.
   В настоящее время существенным пробелом в разработанной хронологической схеме для писаниц Сибири и Дальнего Востока является отсутствие сплошной датировки, что затрудняет интерпретацию основной массы рисунков и использование их в качестве исторического источника. Проблема эта требует дальнейшего изучения.
   Эта задача должна, вероятно, решаться двумя путями. Первый – определить пласт твердо датированных наскальных рисунков (например, антропоморфные фигурки с рожками, лосиные головки и т. д.) и на основании техники нанесения (способ выбивки, протирки, цвет краски и т. д.) попытаться отыскать сопутствующие им сюжеты и фигуры. Второй – датировка писаниц жертвенниками. В последние годы при изучении писаниц Южной Якутии и таежной зоны Приамурья выяснилось, что практически все они сопровождаются жертвенниками, ранние слои которых соответствуют появлению первых рисунков на памятнике. Датировка рисунков по жертвенникам дает целостное представление о писаницах, предоставляет совершенно неожиданные данные о периодизации. К тому же, отработав хронологическую схему датировки писаниц жертвенниками, путем стилистического сравнения можно будет датировать большую часть наскальных рисунков смежных и сопредельных территорий, период возникновения которых пока неясен.
   Датирует А.П. Окладников писаницы Верхнего Приамурья путем стилистического сравнения с писаницами Прибайкалья и Лены. “Древнее других, старше должны быть петроглифы, более близкие к реалистическим таежным, – петроглифы Прибайкалья и Якутии. Более поздние рисунки те, в которых сильнее сказывается струя схематизма и условности” [7,С.131-132]. Далее А.П. Окладников все реалистические фигуры лосей относит к неолиту, а остальные изображения – к эпохе металла.
 
   Писаницы Верхнего Приамурья расположены в долине Верхнего Амура, в бассейне Нюкжи, в среднем течении Олекмы и в верховьях Зеи и Гилюя. Они резко отличаются от петроглифов Прибайкалья, Забайкалья, Нижнего Амура, северо-восточной части Дальнего Востока и, в свою очередь, по стилю и содержанию относятся к двум локальным районам. В первый входят памятники, расположенные в долине Верхнего Амура и по р. Арби (приток Уркана), во второй – находящиеся в среднем течении Олекмы и бассейнах рек Нюкжи, Гилюя и Зеи.
   Рисунки в первом районе нанесены красной охрой на отвесные плоскости береговых скал. Выполнены сплошными контурными линиями, а также сплошной заливкой по контуру краской. В основном на писаницах изображены различные сцены, в которых действуют антропоморфные и змееобразные существа. Композиции небольшие: они состоят обычно из двух-трех фигур и изображают, например, борьбу змееобразных существ с зооморфными; зооморфное существо, глотающее шар, стоящее в окружении “драконов” с раскрытыми пастями; лодки с человеческими фигурками, нарисованными в виде стерженьков, и др.
   Характерно, что у первой группы – рисунков животных, змееобразных, антропоморфных и зооморфных существ изображена раскрытая пасть. Все они датированы рубежом нашей эры.
   Наскальные рисунки второго локального района Верхнего Приамурья, расположенного в устье р. Онени (приток Нюкжи), датируются IV тыс. до н. э. К ним относятся первый и второй слои изображений около бывшего пос. Средняя Нюкжа. В основном это рисунки животных, и только на рубеже Ш тыс. до н. э. На писаницах появляются антропоморфные изображения.
   Памятники II тыс. до н. э. расположены на левом берегу Олекмы, в 15 км ниже устья Нюкжи, по р. Большой Онон и около пос. Средняя Нюкжа. Они представлены антропоморфными фигурками, лодками, оленеводческими и мифическими сценами.
   К памятникам раннего железного века второго района Приамурья отнесены наскальные рисунки, расположенные по рекам Тунгурче, Тунгурчакану и ключу Горелому.
   Памятники раннего железного века второго локального района продолжают сохранять традиции предшествующих памятников наскальной живописи данной территории. Кроме мифических сцен, на них, как и на более ранних памятниках, показаны сцены оленеводства: загон оленей, верховая езда на них. Сохраняются традиционная стилистическая особенность предыдущего периода – изображения животных с клиновидными головами. По сравнению с предыдущими памятниками в композициях раннего железного века появляется и совершенно новая техника нанесения животных сплошными линиями.
   К средневековым писаницам Верхнего Приамурья отнесены наскальные изображения в верховьях р. Онени, правого притока Зеи и третий слой Средненюкжинской писаницы. На них изображены животные, птицы, антропоморфные божества, которые представляют сцены магических обрядов, направленных на размножение диких и домашних животных и птиц.
   Анализ источников показывает, что в древнем искусстве народов Приамурья по стилистической манере нанесения рисунков и тематике можно выделить два обособленных района. Это территория Нижнего Амура, петроглифы которого выделяются как сюжетами, так и характерным стилем, и территория Верхнего и Среднего Амура для наскального искусства которого свойственна охотничья и оленеводческая тематика. Имеющиеся публикации дают общее представление об этих писаницах, но не снимают проблемы их дальнейшего исследования.
   В 1986 г. А.И. Мазин последний раз исследовал писаницы северо-западной части Приамурья. С этого времени исследования петроглифов выше указанного региона не проводились.
   В последнее время появился новый подход к интерпретации отдельных писаниц. В связи с открытием новых памятников, А.И. Мазин с 2002 г. продолжил свои исследования по наскальным рисункам северо-западной части Приамурья.
   В 1994 г. по сообщению местного жителя Мельниченко Евгения Алексеевича, Б.С. Сапунов и Д.П. Болотин обследовали и скалькировали рисунок, расположенный по правому берегу р. Тынок, в 1,5 км от устья, рядом с пос. Ураловка Шимановского района. На рисунке изображен олененок, который был выполнен путем пикетажа (точечная выбивка). Такой техникой выполнения пользовались жители низовья Амура – Сакачи-Алян и Шереметьево. Ранее в северо-западной части Приамурья наскальные рисунки, выполненные подобной техникой не встречались.
    
   Эпоха камня.
   Характеризуя природные условия Приамурья в голоцене, нужно отметить, что климатические условия наложили отпечаток на хозяйственную деятельность древнего человека, а через них – и на формирование материальной и духовной культуры. Это прослеживается по наскальным рисункам Приамурья. Если в плейстоцене основным объектом писаниц были крупные промысловые животные, ведущие стадный образ жизни (носорог, бизон, лошадь и т. д.), то в раннем голоцене с изменением климатических условий меняются и сюжеты наскального искусства. Появляются изображения современной голоценовской фауны, и выходит на арену сам человек с духами-помощниками в зооморфном, зооантропоморфном и птицеобразном обличиях.
   В среднем голоцене, при благоприятных климатических условиях, в наскальных рисунках Приамурья четко прослеживаются две тенденции, которые впоследствии более четко оформляются и выделяются в самостоятельные историко-культурные общности “степняков” и “таежников”.
   По рассматриваемой тематике опубликованы две монографии А.И. Мазина (“Писаницы реки Олекмы и Верхнего Приамурья” в соавторстве о А.П. Окладниковым и “Таежные писаницы Приамурья”) и ряд статей, в которых приведен обзор работ предшественников по избранной теме, указаны места расположения и охарактеризованы все учтенные памятники с наскальными рисунками, осуществлен критический анализ методов датировки петроглифов Северной Азии, разработана хронология петроглифов таежной зоны Приамурья и Восточного Забайкалья [3,С.4] .
   Одним из наиболее важных и широко распространенных сюжетов на писаницах таежной зоны Приамурья являются сцены, связанные с оленеводством. На них изображены загон и ловля оленей, люди, едущие на них верхом и ведущие оленей на поводу. Начиная с ранних этапов развития наскального искусства, также одним из ведущих моментов тематики писаниц Приамурья является промысловый культ. Древний человек, изображал на скалах рисунки носорогов, стада бизонов, лучников, преследующих животных и т. д., пытался ритуальными обрядами добиться удачной охоты. И это понятно, так как промысловая деятельность с древнейших времен была для народов, населявших эту территорию, основным источником существования. С другой стороны, поскольку успех в промысле в большей степени, чем в любой другой области хозяйства, казался человеку независящим от его усилий, он давал богатые возможности для развития религиозных представлений.
   Количество найденных в Северной Азии наскальных рисунков, датированных палеолитическим временем, постоянно растет. Первый памятник с палеолитической живописью был открыт в 1941 г. А.П. Окладниковым у дер. Шишкино по р. Лене, а затем в 1971 г. А.И. Мазиным были обнаружены палеолитические наскальные рисунки по р. Токко, а в 1983г. – в бассейне р. Верхняя Борзя в 6 км от пос. Бырка, на перевале между ключами Ноготуй и Дровяной. Специфической особенностью этих рисунков является то, что они находятся не в пещерах, а на открытых скальных выходах.
   Быркинские наскальные рисунки нанесены на 20 плоскостей северной части останца, стоящего вертикально на самой вершине перевала. Длина останца около 200 м, ширина до 15 м, высота до 30 м. Ориентирован с севера на юг. С северо-восточной стороны останца имеются удобные площадки для обитания человека. По стилистическим особенностям нанесения и оттенкам краски изображения разновременные. Предполагаемые палеолитические рисунки нанесены на двух плоскостях, сохранность рисунков удовлетворительная, но они сильно пострадали от надписей и рисунков современников.
 
   Первая плоскость с палеолитическими наскальными рисунками расположена с северо-восточной стороны останца (длина 3 м 80 см, высота 1 м 85 см). Над плоскостью нависает карниз, защищающий рисунки от размывания и выветривания. На первой плоскости по цвету краски, манере написания и расположению можно выделить пять разновременных групп рисунков. К наиболее древним относятся 11 изображений бизонов (9 фигур полные и две – частично сохранившиеся) [рис.2]. Переданы они красной охрой, которая от естественного разрушения приобрела оттенки от темно-красных до желтоватого. Можно выделить две стилистические особенности нанесения рисунков бизонов на скальное полотно. Первая – животное передано тремя начертаниями. Вначале выпуклой линией изображались рог, верхняя часть головы, шеи, холки, спина и хвост. Затем одним штрихом были очерчены морда, нижняя часть шеи, грудь, брюшная часть, круп. И, наконец, двумя мазками наносились прямые ноги. При втором способе передачи голова, туловище и хвост животного очерчены одним взмахом руки, а затем добавлены ноги и рог.
   “По манере написания и расположению рисунков на плоскости эти животные объединяются в одну композицию и изображены одним художником. Несмотря на схематизм и профильное изображение животных, рисунки поражают своим динамизмом, В них подчеркнуты специфические черты бегущих бизонов – приопущенные, устремленные вперед головы, широко расставленные ноги и отброшенные назад хвосты” [4,С. 100].
 
   Ко второй группе рисунков на рассматриваемой плоскости относятся два изображения носорогов, расположенные на высоте 1,5 м от уступа, чуть выше стада бизонов. Выполнены темно-красной охрой, оттенки которой отличаются от остальных групп. У одного изображения носорога сохранилась только задняя часть туловища с хвостом и ногой, второе – хорошей сохранности. Животное нарисовано в профиль. У него массивное туловище, высокая холка, короткая шея. Небольшим утолщением выделена длинная голова с клинообразным рогом на конце, который как бы пронизывает изогнутую линию, имеющую пять островков. Сверху у носорога показан еще один рог [рис.1]. “Изображение носорога имеет большое значение для датировки рассмотренных наскальных рисунков, так как это животное относится к сугубо плейстоценовой фауне и вымерло в Северной Азии раньше, чем бизон и бык. Современные исследования показывают, что в Западном Забайкалье носорог вымер 12 тыс. лет назад, а в Южной Якутии – 18 тыс. лет” [4,С.77]. Опираясь на эти факты, можно сделать вывод, что наскальные рисунки первой и второй групп на первой плоскости выполнены не позднее 12 тыс. лет назад. К этому же периоду относится и единичное изображение бизона на второй плоскости быркинской писаницы [рис.3].
   “Следует заметить, что в археологической литературе устоялись не совсем верные, на наш взгляд, традиции относить к палеолитическим наскальным рисункам, и то с большими оговорками, только те изображения, на которых показана вымершая плейстоценовая фауна, а о раннеголоценовых рисунках вообще не идет речи” [4,С.77]. Дело в том, что в плейстоцене существовали, наряду с вымершими теперь, такие представители фауны, которые дожили до наших дней, – северный олень, изюбр, лось и др. Они были объектами охоты, их костные останки часто обнаруживают в палеолитических памятниках. Поэтому их изображения вполне могут присутствовать и на палеолитических писаницах. В этом плане большой интерес представляет третья и четвертая группы изображений на первой плоскости быркинской писаницы и нюкжинские наскальные рисунки.
 
   Нюкжинская писаница содержит две разновременные группы рисунков. Наиболее древняя первая группа нанесена темно-красной охрой, внутри контура изображения полностью залиты краской. Здесь представлены животные пасущиеся, стоящие в спокойной позе, поднимающиеся вверх, спускающиеся вниз, матки оленей, стоящие с телятами в спокойной позе, сцены магической охоты и разнообразные зооморфные существа. Среди рисунков есть групповые и одиночные изображения людей. У человеческих фигурок расставлены ноги и разведены в стороны руки. На двух рисунках изображены человечки, стоящие поодиночке около кругов, напоминающих солярные знаки, в окружении красочных пятен [рис.4; I].
   Вторая группа рисунков выполнена контурными линиями, но более светлой охрой. Эта группа рисунков имеет более разнообразные сюжеты. Здесь изображена загонная охота с луком, сцены, включающие рисунки, напоминающие солярные знаки, животные, стоящие в спокойной позе, у некоторых обозначены пищеводы с желудками. Только одно животное в этой группе находится в движении. Люди здесь нарисованы с расставленными в стороны ногами и разведенными руками. Все они показаны в движении и являются участниками изображенных событий [рис.4; II,III].
   На скале над плоскостями с наскальными рисунками Нюкжинской писаницы был обнаружен жертвенник. Слой с материалами жертвенника перекрывал гранитную плиту, на которой сохранилась передняя часть изображения животного с массивной головой параболоидной формы, с клиновидным шипом. По стилистической манере изображение аналогично части рисунков второй группы этого памятника.
 
   Обнаруженные в культурном слое Нюкжинской писаницы орудия труда отличаются своей архаичностью. Это скребловидные орудия округлых, эллипсовидных, треугольных и трапециевидных форм, одно нуклевидно – скребловидное орудие, торцовый нуклеус гобийского типа, комбинированное орудие, скребок-резец, 128 отщепов (многие из них подработанные) и фигурка животного [рис.5].
   Наскальные рисунки Нюкжинской писаницы и комплекс вещей из культурного слоя жертвенника принадлежат к одному периоду. Это подтверждается следующими фактами. Во-первых, комплекс вещей жертвенника перекрывал плиту с изображением животного, близким по своим стилистическим особенностям к рисункам на писанице. Во-вторых, в культурном слое жертвенника были встречены куски охры и охристые пятна. В-третьих, некоторые отщепы и скребла во время приготовления краски для нанесения на скалу были испачканы охрой. Некоторые из них сохранили охристые отпечатки пальцев.
   Комплекс вещей из Нюкжинского жертвенника находит аналогии в материалах дюктайской культуры, возраст которых не менее 10,5 тыс. лет.
   Третья группа рисунков Быркинской писаницы представлена изображением оленя, кругами, пятнами и линиями. Эта группа рисунков окружает или вписывается в ранее нанесенные изображения. По манере нанесения рисунков и тематическим особенностям она сближается с первой группой рисунков Нюкжинской писаницы. В такой же манере нарисован олень с высоко поднятой головой, ветвистыми длинными рогами, почти прямоугольным вытянутым туловищем, расставленными короткими ногами. “Древний художник, воспользовавшись более ранними изображениями, как и на Нюкжинской писанице, перед животными, под ними или вокруг них, нанес круги (у одного бизона окружность очерчена поверх рога, что подтверждает разновременность рисунков)” [4,С.103].
   Четвертая группа рисунков Быркинской писаницы нанесена выше ранее описанных групп рисунков. По манере передачи изображений и тематике она близка ко второй группе рисунков Нюкжинской писаницы. Животные переданы сплошными контурными линиями, у них головы параболической формы, туловища почти прямоугольные, чуть закругленные, уши нанесены небольшими треугольными выступами. Зоо- и антропоморфные фигурки, преследующие животных, переданы сплошными линиями. Изображения окружены красочными пятнами и линиями.
   Необходимо отметить, что все четыре пласта рисунков Быркинской писаницы и Нюкжинская писаница объединены стилистическим и тематическим единством. Укладываются они в четыре разновременные хронологические группы, возраст их – от 10,5 до 12 тыс. лет.
   “О наличии палеолитических рисунков на Быркинской писанице свидетельствует комплекс вещей, обнаруженных в пятом культурном горизонте жертвенника; он находит себе аналогии в позднеплейстоценовых памятниках Сахалина (Такое II) и Хоккайдо (Татикава), в которых двусторонние остроконечники и ножи с выделанной рукояткой являются определяющими элементами докерамических стоянок, возраст которых 12 тыс. – 8,5 тыс. лет” [4,С.79].
   К ранним рисункам необходимо отнести две группы изображений Среднешайкинских петроглифов, выполненных бордовыми сплошными линиями с заливкой по контуру. Первая группа включает изображения двух лошадей с приподнятыми головами и прогнутыми туловищами. Ноги их широко расставлены, хвосты отброшены. Своим динамизмом они напоминают скачущих бизонов на быркинских петроглифах. Вторая группа рисунков по стилистическим особенностям находит близкие параллели среди наскальных рисунков второй группы и изображений в нюкжинских петроглифах на плите, перекрытой материалами жертвенника.
   В очень близкой стилистической манере древний человек изобразил на Среднешайкинской писанице скачущего козла. Это пока единственное изображение в Сибири и на Дальнем Востоке, которое не имеет себе аналогов на писаницах.
   На основании материалов жертвенника к раннеголоценовым памятникам относится и Бутихинская писаница. Она представлена двумя плоскостями с рисунками, отнесенными к одному времени. Обе они передают сцены охотничьей магии.
 
   На первой плоскости во всю длину нанесены сплошные вертикальные линии. С левой ее стороны показаны бегущее животное, овальное пятно и стилизованное изображение летящей птицы. С правой стороны изображены стоящие в спокойной позе три кабана, изюбр и бегущий им навстречу человек с луком [рис.6; рис.7].
   Вторая плоскость передает изображение изюбра, стилизованную фигуру птицы, сплошные вертикальные линии и овальные пятна, по всей вероятности обозначающие ямы.
 
   У плоскостей с бутихинскими петроглифами обнаружен трехслойный жертвенник. Наибольший интерес представляют материалы третьего культурного горизонта. В нем обнаружены долотовидное орудие, шесть ножевидных пластин, два подработанных отщепа, наконечник стрелы иволистной формы, изготовленный из ножевидной пластины, с подправкой вкруговую со стороны брюшка и 22 наконечника стрел с черешковым насадом, изготовленные из ножевидных пластин. У наконечников мелкой струйчатой ретушью со стороны брюшка подправлены с обеих сторон жало и крутой ретушью – с одной стороны насад [рис.8].
   Изложенные выше материалы позволяют сделать следующие выводы.
   В плейстоцене основным объектом промысла были крупные животные и животные, ведущие стадный образ жизни. В одиночку человек не мог добывать их, охота была коллективной. И в наскальных рисунках таежной зоны Приамурья и Восточного Забайкалья ведущее положение занимает зверь, служивший основным источником существования: носорог, бизон, лошадь и т. д. Но в конце плейстоцена – начале голоцена изменились климатические условия, сменились и объекты промысла. Происходит подъем материальной культуры, ломка мировоззрения человека. Этот период в наскальном искусстве характеризуется появлением изображений современной голоценовской фауны, человека-охотника со своими духами-помощниками в зоо-, зооантропоморфном и птицеобразном обличьях.
    
   Эпоха бронзы
   Петроглифы периода неолита и раннего металла делятся на две группы, резко различающиеся по стилистическим особенностям и тематике. Один стиль доминирует по всей территории таежной зоны района, второй распространен только в лесостепи Приамурья. Условно их можно назвать “таежные” и “степные”. Писаницы таежного стиля сопровождаются только грунтовыми жертвенниками, степного-грунтовыми и в плиточных оградках. Следует рассмотреть их более подробно.
   Наиболее ранним памятником таежного стиля можно считать петроглифы первой и второй группы памятника, расположенного у бывшего пос. Средняя Нюкжа.
   К первой группе относится реалистически выполненное изображение оленя, занимающее центральное место на плоскости. Недаром рядом с оленем нарисовали шамана, совершающего магический обряд. Полное первоначальное изображение оленя не сохранилось: древние люди, которые оставили изображение шамана и рисунки, входящие в третью группу, подправили и голову животного [4,С.82]. “Очень реалистично изображены три ноги (одна передняя, две задние). Передняя часть оленя немного приподнята и слегка развернута к зрителю. Создается впечатление, что животное вот-вот придет в движение” [4,С.106].
   Изображения второй группы, в отличие от остальных трех, выполнены красной охрой. Здесь представлены животные, солярные знаки и зооантропоаморфные многоликие существа. “Животные находятся в движении, крупы их осажены назад, передние части тела приподняты, головы высоко вскинуты. Создается впечатление, что олени пугливо насторожены и готовы в любую минуту скрыться. Судя по наличию рогатых важенок и оленят, показано весеннее время года” [4,С.106].
   По стилистической трактовке животных эти изображения близки позднеплйстоценовым и раннеголоценовым (животное с параболоидными головами, очерченными как бы одним взмахом руки вместе с туловищем). Их древность подтверждает и нижний слой жертвенника.
   “Среди жертвоприношений интерес представляют одноплощадный торцовый нуклеус, ножевидная пластина с ретушью на конце, два скребловидных орудия, изготовленных из грубых ножевидных пластин, и нож, изготовленный из отщепа. Данные орудия находят себе аналогии в комплексе вещей из VII культурного слоя стоянки Белькачи I и в материалах памятников сыалахской культуры” [9,С.82].
   Эталоном петроглифов таежного стиля для поздненеолитического времени является памятник у р. Геткан. Здесь сохраняются все ранненеолитические традиции изображения животных, прослеживаются и новые тенденции. Появляются изображения животных с клинообразными головами, животные, нарисованные сплошной линией, и совершенно новые образы – символ вселенной в виде круга с вписанным крестом, свернутые в клубок змеи. Изображения людей гораздо разнообразнее: люди преследуют зверя, танцуют, взявшись за руки, или совершают магические обряды [16,С.106].
   “Гетканская писаница и скребловидные орудия, обнаруженные в культурном слое жертвенников, находящихся у плоскостей с рисунками, датируются III тыс. до н. э. Все скребловидные орудия изготовлены из массивных ножевидных пластин и находят себе аналогии в неолитических памятниках Верхнего Амура, Якутии и Северного Сахалина” [4,С.107].
   В позднем неолите в наскальное искусство Приамурья вливается новая стилистическо-тематическая тенденция, которая прослеживается вплоть до рубежа нашей эры. С этого времени в таежных писаницах сосуществует два стиля. “В дальнейшем мы их будем условно называть оленеводческим и охотничьим – по хозяйственным укладам, которые отражены в рисунках” [9,С.90]. Территориально оленеводческие петроглифы связаны со средним течением Олекмы и левобережными притоками Амура, охотничьи – с бассейном р. Шилки и верховьями левых притоков Аргуни.
   Оленеводческие петроглифы сохраняют неолитические традиции в написании животных и антропоморфных фигур, но при этом на них появляются оленеводческие сцены. Наибольший интерес здесь представляют наскальные рисунки, обнаруженные ниже устья р. Уркурум на левом берегу Олекмы. по р. Большой Онон, и четвертая группа рисунков Средненюкжинского памятника. На этих петроглифах мы видим человеческие фигурки, лодки с антропоморфными существами, солярные знаки, животных, людей, едущих на животных и ведущих их в поводу. По богатству сюжетов оленеводческие петроглифы гораздо выразительнее предшествующих неолитических. На них появляются магические сцены с солярными ладьями, отражено возникновение животноводства.
   Почти все человеческие фигурки и антропоморфные существа на этой писанице изображены в профиль. Это сидящие на животных люди, у которых голова, шея и туловище оформлены одной сплошной линией, выставленные вперед руки как бы держат повод. Человеческие антропоморфные фигурки в лодках имеют специфический изгиб туловища, придающий им сходство с позой сидящих или танцующих людей.
   Животные на Олекминской писанице изображены довольно реалистично, по внешнему облику их можно отнести к оленям. Однако, несмотря на то, что люди ведут их на поводу или едут на них верхом, все животные показаны в застывших позах, они стоят, будто прикованные к скале.
   В наскальных изображениях по р. Большой Онон, которые представлены в основном человеческими антропоморфными существами, одна антропоморфная фигура выполнена в такой же стилистической манере, как и сидящие или танцующие антропоморфные существа на Олекминской писанице. По сходству написания этого антропоморфного существа, также некоторых человеческих фигурок наскальные рисунки по р. Большой Онон можно отнести к одному времени с Олекминской писаницей. Это подтверждают и находки в культурном слое жертвенника у плоскости с рисунками. Здесь обнаружены каменный наконечник стрелы удлиненной треугольной формы с дугообразной выемкой у основания и два скребловидных орудия, изготовленных из кремниевых ножевых пластин. По технике обработки и типам они представляют вещественный комплекс одного периода с находками во втором культурном слое жертвенника Олекминской писаницы.
   “Комплекс вещей из слоев жертвенников у писаниц по Олекме и Большому Онону находит аналоги в позднепалеолитических культурах Якутии, Чукотки, в памятниках глазковского времени Прибайкалья и культурном слое Шимкинской пещеры, датированной второй и третьей четвертями II тыс. до н. э.” [9,С.93].
   Не менее интересный материал представляет четвертая группа рисунков Средненюкжинской писаницы. Здесь изображены животные, люди и солярные знаки.
 
   По сравнению с вышеописанными, животные на этой группе рисунков показаны довольно схематично. У них эллипсовидные туловища, головы и уши нарисованы в виде дугообразной черточки, присоединенной к туловищу. Люди показаны в фас прямыми линиями, у некоторых обозначены фаллосы. На Средненюкжинской писанице в основном изображены бытовые сцены из жизни оленеводов. Например, стоящий человек, протянувший одну руку к матке оленя, вторую к олененку. Поза матки выражает спокойствие и доверие к человеку, тогда как олененок еще пуглив, он отставил одну ногу и в любую минуту готов убежать. Показаны сцены ловли или загона оленей. В одной из них люди окружили со всех сторон животных, кольцо их как будто сжимается, во второй – четыре человека надвигаются на двух оленей [рис.9].
 
   По стилю изображения животных и людей четвертая группа рисунков Средненюкжинской писаницы отличаются от Олекминской, но по сюжету они близки. На обеих писаницах показаны сцены оленеводства. Сближает их и обнаруженный одновременный материал из культурных слоев жертвенников. Следовательно, можно говорить о том, что рассмотренные писаницы по времени близки друг к другу. Их можно датировать концом II – началом I тыс. до н. э. К неолитическим наскальным рисункам охотничьего стиля относятся изображения лосей на седьмой плоскости Усть-Цоронской писаницы [рис.10]. Это первые реалистически выполненные рисунки лосей на писаницах Приамурья. Два верхних лося переданы сплошными линиями по контуру из вишневой охры. Третья фигура лося нанесена сплошной заливкой по контуру бордовой охрой. По манере написания они близки друг к другу, но, судя по цвету, краски и технике передачи, нарисованы разными художниками. У фигур лосей изображены характерные для этого животного черты: отвисшая верхняя губа, приподнятая холка, приопущенная грудина; но такая наиболее существенная деталь, как поршейный клок не указана.
   О неолитическом возрасте изображений лосей свидетельствуют нанесенные поверх этих рисунков антропоморфные фигурки с рожками на голове, датируемые ранним металлом, и артефакты нижнего слоя первого раскопа. В нем обнаружены двусторонне ретушированный, удлиненно-треугольной формы с дугообразной выемкой в основании кремневый наконечник стрелы и шесть фрагментов керамики с мелкими отпечатками материи, типичной для амоголонского этапа Забайкалья.
   Наиболее характерным признаком следующего этапа в наскальной живописи охотничьего стиля – является появление антропоморфных фигурок с рожками на голове, без трактовки рук. Сюда относятся группа рисунков Бараун Чулутая, вторая группа рисунков Средне-Шайкино, третья группа рисунков Усть-Цорона, четвертая группа рисунков Бараун, Кондуй I, Цорон I.
   Наиболее важная деталь, которая позволяет датировать анализируемые рисунки, – это рожки на голове антропоморфных существ. Такая деталь хорошо известна и распространена на писаницах довольно большой территории – в наскальных изображениях Урала, Томи, Ангары, Лены и Забайкалья. Рогатые антропоморфные существа встречены и на керамике.
   В августе 1970 г. Бельский неолитический отряд Ангаро-Бельской археологической экспедиции Иркутского государственного университета проводил раскопки на левом берегу р. Белой (левый приток Ангары). Судя по находкам фрагментов штриховой керамики, ромбовидных наконечников стрел с усеченной базой, заготовки тесла из змеевика, имеющей слегка заостренный обушок и двусторонне-выпуклый профиль, стоянку в районе Плотбища можно отнести к глазковскому времени. “Из материала стоянки наибольший интерес представляет глазковский сосуд с четырьмя изображениями рогатых антропоморфных фигурок, выполненными резными желобками. У них голова, шея и туловище образованны одной линией. Прямые ноги расставлены, руки развернуты в стороны” [9,С.203].
   По соображению Н, А. Савельева, в 1973 г. в устье р. Белой вместе с глазковским материалом было обнаружено еще подобное изображение антропоморфного существа на сосуде, отличающееся только тем, что руки у фигурки были не приопущены, а приподняты вверх.
   “В 1972 г. устье р. Тушманы – правый приток р. Илима А. Георгиевским в культурном комплексе был найден фрагмент сосуда с изображениями четырех рогатых антропоморфных существ, выполненных вдавлениями, сделанными палочкой по сырому тулову сосуда. Голова, шея и туловище одной фигурки нанесены одним прямым рядом точек, горизонтально разведенные руки – двумя рядами. Ноги не изображены” [9,С.203].
   Значительный интерес представляют рогатые фигурки, обнаруженные В.И. Матющенко на фрагментах глиняных сосудов в поселениях ранней поры бронзового века в низовьях Томи. Возраст находок В.И. Матющенко определяет по сходству с металлическим инвентарем (линейные формы для кельтов и наконечники копий), вещами из Сейминско-Турбинских памятников Европейской России и Урала. “Они, следовательно, относятся ко II тыс. до н. э., скорее к ее началу” [3,С.287].
   “Безрукие антропоморфные фигурки также находят себе параллели со скульптурками глазковского времени в могильниках Прибайкалья: Братский Камень, Верхоянск, Шермилиха” [8,С.250].
 
   Изображениям рогатых антропоморфных фигурок без трактовки рук на писанице Бараун Чулутай сопутствуют бессистемные и систематизированные скопления округлых пятен, сплошные вертикальные линии, антропоморфные фигурки, выполненные в традиционной стилистической манере, бегущие профильные антропоморфные фигурки с руками, протянутыми вперед или приподнятыми вверх, Х-образные начертания, бегущие или летящие птицы, а также зооантропоморфные и змееобразные с ножками существа, рисунки животных, выполненные как в схематической, так и в реалистической манере [рис.11]. Несмотря на то, что композиции Бараун Чулутая сосредоточены на отдельных плоскостях, смысл изображений понять практически невозможно.
 
   На Среднешайкинской писанице рогатым и антропоморфным фигуркам сопутствуют округлые пятна, сплошные вертикальные линии, сплетения сплошных линий, волнистые линии, летящие птицы, стилизованно переданные лодки с гребцами, рассеченная сплошной горизонтальной линией окружность, антропоморфные фигурки, переданные в традиционной манере, стилизованно нанесенные сплошными линиями животные и изображение личины [рис.12].
   Рассматриваемой группе рисунков, по всей вероятности, синхронны жертвоприношения второго культурного горизонта на уступе у восьмой плоскости и артефакты первого культурного горизонта на уступе у десятой плоскости.
 
   На Усть-Цоронской писанице рогатые антропоморфные переданы с фаллосами, они связаны сплошными очертаниями с другими фигурками [рис.13; I], или к ним подрисованы округлые очертания [рис.13; II,III]. Сопутствуют им округлые пятна, сплошные вертикальные линии, антропоморфные фигурки, выполненные в традиционной стилистической манере и со звериными головами.
   По идентичности материалов жертвенных мест, близости стилистического написания и тематики к охотничьим рисункам рассматриваемого периода можно отнести памятники, расположенные в распадках Копчил и Калашниково.
   Калашниковская писаница характеризуется округлыми пятнами, вертикальными мазками, Х-образным знаком, сидящей птицей и двумя антропоморфными фигурками. Одна из них выполнена в традиционной стилистической манере, вторая – с округлой головой, широкими плечами. Короткие ноги не пропорциональны фигуре, длинные руки как бы повисли. Аналогичная фигурка обнаружена в могильнике глазковского времени вблизи Усть-Уды.
   Писаница в распадке Копчил передает округлые пятна, сплошные линии, антропоморфные фигурки, выполненные в традиционной стилистической манере, стоящие поодиночке и группами, и большую серию Х-образных знаков. У одного знака на конце одной линии сверху подрисовано овальное пятно, и он напоминает летящую птицу, у второго снизу подрисован перпендикулярный мазок, и знак напоминает убегающую птицу с расставленными крыльями. За ней гонится безрукая антропоморфная фигурка со звериной головой.
   Комплекс вещей жертвенников у писаниц охотничьего стиля – двусторонне ретушированные ноги подтреугольной формы, изготовленные из отщепов, двухплощадные нуклеусы, ножевидные пластины, керамика с отпечатками на внешней поверхности перевитого шнура, оставленного “колотушкой”, находит аналогии в памятниках позднего неолита и бронзы по верхним притокам Амура – Ингоде, Онону, Аргуни и Шилке и сохраняется с конца III тыс. до н. э.. Керамика с мелкими отпечатками ткани появляются на рассматриваемой территории в среднем неолите и к середине II тыс. до н. э. полностью вытесняются.
 
   На основании материалов из жертвенников Копчилскую и Калашниковскую писаницы необходимо датировать не позднее первой половины II тыс. до н. э.. К тому же времени нужно отнести наскальные рисунки первого пункта писаницы Кондуй 16 км, в жертвеннике которого обнаружены одноплощадочный и многоплощадочный нуклеусы [рис.14] и керамика с мелкими отпечатками материи. По своей тематике рисунки этой писаницы отличаются от рассмотренных памятников охотничьего стиля, но материалы жертвенников, особенно керамика с мелкими отпечатками ткани, ставят их по времени в один ряд. Наскальные рисунки первого пункта памятника Кондуй 16 км по своему стилистическому написанию и тематике находят близкие аналогии в изображениях писаницы Казачий II.
   На основании обнаруженных бронзовых изделий Среднешайкинская писаница датируется не позднее первой половины I тыс. до н. э., а вторую группу рисунков Усть-Цорона, четвертую группу рисунков Бырки, рисунки Бараун Чулутая и Цорон I можно датировать промежуточным временем – от первой половины II тыс. до н. э. до середины I тыс. до н. э..
   Наскальные рисунки степного стиля представлены 15-ю памятниками, в десяти из них раскопаны жертвенники. Специфической чертой писаниц этого стиля являются изображения антропоморфных фигурок цепочками оградок, заполненных рядами круглых пятен, и систематизированных рядов, состоящих из округлых пятен. Хронология их выявляется на основании материалов жертвенников и стилистического сравнения между собой.
 
   К наиболее ранним памятникам степного стиля относится писаница Урулюнгуй I. На ней нанесены оградка с вписанными по контуру антропоморфными существами, фигурками, птицы, змееобразные существа, животное, систематизированные ряды округлых пятен и антропоморфные фигурки, расположенные поодиночке и цепочками [рис.15] .
   Наиболее интересным моментом этой писаницы являются изображения антропоморфных фигурок, у которых к рукам подрисованы длинные сплошные линии, окружающие округлые пятна и стилизованное изображение животного, выполненного как бы двумя начертаниями: одним выпуклым переданы голова, шея, туловище и задняя нога, вторым – прямым – вертикально расположенная нога.
   Жертвенник писаницы Урулюнгуй I содержал три культурных горизонта. В первом встречены рубяще – долбящее орудие и фрагменты керамики с орнаментом из грубых отпечатков перевитого шнура, датированного не позднее I тыс. до н. э. Во втором культурном горизонте находилась керамика, орнаментированная мелкими отпечатками материи. Подобная керамика для бассейна Верхнего Амура характерна с середины IV тыс. до н. э. до середины II тыс. до н. э. Третий горизонт представлен рябящим орудием, двухплощадочным призматическим нуклеусом и заготовкой для двухплощадочного нуклеуса. Данные артефакты по материалу, его нормам и традиции обработки находят аналоги только в комплексе вещей памятника Новопетровка II, датируемого VI–V тыс. до н. э. Этим временем можно датировать и памятник Урулюнгуй I.
 
   Наскальные рисунки писаницы Урулюнгуй I по стилю написания находят аналоги в памятниках Нортуй I и Дровяной. На писанице Нортуй I изображены ряды округлых пятен, животное, антропоморфные фигурки, бегущие поодиночке, друг за другом и расположенные цепочками [рис.16]. Здесь так же, как на Урулюнгуйской писанице, показаны фигуры животных, систематизированные ряды округлых пятен; к рукам антропоморфных фигурок подрисованы сплошные линии, но появляется новая черта: между головами антропоморфных фигурок наносятся округлые пятна. “Подобная манера нанесения округлых пятен между головами антропоморфных фигурок, связанными с оградками, встречена на писаницах Монголии по р. Хачурт и в пади Их-Тенегирим-Ам” [7,С.62].
 
   По стилистической трактовке антропоморфных фигурок с крыльеобразными руками Улистайская писаница находит аналоги в наскальных памятниках Моготуй. На Моготуйской писанице отражены антропоморфные фигурки, расположенные поодиночке и цепочками, животные и змееобразное существо с открытой пастью [рис.17]. На ней в неолитических традициях нанесены животные и антропоморфные фигурки, но появились новые тенденции: передача антропоморфных фигурок с фаллосами и крыльеобразными руками. У одной фигурки голова как бы в лучеобразной короне [рис. 18]. По аналогии с Улистайской писаницей Моготуйские рисунки необходимо датировать первой половиной II тыс. до н. э.
 
   На основании материалов жертвенников с Улистайской писаницей сближаются наскальные рисунки Нортуй II. В нижнем слое ее жертвенника обнаружены фрагменты керамики, орнаментированные мелкими отпечатками материи, перевитого шнура и с рассеченными налепленными валиками. Поэтому культурный слой, а в соответствии с ним и писаница Нортуй II датируются, как и Улистайская, первой половиной II тыс. до н. э. На писанице Нортуй II изображены систематизированные ряды округлых пятен и бегущие друг за другом антропоморфные фигурки [рис.19; I]. Особое внимание на этой писанице привлекает антропоморфная фигурка с руками, напоминающими крылья летящей птицы [рис.19; II].
   К памятнику Нортуй II по стилю нанесения рисунков и тематике близки рисунки писаниц Казачий III и Казачий IV. Датировать их нужно одним возрастом, несмотря на то, что у писаницы Казачий IV обнаружен средневековой чугунный котел, который, по всей вероятности, был принесен в более позднее время, когда рисунки были нанесены на скалу.
   В этих памятниках такие приемы, как нанесение антропоморфных фигурок цепочками и подрисовка к их рукам сплошных линий, присущи степному стилю, а передача бегущих антропоморфных фигурок со звериными головами – охотничьему. Нанесение животных сплошными линиями было характерно для обоих рассматриваемых стилей.
   Таким образом, рассмотрев писаницы таежной зоны Приамурья эпохи неолита, было установлено, что по стилистическому написанию и тематике сюжетов, начиная с раннего неолита, они четко делятся на два стиля – таежный и степной. “Не позднее конца неолита в таежный стиль вклинивается свежая стилистико-тематическая волна. С этого момента таежный стиль разделен на охотничий и оленный” [3,С.88]. Если стилистические особенности памятников оленного стиля имеют связующие звенья с ранними наскальными изображениями таежной зоны Приамурья, то писаницы степного и охотничьего стилей, несмотря на свое широкое территориальное распространение, таких связующих звеньев не имеют. Охотничьи писаницы своими корнями уходят в неолит и глазковское время Прибайкалья, а корни происхождения памятников степного стиля остаются пока загадкой.
   Особо хотелось бы остановиться на человеческих жертвоприношениях. Впервые в Приамурье они соседствуют с наскальными рисунками охотничьего стиля на памятнике Усть-Цорон, датированном началом позднего неолита. На рубеже II тыс. до н. э., они сопутствуют наскальным рисункам как охотничьего (Калашниково), так и степного (Малый Улистай, Моготуй, Нортуй II) стилей. К середине тыс. до н. э. человеческие жертвоприношения фиксируются только в памятниках наскального искусства степного стиля (Кондуй 16 км, Моготуй, Малый Улистай). С памятниками таежного стиля человеческие жертвоприношения не встречаются.
    
   Эпоха раннего железного века и позднего средневековья
   В данном разделе будут рассматриваться наскальные рисунки, начиная со второй половины I тыс. до н. э. до позднего средневековья включительно. Этот период характеризуется существенными переменами: полностью исчезают памятники степного и охотничьего стилей, на смену им появляется совершенно новая стилистическая манера в написании рисунков. Основной ее признак – изображение мифологических сцен и змееобразных существ с открытыми пастями и небольшими ножками. Ареал распространения этих петроглифов охватывает лесостепные участки низовьев Шилки с Аргунью до Кумар. Можно условно назвать их петроглифами мифического стиля. Но в это же время еще продолжают существовать оленные петроглифы. Ареал их распространения расширяется, на востоке они доходят до бассейна Архары, на западе и юго-западе фиксируются в таежных участках Шилки и верховьях левобережных притоков Аргуни.
   Самый ранний памятник с мифологическим сюжетом, расположенный по р. Каре, содержит ряды округлых пятен, сплошные вертикальные линии, голову животного, стилизованное изображение летящей птицы, антропоморфные фигурки без рук, бегущие антропоморфные фигурки с выставленными вперед руками и фаллосами; у некоторых фигурок – стилизованные звериные головки. Особый интерес в этом памятнике представляет сцена, изображающая мифическое змееобразное существо с повисшим хвостом, лежащее на головах трех антропоморфных фигурок.
   Нижний слой жертвенника Карской писаницы, совпадающий по времени с наскальными рисунками, содержит три бронзовых пуговицы со следами вставок для ушка, два костяных наконечника стрел с насадом и двусторонне ретушированный иволистой формы наконечник стрелы из темного кремня. “Подобные костяные и каменные наконечники стрел широко распространены в памятниках лесостепного и лесного Забайкалья, вплоть до раннего железного века. Аналогичные выше указанным бронзовым пуговицам отмечены в Сибири, Забайкалье и Якутии” [4,С.89]. Датируются они II – I тыс. до н. э.
   Сравнительный анализ материалов жертвенника с аналогичными артефактами из памятников Сибири и Дальнего Востока позволяет установить нижнюю границу датировки наскальных рисунков по р. Каре – не позднее середины I тыс. до н. э.
 
   Наивысшего расцвета мифический стиль достиг в наскальных рисунках Арбинской писаницы. На ней представлены сцены, где главными героями являются зооморфные и змееобразные существа, а человек и животные играют второстепенную роль. Композиции, главным образом, включают две-три фигуры и изображают борьбу змееобразных существ между собой или зооморфных существ со змееобразными. Здесь же изображены животные, стоящие на змееобразных существах, зооморфное существо, которое собирается проглотить шар. Характерная черта этих изображений раскрытые пасти у животных, змееобразных, антропо- и зооморфных существ [рис.20].
   У плоскостей с наскальными рисунками Арбинской писаницы обнаружен жертвенник, материалы которого расположены поверх обвалившихся со скалы двух плит с рисунками. На одной из них изображены стоящие в ряд человечки, на второй – часть непонятной фигуры. Плиты с рисунками были обложены трубчатыми костями лося, а на самих плитах лежали цилиндрическая кремневая бусина с отверстием в середине, железный наконечник стрелы с насадом, костяной игловидный наконечник стрелы, боевая часть которого срезана с четырех сторон и в поперечном сечении представляет собой четырехугольник; насад срезан с двух сторон, в поперечном сечении он прямоугольный. “Вместе с этим комплексом вещей обнаружена монета времен Ван-Мана (14 г. н. э.)” [3,С.116]. Кроме перечисленных находок здесь обнаружены 18 халцедоновых отщепов, два костяных и семь железных наконечников стрел, две железные латные пластины, шесть железных пластинок и три фрагмента неорнаментированной керамики.
   Обнаруженные вещи находят аналогии в памятниках раннего железного века Якутии и в изделиях из кости, найденных в Шилкинской пещере, но нигде пока точно не датированы. По этой же причине изделия, лежавшие по соседству с монетой, можно датировать I в. н. э., а Арбинскую писаницу – рубежом нашей эры.
   Арбинские петроглифы по стилю и сюжетам находят аналогии среди наскальных рисунков, обнаруженных около пос. Смирновка, речек Калиновки и Джалинды в долине Амура. Изображения на этих памятниках, как и на Арбинской писанице, выполнены прямыми сплошными контурными линиями и сплошной заливкой рисунка. В них четко просматривается сходство в оформлении фигур человечков, животных и антропоморфных существ. “В Смирновской писанице появляется новый образ – круг с изображением внутри антропоморфной фигуры” [3,С.117].
   К наскальным рисункам раннего железного века оленного стиля относятся памятники, расположенные в бассейнах Тунгурчи, Тунгурчекана и по ключу Горелому. Эти памятники содержат изображения мифологических сцен, здесь же присутствуют сцены животноводства – загон оленей и верховая езда на них. Сохраняется прежняя стилистическая особенность – изображение животных с клиновидными головами, но возникает и новая – прорисовка фигур прямыми сплошными линиями. Появляются антропоморфные фигурки без рук, с крыльеобразными руками. Эти памятники оленного стиля отнесены к раннему железному веку на основании стилистических особенностей, жертвенники не раскапывались.
 
   К средневековым рисункам оленного стиля относятся наскальные рисунки в верховьях р. Онени (правый приток р. Зеи) и третья группа средненюкжинских писаниц. Памятник в верховьях Онени сохраняет ранние стилистические особенности в изображении людей, животных и антропоморфных существ, но появляются и новые образы – богов или духов в человеческом облике. Они огромных размеров, а люди и животные рядом с ними кажутся крошечными. Памятник содержит сцены магических обрядов, направленных на размножение и добычу диких животных [рис.21].
   В культурном слое жертвенника у подножия скалы с рисунками была обнаружена, помимо прочих предметов, монета, изготовленная в период Юань-фэн (1078 – 1085 гг.). Ввиду того, что средневековые памятники Восточного Забайкалья, Верхнего и Среднего Приамурья и Якутии еще не изучены, находки из культурного слоя жертвенника можно ориентировочно датировать возрастом монеты, т. е. не раньше XII в.
   Мало отличается от оненской третья группа рисунков средненюкжинских петроглифов в изображении животных и людей. Здесь также присутствуют изображения магических обрядов, обрядов, связанных с размножением животных и птиц. Но следует отметить, что сюжет Средненюкжинской писаницы усложняется. На ней исчезают человекообразные божества и появляются шаманы с бубном или колотушкой, созвездия, напоминающие Малую и Большую Медведицы, лунарные и солярные знаки. Определить возраст этой группы рисунков помогает изображение бегущего человека с ружьем. Ружья на рассматриваемой территории появились в XVII – XVIII в.в.
   Для более точного определения возраста этой группы рисунков Средненюкжинской писаницы необходимо прибегнуть к стилистическим и смысловым сравнениям с предыдущими по времени писаницами на рассматриваемой территории и схожести внешнего облика некоторых фигур.
   По стилю изображения животных, людей и композиционному построению третья группа рисунков Средненюкжинской писаницы находит аналогии в Оненской писанице, датированной XI – XII в.в. н. э. В Оненской писанице древний художник отводил главные роли божествам и шаманским духам, но не изображал самого шамана. А в третьей группе рисунков Средненюкжинской писаницы главенствующая роль принадлежит уже шаману. Это свидетельствует о дальнейшем развитии сюжета писаницы, о ее более позднем времени.
 
   В определении возраста третьей группы рисунков важен изображенный на ней солярный знак – личина с отходящими четырьмя полуэллипсовидными плоскостями и бегущий человек с ружьем [рис.9]. “Подобные изображения солярных знаков известны у восточных бурят в конце XVII – начале XVIIIв.в.” [9,С.91]. По всей видимости, древние художники, наносившие третью группу рисунков Средненюкжинской писаницы, позаимствовали это изображение у восточных бурят, с которыми у местного населения были довольно хорошие связи. Ружья на рассматриваемой территории появились в XVIII в. с приходом первых русских землепроходцев. Следовательно, третью группу рисунков Средненюкжинской писаницы необходимо датировать временем не раньше XVII в., но не позднее начала XVIII в. “Это предположение подтверждается сообщением Н.Б. Кякшто” [9,С.105].
   К поздним петроглифам относятся изображенные охрой на писанице Казачий I безрукие антропоморфные фигурки с крестообразными начертаниями на головах, датированные современным напильником, красочная антропоморфная фигурка на памятнике Средняя Нюкжа II, а также нанесенные углем на гетканских петроглифах антропоморфная фигурка, летящие птицы и зооантропоаморфные существа.
   Рассмотрев наскальные рисунки I–II тыс. н. э. таежной зоны Приамурья, можно сделать вывод, что на рубеже нашей эры в наскальном искусстве происходят существенные перемены. Совершенно исчезают наскальные рисунки степного и охотничьего стилей. Рисунки, выполненные в оленном стиле, наблюдаются вплоть до XX в. Они продолжали сохранять древние стилистические особенности в написании животных и антропоморфных фигурок без рук и с рожками на головах. На рубеже нашей эры в наскальном искусстве Приамурья параллельно оленному стилю возникает совершенно новая манера, характеризующаяся мифологическими сценами со змееобразными существами, но она также очень быстро исчезает. Хронологические рамки изображений этого стиля не установлены.
  

   
___________________________________________________________________________________________________________
 
ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ И ФОТО:
Команда Кочующие.
Ахметьева Н. П. Палеогеография Нижнего Амура. — М.: Наука, 1977—112 с.
 Лапшина З. С. Археологические исследования на поселении Хумми (Нижний Амур) // Традиционная культура востока Азии. Археология. Культурная антропология. Вып. 4. Благовещенск: АМгУ, 2002. С.49 — 65; Лапшина З. С. Проблема адаптации в условиях позднего плейстоцена — раннего голоцена нижнего Приамурья: выделение котлованов жилищ в осиповской культуре. — Проблемы биологической и культурной адаптации человеческих популяций. СПБ., 2008. Т.1. Археология. Адаптационные стратегии древнего населения Северной Евразии: сырьё и приемы обработки.- С. 173—179; Лапшина З. С. Археологические исследования на поселении Хумми // Культурная хронология и другие проблемы в исследованиях древностей востока Азии. Хабаровск, 2009. С.121 — 133.
 Лапшина З. С. Ранняя керамика на поселении Хумми // Вестник ДВО РАН — 1995 — № 6 — С.104-106; Яншина О. В., Лапшина З. С. Керамический комплекс осиповской культуры поселения Хумми-1 в Приамурье // Проблемы биологической и культурной адаптации человеческих популяций. СПБ., 2008. Т.1. Археология. Адаптационные стратегии древнего населения Северной Евразии: сырье и приемы обработки. С.154-171.
 Окладников А. П. Петроглифы Нижнего Амура. Л., 1971. 335 с.
Лапшина З. С. Древности озера Хумми. — Хабаровск: Приамурское географическое общество, 1999—206 с.
 Лапшина З. С. К проблеме искусства первобытных культур Нижнего Приамурья // Орнаментальное искусство народов ДВ — Сб.докл. и сообщ. регион. Науч.-практ. конф. (Комсомольск н/А 17-19.10.1995 г.) — Комсомольск н/А, 1995 — С.44-52.
Кадастр памятников природы Амурской области 2018
Управление по охране, контролю, регулированию использования объектов природного мира, среды их обитания Амурской области
С Семилеткин, Е Бодрякова, Е Борковая, З Крусанова, И Логачева, ЮП Ненашев, В Папчинская, О Ренева, Е Школьникова и др. «Достопримечательности Амурской области».
Сводный список особо охраняемых природных территорий Российской Федерации (справочник). Часть II.
Потапова НА, Назырова РИ, Забелина НМ, Исаева-Петрова ЛС, Коротков ВН, Очагов ДМ
М.: ВНИИприроды (2006) : 364
Ботанические памятники и примечательные объекты природы Амурской области
Мельников АВ, Юсупов ДВ, Мельников ВД, Издательство АмГУ, Благовещенск (2012) : 148
Особо охраняемые природные территории Дальневосточного федерального округа
Корякин ВН, Андронов ВА, Гранкин ДМ, Реванкова ОА, Романова НВ, Сухов АН, Абдиряева ЕО
Хабаровск. Министерство природных ресурсов Российской Федерации. Федеральное государственное учреждение "Дальневосточный научно-исследовательский институт лесного хозяйства". Главное управление Росприроднадзора по Дальневосточному федеральному округу (2006) : 111
Решение Облисполкома Амурской области от 11.10.1978 г за № 430.

 

 

Вложение	Размер
Петроглифы Приамурья	82.9 КБ
Петроглифы Приамурья	366.36 КБ
Петроглифы Приамурья	274.42 КБ